Пророчество Блока

Он вернулся погрустевший. Следом за ним в салон поднялся деловито-суровый капитан:

— Забирайте свои вещи и выходите, — резко приказал он.

В глазах служивого легко читалось не желание выполнить свой долг, а скрытая радость от возможности как можно чувствительнее лягнуть американца, в кои-то веки попавшего на его погранзаставу...

Весь автобус ахнул.

— Что за путешествие без приключений! — успокоил я их.

— Держись, старина, — поддержал меня Костя.

Автобус ушел без меня...

Но не было ни капли стресса —

Я верил: впереди — Одесса!

***

Всю ночь я просидел в прокуренной каптерке с пограничниками. Они курили, дремали, смотрели (мало что понимая) в плохоньком телевизоре молдавские и румынские программы, отвлекаясь только на досмотр очередного автобуса. Стаи голодных собак сопровождали их, умоляюще заглядывая в глаза каждому пассажиру.

Я разговорился с девушкой-пограничницей.

— Да, жизнь сейчас хуже, чем до падения СССР. Если бы моя мама не держала киоск на базаре и приусадебный участок, то мне с дочуркой, даже при моей высокой военной зарплате, не выкарабкаться.

Начинало светать.

У дороги за проволочной изгородью, вдоль длинных глубоких канав с темной водой, свисали плакучие ивы. Пахло сырой землей и парным молоком.

Ровно в 9:00 появилась представительница ОВИР-а в модных очках с большим портфелем, полным разных бланков, заявлений, печатей. Поздоровавшись, она сообщила:

— Закон, разрешающий американцам въезд в Молдову без виз, будет принят только через год. Так что, вы можете либо оформить визу, либо обождать здесь один год.

Последнее, видимо, надо было воспринимать как шутку.

Я уплатил $60 и выписал визу. В другой комнате пограничники проверили мои документы и поставили штамп в паспорт.

— А что теперь?

— Идите за шлагбаум. Тут до Кагула не более пяти километров.

— ???

— …

И я пошел на восток.

Перед самым шлакбаумом слева от дороги стоял аккуратно-побеленный маленький домик. Из него вышла средних лет женщина в зимнем сером армейском бушлате и уверенным жестом остановила меня. Я с готовностью (в который раз) вытащил свой американский паспорт, но она вновь уверенным жестом остановила меня. Ничего не понимая, я спрятал паспорт обратно.

У женщины на плече работала рация:

— Тут один мушчына идэ, — сообщила она кому-то

— Та цэ ж амэрыканэць — нэхай идэ, — разрешила рация.

И она тем же уверенным жестом пропустила меня.

Я вошел в бывший СССР.

Это был первый случай в истории, когда гражданин Америки пересекал (пусть бывшую) государственную границу СССР... пешком!

Трудно, почти невозможно, описать чувства европейца, волею судеб заброшенного в Новый Свет, и только теперь, шестнадцать лет спустя, ступившего на родную землю. Ноги не шли — а сами несли меня.

Я шел к Солнцу!

Несмотря на бессонную ночь и полную выкладку я бодро шагал в сторону Кагула.

Стоял по-весеннему ясный, солнечный день. По полям вокруг задумчиво бродили важные вороны. Я им откровенно позавидовал:

Жизнь справедлива лишь для птиц:

Без виз, ОВИР-ов и границ.

Чем дальше я углублялся на территорию моей бывшей страны, тем более ясно я

понимал отличие между птицами эму и «эми».

Эму водятся только в Австралии и Танзании.

Эму способны бежать со скоростью 50 км/час.

«Эми», так моя дочь уменьшительно называла эмигрантов, водятся везде, кроме тех мест, где они родились.

«Эми» способны бежать со скоростью 1000 км/час, используя самолет.

И мы отныне были с теми,

Кого дочурка звала «эми».

***

С этими мыслями я, наконец, пришел в Кагул, откуда я легко добрался до Одессы.

Было 9-е мая!

Вся Одесса была в цветах, флагах, транспарантах. По улицам ходили толпы. Играла музыка. На Думской площади был большой праздничный концерт, зрители танцевали прямо перед сценой.

Какой разительный контраст с Америкой! Здесь люди ходили, а не ездили по улицам, улыбались друг другу искренними, а не резиновыми улыбками, и каждый мог заговорить с каждым (по-русски!) на любую тему!

Было ощушение, что машина времени забросила меня в прошлый век, в родные 60-е!

Это было счастье!

Правда, иногда в этой машине что-то ломалось. Было видно, что конструктор создавал ее при острой нехватке финансов, времени и поддержки сверху. И творческой работе явно мешали многочисленные политические проблемы.

В театре музкомедии имени М.Водяного, перед окошками касс, прямо на полу, расположилась стайка голодных, неухоженных мальчишек. Иногда, сжалившись, кассирша бросала им булку, на которую они все одновременно жадно набрасывались...

Невдалеке в мусорном баке рылись юноша и девушка.

Газеты предупреждали, что 2/3 лекарств, продающихся в аптеках (даже с надписями «Made in Germany»), — липа!

На остановке трамвая, рядом со мной на скамейку присела женщина-ветеран в белоснежном кителе. Сказать, что у нее вся грудь была в орденах — значит, ничего не сказать! Редкий мужчина мог похвастать таким «фасадом»: медали и ордена, наши и иностранные занимали каждый квадратный см ее кителя, образуя длинную разноцветную кольчугу.