Пропавшая ватага
Шрифт:
– Рабы?
– Ну, сколько-то нибудь дикарей наловим, а? – Капитан раскатисто расхохотался и высморкался. – А лучше, конечно, дикарок! Цепи у нас в трюме есть.
– Да, дикарок бы неплохо, сэр, – согласно кивнул Фогерти. – А еще…
– Справа по борту – хижина, сэр! – заметив внизу капитана, свесился с мачты юнга.
– Понимаю, что справа, – поднимая зрительную трубу, презрительно хмыкнул Бишоп. – Где же еще-то? Не в море же! Ого! Тысяча дьяволов! И впрямь, хижина… Взгляните-ка, Джеймс.
Лекарь с любопытством посмотрел в окуляр.
– Ну, что скажете? – нетерпеливо поинтересовался сэр Джон.
– Довольно большая хижина, сэр. – Фогерти покусал губу. – Даже очень большая. Думаю, это дом для целой дикарской семьи. Человек десять, а то и двадцать поместятся запросто. Рядом какие-то туши… дрова… Господи! Нет, не дрова, а… Посмотрите-ка сами, сэр!
– Точно не дрова, – приглядевшись,
Под свист боцманской дудки полезли на мачты матросы, шкипер потянул румпель. Сделав поворот по широкой дуге, «Святая Анна» бросила якорь в полусотне ярдов от берега.
Команда свободных от вахты матросов выстроилась на палубе, алчно сверкая глазами. Молодцы – один к одному, морские бродяги, головорезы-гуляки, жадные до злата и баб. Абордажные сабли, палаши, алебарды. У каждого второго – тяжелый фитильный мушкет.
– Сам поведу! – капитан поправил висевший на перевязи палаш. – Разгоню кровушку. Эндрю – остаешься за старшего.
– Слушаюсь, сэр!
– Ага, – капитан снова глянул в подзорную трубу. – Вот и дикари появились. Страшные все, приземистые, мохнатые. Канонир!
– Да, сэр?
– А ну-ка, дай по ним залп всем бортом!
– Слушаюсь, сэр!
Получив команду, толстяк Ричард Флемингс – дядюшка Дик – с неожиданным для его объемистой фигуры проворством бросился вниз, на батарейную палубу, откуда тотчас же донеслись перемежаемые ругательствами приказы:
– Готовиться к бою! Заря-жай!.. Орудия готовы к выстрелу, сэр!
– И видите цель?
– Хорошо б повернуть корабль чуть левее.
– Шкипер! Боцман! Поднять якорь. Три градуса лево, тысяча чертей!
Хумм и Ир-рагх сегодня вернулись из лесу первыми, и пришли не с пустыми руками – собрали много вкусных плодов и ягод. То-то будет теперь пир. Хотя, конечно, что там говорить, ягоды и плоды – это не мясо, не вкусный – прямо из расколотого черепа – мозг. Но для мяса нужны охотники, а их нынче нет. Вообще никого из мужчин нет, остались только женщины и подростки, да еще совсем малые дети. Хумм и Ир-рагх хотя, конечно, еще и не совсем взрослые, но и не малыши – еще одно лето, и готовы зрелые мужи, добытчики. Нынче им повезло, остались, не услышали «зов». Просто ушли далеко по берегу, проверить рыбные места, вот и не услыхали. Видели, как верхом на небольшом, с кожистыми крыльями, драконе пролетал в небе «зовущий» или как еще его называли – «мертвая голова». Род старого Ырча издавна кочевал берегом, в густые леса не совался. Там, конечно, куда как теплей и сытнее, но там и огромные зубастые драконы, и водяные змеи, и кого только нет! И самое главное – оттуда прилетали «зовущие», забирали цветущих мужчин… которых больше никто и никогда не видел. Это было почетно… и страшно, ведь все – даже самые могучие мужчины – боятся неведомого. Вот и «зовущих» боялись все… Но старики – когда еще были живы – как-то рассказывали, что, кроме сильных и ужасных «зовущих», в теплых лесах еще живут и простые людишки – слабосильные, хрупкие, сладкомясые, на которых вполне можно охотиться и есть. Кабы можно было до них добраться, что мало кому удавалось, почти никому. Старый Ырча как раз и был один из таких, вспоминал иногда, рассказывал, помогая себя жестами, как когда-то давно наткнулся с охотниками на нескольких сладкомясых. Как, убив мужчин, тут же высосали мозг, а потом… потом принялись оплодотворять дев. Ух, как те визжали! Как изворачивались! Одна так тут же и умерла, истекая кровью – ее сразу же и съели, покуда теплая, разбили череп – достать мозг. Остальных держали долго – три дня. Развлекались – старый Ырча показывал это со смаком – вихлял бедрами, урчал. Пока рассказывал, не выдержал, забрался на кого-то из молодых дев, да так толком ничего там и не смог, хоть все и подсказывали, смеялись. Весело было, да! И сам старый Ырча забавный был, жаль, что в голодную зиму пришлось его съесть. Многих в ту зиму съели: младенцев, малых детей, стариков. Всех ненужных, слабых. Зато семья выжила да по весне ушла на новое место охоты, где пришлось отбиваться от хмурых мургов, так звалась жившая там семья. Но в роду старого Ырча осталось еще много воинов, а у мургов – нет. Вот и победили мургов, из мужчин кого-то съели, кто-то убежал, женщины же все обрели новую семью. Женщин уж в самом крайнем случае есть надо, ибо они каждый год могут рожать по охотнику… или по женщине, которая тоже скоро будет рожать, такое уж их, женщин, дело – чтоб не прервался
род.– Ешьте! – «хрум, хрум» – словом и жестом показал Ир-рагх, войдя в жилище и высыпав из шкуры плоды. Внутри хижины, накрытой ворсистой шкурой товлынга остова на товлыжьих же бивнях, было всегда тепло и темно, да и запах стоял такой, что, выбираясь наружу, у многих с непривычки начинало кружить голову.
