Прорицатель

— Год?!

— Увы. Духи капризны, их воля непредсказуема, а о Силе нам мало что известно. Она сама решает, когда сойти к человеку. Может быть, ей показалось, что ты не готова. Извини.

Всей кожей Нери ощущала его тепло — и всё же ей было холодно. Холодно, как под ливнем снаружи — или как если бы она прижималась к камню. Хотелось отвернуться и уйти, однако вместо этого она спросила:

— Но откуда ты знаешь, что его убили? Откуда знаешь о нападении? Кто те люди и что им нужно? Почему они пощадили меня?

Кнеша вздохнул и ласково сжал ей руки.

— Мне приходилось встречаться с ними и раньше. Ты была совсем ребёнком, Ниэре, когда тот, кто зовёт себя Хаши, творил свои страшные дела. Совет так и не смог найти его; вероятно, у него старые счёты с рагнаром. Может быть, он из кочевников. Так или иначе, он просто хозяин шайки грабителей, насильников и убийц. Ты такое чистое дитя, что мне совестно говорить о подобных вещах при тебе... Он позорит себя перед людьми и духами, уничтожая владетельных монов. А ты, скорее всего, просто приглянулась ему, и... Прости. Продолжать выше моих сил. Лучше даже не представлять, что такой негодяй мог с тобой сделать.

Нери медленно высвободилась. Что-то во всём этом не сходилось, и она не могла понять, что. Начинала болеть голова.

— Но... Если всё так, как ты говоришь... Как этот человек избежал казни? Неужели Совет не мог выследить и схватить кого-то из его людей? Их там было немало... И потом... Потом... — она потёрла лоб, пытаясь сосредоточиться. — Где он мог увидеть меня, если скрывался? Кто служит его делу? И почему он вернулся через столько лет? И почему, в конце концов, ты не предупредил моего отца, раз это длилось несколько дней? Если бы он не поехал домой... Если бы только остался в Альдараке... — она не могла продолжать.

— В тебе говорят горе и усталость, мона Ниэре, — сказал Кнеша, и его голос звучал ещё более вкрадчиво. — Совет силён, но не всемогущ, однако теперь, когда остальным его членам было угодно избрать меня новым главой, я даю тебе слово сделать всё возможное. Этот смутьян нанёс оскорбление не только твоему дому, Нери, но и всему Рагнарату — и, клянусь, он за это заплатит. А пока мы не знаем, кто он, поэтому даже предположить не могу, где он мог увидеть тебя и каковы были его настоящие намерения. Что же до мона Гватхи... Что ж, он выехал защитить тебя, как только вести о погромах донеслись до Альдарака. Я думал, ты догадалась... Мона Ниэре, ты так побледнела. Я провожу тебя в покои.

Нери действительно чувствовала, что ей нехорошо. Даже очень нехорошо. И ещё ей почему-то казалось, что в зале отвратительно пахнет — хотя никакой запах не мог до неё доноситься, кроме терпкого аромата эфирных масел, исходившего от мона Кнеши. Очередная страшная мысль потрясла её, отвлекая от наступающей тошноты.

— Так он умер из-за меня... Отец... И мама... Если бы не я... — а потом глаза заволоклись чем-то горячим и тёмным, ноги подкосились, и Нери, молодая и крепкая, впервые в жизни упала в обморок.

* * *

Кнеша, признаться, не ожидал такого поворота событий и сначала даже растерялся: кажется, ни одна женщина на его памяти не теряла сознание, не притворяясь. Но вскоре он спохватился, уложил начавшую заваливаться Нери на натёртый до блеска пол и, отвязывая от пояса баночку с пахучей мазью, негромко позвал:

— Салдиим!

Из-за ближайшей колонны выступил очень высокий человек родом с другого континента далеко на востоке; его кожа была такой чёрной, что, казалось, поглощала свет. С точки зрения Кнеши, Салдиим обладал массой незаменимых достоинств: носил на себе гору мускулов, был не слишком умён и беззаветно ему предан. Несколько лет назад, во время одного далёкого путешествия, Кнеша купил его себе в услужение и ни разу не пожалел.

— Повелитель? — говорил Салдиим всегда глуховато, точно из-под земли, и всё ещё с трудом обращался с рагнаратским языком.

— Отнеси мону Ниэре на женскую половину, — он протянул ему баночку, — и держи вот это у её лица, пока она не придёт в себя. Потом оставь её, там о ней позаботятся.

— Салдиим понять, повелитель, — он сунул мазь в просторный карман и бережно поднял свою драгоценную ношу. Золотистая рука Нери безжизненно повисла, и Кнеша отстранённо заметил, что у неё недурной формы пальцы. Хотя коротковаты, надо признать.

— Снаружи только наши?

— Нет, повелитель. Салдиим видеть мона Бенедикта, когда идти сюда.

Бенедикт. Проклятье. Интересно, почему он ещё здесь?

— Он спрашивал обо мне?

— Он хотеть видеть повелителя. Салдиим сказать, что повелитель говорить с женщиной и не мочь принять его.

— Пройди через чёрный выход. Если он всё ещё там, я встречу его. Можешь идти.

Салдиим затопал в сторону трона, а Кнеша, вздохнув, направился в противоположную. Всё приходится делать самому. Он немного устал (две последние ночи провёл почти без сна), но находился в приятном возбуждении от своих успехов.

Скоро, уже совсем скоро. Наконец он вышел на ту дорогу, которая ему предназначена. Он не мог ни с чем сравнить тот восторг, который захлёстывал его после достижения какой-нибудь цели. Кнеша всегда любил добиваться и привык делать это сам; теперь он был как тигр, почуявший газель — многочисленные сложности и опасность подстёгивали его.

Исполинские стены зала за рядами колонн покрывали тысячи небольших многоцветных изображений рагнаров, их семей, побед и достижений. «Рагнар — дитя духов, огонь сочетался с водой, чтобы породить его», — рассказывала когда-то мать. Кнеша очень хорошо помнил её сказки, все до единой — и то, как дрожал её голос, когда она прижимала его к себе, спасаясь от побоев отца. Она не была ни женой его, ни даже наложницей — просто чужеземкой, приглянувшейся во время похода. Слишком беспомощной и кроткой — а значит, слишком разжигавшей его жестокость. Нери была совсем другой, но немного напоминала Кнеше её. Совсем ребёнок, просто девочка, костлявый подросток, не знающий жизни. Он даже сочувствовал ей.

Дождь наконец перестал. Мон Бенедикт ждал снаружи — прохаживался вдоль ступеней при входе во дворец, скрестив руки на груди. Кнеша спустился, но не до конца, чтобы не казаться слишком уж ниже его ростом.

— Дела задержали, мон Бенедикт. Какие-нибудь новости?

— Резня Хаши продолжается, — ответил Бенедикт, смерив его пристальным взглядом. — Только что прибыли послы из Гатхаза и Берх-Лии.

— Юг и запад.

— Да. Я выслал туда по три десятка людей.

Кнеша мысленно улыбнулся. Кажется, достопочтенный Бенедикт никогда не научится.

— Три десятка? По-моему, это уже расточительство.

— Не могу согласиться. Мы обязаны схватить их. Они быстро действуют и превосходно организованны.

— Они застали нас врасплох, не правда ли?

Бенедикт посмотрел на Кнешу ещё внимательнее, и он стойко выдержал эту атаку.

— Правда. Однако это не означает, что не в нашей власти выследить их лидера. Может, он и Хаши Неуловимый, но не дух; он из плоти и крови.

Надо же, умный человек, а какая наивность — даже в том случае, если это намёк. Бедный, бедный Бенедикт.