Пропавшая ватага
Шрифт:
Расчет бывалого кондотьера полностью оправдался. Пока дикари пялились на него, раскрыв рты – еще бы, весь такой улыбчивый, красивый! – Джеймс подобрался к ним совсем близко и хлестко, отрывисто, ударил парня в челюсть.
Удар оказался хорош – дикарь, словно опустевший мешок, осел на отмель… А вот девчонка повела себя совсем не так, как ожидал Фогерти. Никуда она не побежала, не бросилась с плачем и хлюпаньем поднимать своего дружка, а, зло прищурясь, звезданула кондотьеру кулаком в ухо! Да так, что у того все в голове загудело, как будто он стоял сейчас не на отмели, посреди реки, а на самой верхушке соборной колокольни
– Вот ведь змея!
Правда, матросы на этот раз не оплошали, побежали к дикарке с боков. И дылда Джонс, улучив момент, сунул ей прикладом в печень. Мушкет – орудие отнюдь не для рукопашного боя, весит изрядно, но тут все как надо вышло – схватившись за правый бок, упала девка на колени в песок, словно выброшенная на берег рыба, хватала раскрытым ртом воздух.
– Вяжите обоих, – потрогав распухавшее прямо на глазах ухо, неожиданно расхохотался Джеймс. – Вот ведь бывает же! Не дикарка, а какая-то Орлеанская дева.
Внимательно выслушав доклад Фогерти, капитан довольно потер руки и велел готовиться к рейду.
– Мы пойдем ночью, сэр? – дотошно уточнил шкипер. – Или, может быть, скрытно подойдем к деревне рано-рано утром – взять дикарей тепленькими?
– Не ночью и не утром, а днем, ни от кого не скрываясь! – Бишоп осклабился и, гулко расхохотавшись, пояснил: – Насколько я понял, пушек у дикарей нет, ружей тоже. Явимся открыто, а там… Надеюсь, убежать они не успеют.
– А с пленниками что делать, сэр? К мохнатому людоеду в клетку?
– К людоеду? Неплохая мысль… Но нет – заприте пока в трюме, а там поглядим.
Великий жрец Харсеми-ба, облаченный в праздничные одежды, прочитав молитвы, торжественно принес в жертву великому мужскому богу пятнистую быстроногую косулю и девять упитанных рябчиков, прилетевших на заклание волею колдуна.
Молодые помощники жреца с пением гимнов отрубали птицам головы острыми обсидиановыми ножами, косулю же Харсеми-ба забил сам – оглушил каменным топором, а затем ловко перерезал горло, поспешно подставив ладони под алую жертвенную кровь. Отпил и, повернувшись к волшебному солнцу предков, благодарственно воздел руки к небу, чувствуя, как стекает, капает на утоптанную перед храмом площадку вязкая красная жижа.
Военный вождь, славный Та-Каиша, подошел к жертвам следующим – омыл в крови руки, провел ладонями по щекам. За ним уже подались и все остальные, строго согласно тому месту, которое занимали в селении – сначала предстоятельница Дома девичества, за нею – десятники и воины, потом простые мужи, женщины, девы, дети, и самыми последними – слуги и гости.
– Радуйся, радуйся, великий бог! – под гром барабанов возопил жрец. – Радуйся и пошли нам всем счастье. Молодые воины пусть встретят возлюбленных дев, одинокие женщины обретут мужа, исцелятся больные, и все мы вместе станем еще сильнее и спокойнее. Как и всегда.
– Слава великому жрецу! – послышалось из толпы. – Великому жрецу слава.
Харсеми-ба нахмурился – по его мнению, можно было бы кричать и погромче, зря, что ли, вчера пожаловал крикунам два золотых браслета и перстень?
– Слава великому жрец-у-уу-!!! – почувствовав недовольство колдуна, с чувством заголосили крикуны, на этот раз подхваченные всеми собравшимися.
– Великому жрецу слава!
– Да
пребудут с нами благие боги!– Слава великому жрецу!
Немного послушав и искоса взглянув на завистливо скривившегося вождя, Харсеми-ба поднял руку. Толпа послушно затихла, и жрец, размазав по лбу кровь, негромко произнес то, что от него ждали сейчас все, ради чего, собственно, здесь и собрались:
– А теперь – празднуйте! Ешьте, пейте и веселитесь. Водите хороводы, купайтесь в реке все вместе, мужчины и женщины, мускулистые юноши и красавицы-девы. Нынче праздник – и нечего стыдиться своих тел! Так славьте же божество и не забывайте поклониться сияющему солнцу предков!
Толпа заголосила, заулюлюкала, кто-то бросился к выставленному прямо на траве угощению, а кто-то, на ходу срывая одежду, – к реке. Вот с этого-то долгожданного момента и начался праздник.
– Эй, соседушки, – озабоченно металась среди собравшихся женщина средних лет. – Вы племянницу мою не видели? Славная такая девушка, светлоглазая Хлейко из Марг-Койно. Обещалась обязательно на праздник прийти, да вот что-то не видно.
– Из Марг-Койно, говоришь? Так у тамошних гостей и спроси – вон они, к реке побежали.
Громко смеясь и подпрыгивая, юноши и девушки, дети бежали к реке, вот уже поднялись брызги, как вдруг…
– Ой, гляньте-ка, люди! Что это?
– О, великие боги… Толпа изумленно застыла, глядя, как из-за мыса выплывает огромная лодка с белыми, как облака, парусами! Очень красивая, с резными бортами и гостеприимно распахнутыми дверями, из которых торчали странные, лежащие на каких-то козлах кувшины. Опираясь на высокий борт, на лодке стояли забавно одетые бледнокожие люди и, улыбаясь, махали шляпами.
– Белые дикари, – прошептал кто-то. – Так вот они какие.
– Значит, правда, что они есть. Не врали!
– Они, похоже, нам рады!
– Неужто приплыли на праздник?
– А до дверей-то высоковато, и лестниц что-то не видно.
– Зато кувшины готовы… в них, верно, брага или малиновое вино.
– Вождя! Надо позвать вождя.
– Да что вождя – великого жреца нужно.
– Зовите, парни, обоих, вот что я вам скажу.
Матросы и офицеры «Святой Анны», словно завороженные, следили за столпившимися на берегу голыми дикарями, из которых некоторые дикарки были очень даже ничего.
– Смотрите, какие гладенькие!
– А во-он у той дикарки грудь, что спелая дыня!
– Они что, всегда нагишом ходят?
– Не-е, верно, собрались купаться.
– Женщины вместе с мужчинами, что ль?
– Так это ж, Джереми, дикари – стыда не ведают.
– А-а-а…
– Этих возьмем в плен, – Бишоп показал пальцем на голых и с циничной усмешкой добавил: – Тех, кто уцелеет, конечно. Канонир!
– Орудия к выстрелу готовы, сэр! – высунувшись из люка, доложил дядюшка Дик.
Фогерти отсалютовал капитану шпагой:
– Мои мушкетеры – тоже!
Судно медленно шло вдоль берега с распахнутыми для артиллерийской атаки портами. Вдоль бортов, уперев тлеющими фитилями пищали, нетерпеливо переминались матросы. Дылда Фил, ухмыляясь, погладил ствол фальконета, укрепленного на особой тумбе с поворотным кругом.
Все ждали, напряженно улыбаясь и поглядывая на любопытствующих дикарей.
– Ну, с богом, – осенив себя крестным знамением, капитан махнул рукой. – Огонь!