Женщины и дети, один за другим, несмело брали принесенные плоды и тут же с жадностью пожирали, лакомились. Жаль, что плодов было так мало. Эх, если б мяса или хотя бы рыбы. Надо бы завтра пойти по старым местам, лишь бы не встретить «зовущих», ибо тогда род Ырча обречен. Не осталось больше мужчин, вот только они – Ир-рагх и Хумм. А они уже не дети, оплодотворять способны. Правда, в своей семье оплодотворять нельзя – если уж только очень сильно хочется – от того рождаются уроды. Но в роду старого Ырча прекрасно знали, где брать дев – в соседнем семействе длиннорукого Кор-рага, что кочевало невдалеке, в трех сутках пути отсюда. Если, правда, и их настиг «зов», тогда дело совсем плохо, тогда придется оплодотворять сестер – чтоб хоть как-то выжить роду. Надо будет стараться оплодотворить каждую женщину, каждую деву… что, вообще-то, приятно, Ир-рагху нравилось очень, он как-то ночью забрался на одну из сестер, совсем еще молодую. Той тоже понравилось, дева вела себя тихо, хоть тяжело и дышала, но взрослых не позвала и ничего никому не сказала. Правда, еще не родила, но уже ходила с брюхом. Родит! Будет хороший ребенок – оставят на счастье роду, плохой – пойдет в голодные времена на еду, сохранив родную семью своим мясом и кровью. Все правильно, человек сам по себе – никто. Он лишь часть семьи, рода. Так было всегда, и так будет. В этом – высшая мудрость.
Где-то – не так уж и далеко – громыхнул гром, и Ир-рагх поспешно выбрался наружу – посмотреть, в какой стороне гроза. Следом вылез и угрюмый, всегда молчаливый Хумм, приложил к надбровным дугам ладонь, глянул на небо и, не обнаружив тучи, удивленно заворчал. Все так – если есть гром, обязательно должна быть и грозовая туча с молнией, которая может запросто сжечь могучий и раскидистый дуб, не говоря уже о хижине.
Вот снова громыхнуло. Что-то со свистом пронеслось в воздухе – не молния, нет – да с непостижимой силой ударило в жилище, тотчас же его разрушив и разметав. И вот снова гром… И туча земли взметнулась вдруг из-под самых ног Ир-рагха, а свет перед глазами померк…
– Ну, вот, – приказав добить раненых дикарей, старина Бишоп довольно поставил ногу на кучу бивней. – Вот и слоновая кость, парни! Давайте, тащите все в шлюпку, не стойте.
– А с этим дикарем что делать, сэр? – поинтересовался Фогерти. – Могучий какой. Мы прихватили цепи.
– Прихватили, так забирайте урода с собой, – капитан брезгливо зажал пальцами нос – от убитых дикарей пахло вовсе не амброзией с нектаром.
Кого-то настигли ядра, кого-то мушкетная пуля, а нескольких мелких дикаренышей взяли в сабли матросы, никаких угрызений совести по данному поводу не испытывавшие – разве ж это люди? Какие-то шерстистые твари!
– Да-а, редкостный уродец, – скосив глаза, покачал головой сэр Джон. – Правда, мускулистый, не чета нашим бездельникам. Из него выйдет добрый слуга. Жаль, старина Флемингс оказался слишком уж метким.
– Просто ветра почти нет, – прокомментировал лекарь-палач. – Да и расстояние невелико, и мишень видна отлично. Вот ядра и легли одно к одному. Почти всех сразу накрыло.
– Все равно – наш канонир свое дело знает!
– Кто бы сомневался, сэр?!
Довольные матросы в три приема переправили на «Святую Анну» первые трофеи – три дюжины бивней, из которых обломанных – только два.
– Отличный товар! – радовался любопытный шкипер. – Слоновая кость что надо.
По давней традиции, капитан – он же владелец судна – получал половину добычи. Из того, что осталось, половину делили на четверых офицеров, остальное доставалось матросам. Зная принципы дележки, Эндрю Уайт азартно подсчитывал свою долю.
Матросы же, любопытствуя, обступили пленника, для которого решено было соорудить надежную клетку.
– Да это ж не человек! – крестился Заполошный Лес. – Это ж обезьяна, не видно, что ли?
– Не-ет, Лесли, человек. Только дикий.
– Да ты на морду-то его посмотри, дружище Фил!
– У иных в Плимуте такие морды, что этот-то еще красавец!
– Ишь, ворчит что-то. Ярится!
– Говорю вам – обезьяна, не человек.
– А руки-то, руки! Вот это ручищи. Как две моих ноги! Не тонковаты ли цепи, парни? А ну как разорвет да кинется?
– Пусть только попробует, мы его успокоим быстро.
– Ой, парни… Я б все-таки еще и ноги ему сковал.
Так и сделали – сковали страхолюдному дикарю ноги да швырнули пока в трюм, бросив туда кусок солонины – чтоб бедолага не помер с голоду.