Пророчество Золотого Перуна

— Я специально, что б дергаться не начал! — принялся оправдываться Яросвет. — Я ж вижу, что и как. Плечо помято, но заживет, голова тоже… Если б я мог ему сейчас травы заварить, он бы уже завтра как лось носился!

Увлекшись, он повысил голос, и тотчас же получил сильный тычок нагайкой в живот.

— Молчи, урус, — зло бросил усатый степняк. — Будешь шуметь, я тебе живо язык отрежу. А кагану скажу, что сам откусил!

Яросвет сверкнул глазами, но ничего не сказал, только постарался запомнить плохо различимое в темноте, рябое лицо. Кто знает, когда и на какой дорожке сведет их жизнь. Может и поквитаться случай выпадет. Во всяком случае помирать, молодой волхв пока не собирался.

Сергей очнулся, когда палящее степное солнце иссушило губы, покрыв нежную кожу коркой усыпанной сетью мелких саднящих трещинок. Язык во рту ощущался огромным, заполнившим все пространство, шершавым камнем царапающим небо. Толстые зеленые мухи, гудя как шмели кружились над головой, норовили облепить лицо, лезли в глаза, нос и уши.

— Пить… — прохрипел он.

Ответом ему был издевательский смех. Открыв глаза, он увидел довольные рожи степняков.

— Что, урус, мало тебе в озере воды было? Еще хочешь?

Ничего не отвечая, Сергей попробовал отмахнуться от мух, и сразу резкая боль в голове и плече заставила оставить эти попытки. Он скосил глаза влево, затем в право. С одной стороны, задумчиво глядя в чистое синее небо, лежал Яросвет, с другой, прижавшись к здоровому плечу, дремала Лика. Испачканное грязью лицо девушки, расчерчивали кривые белые дорожки высохших слез.

— Ярко, давно нас везут?

— Ночь, и, почитай, половину дня, — сразу отозвался Яросвет. — Привалов не делают, торопятся. Ни жрать, ни пить не дают, сволочи!

Он вздохнул, и поднял связанные руки, что бы почесать нос.

Сергей закрыл глаза, прислушался к ощущениям. Если не считать раскалывающей голову боли, и пульсирующей в плече, больше нигде ничего не болело. Руки связаны умело, веревки плотно охватывают запястья, но ничего не пережимают, пальцы не немеют, можно не бояться за нарушение кровообращения. Почему-то именно этого Сергей всегда боялся, представляя что будет, если его свяжут. В книгах об этом как-то не писали, а вот небольшие познания в медецине говорили, что нельзя туго перетягивать конечности больше чем на два часа — гангрена начнется. Но степняки, видимо давно усвоили этот урок — кому будет нужен раб, без рук, или без ног? Ноги, кстати, связаны не были, но далеко ли убежишь в чистой как стол степи, со связанными руками, от конных охранников?

Он повел плечами, устраиваясь поудобнее. Лика тут же отреагировала на это легкое движение:

— Сергей?

— Спи, спи, — неловко пробормотал он. — Наберись сил.

— Да я уже выспалась. Как у тебя голова?

— Думает. Даже слишком много, — пошутил он. — Еще раз ударят, стану умным как Яросвет.

Но Лика даже не улыбнулась.

— У тебя вся голова в крови, — и, обращаясь к степнякам, громко добавила: — Развяжите руки, дайте хоть перевязать его!

В ответ раздался издевательский смех, который тут же резко утих. Степняки подались в стороны, пропуская всадника в темно-коричневом балахоне. Лика зло прищурилась, глядя на Черного.

— Переживаешь за него? — усмехнулся Черный. — Раньше за тобой такого не наблюдалось. Ничего, можешь успокоится, голова цела, рана не опасна. Неужели ты думаешь, что я позволю ему умереть раньше, чем привезу к Хозяину?

Лика молчала, буравя его ненавидящим взглядом. Видя, что девушка не собирается вступать в разговор, Черный рассмеялся, и пришпорил коня, обгоняя повозку.

— Откуда он тебя знает? — спросил Сергей. В голове начали всплывать все вопросы, что он намеревался ей задать раньше: — И Волчий Пастырь, и Змей, и Рыбка… И Черный в Крынице… Ты обещала рассказать.

— Расскажу, — пообещала Лика. — Но сейчас тебе нужен покой.

Она отвернулась, и затихла.

— Друг оставь закурить, а в ответ тишина… — усмехнулся Сергей.

Почти забытое желание курить, вдруг вспыхнуло с новой силой. Даже пить так не хотелось, как затянуться горьким табачным дымом. Он вздохнул, и закрыл глаза. Может быть удастся поспать?

На привал степняки остановились лишь когда солнце обежав небосклон, склонилось к тонкому лезвию горизонта. Вечерняя прохлада прогнала мух, принося хоть небольшое, но облегчение.

Им позволили выйти из повозки, и даже дали воды. Напившись, Сергей ощутил, что все не так уж и плохо. Голова и плечо болели, но ноги слушались, сердце стучало ровно, стало быть, молодой организм неплохо справляется с повреждениями. Значит, зарастет все, было бы время.

Немного придя в себя, Сергей принялся рассматривать степняков. Еще там, у озера, что-то в них показалось неправильным. И только сейчас понял что. Вопреки ожиданиям увидеть маленьких, узкоглазых и желтолицых, как их изображали в книгах и учебниках его мира, Сергей смотрел на высоких, сероглазых, и вполне белокожих людей. Смуглых разве что от солнца. Всего что было у них желтого — лишь волосы. Да и то не у всех. Попадались и черноволосые, и блондины, что совсем уж выбивало из колеи.

— Узкоглазые и желтолицые, это хазары, — охотно пояснил Яросвет, когда Сергей принялся расспрашивать его об этом. — Половцы, они, ить, почему так зовутся? От слова — полова, солома. Именно за желтые волосы. А потом они и с хазарами мешались, и со славянами, и с русами. Так что, среди них всяких хватает. А откуда они пришли — уже и сами не помнят.

Сергей во все глаза смотрел на загадочных половцев. Расположившись на отдых, те весело ржали, рассказывали что-то друг другу на гортанном языке, чем-то напомнившем Сергею немецкий.

— Эй, ты, — окликнула одного из них Лика. — Мне отойти надобно!

— Зачем это? — усмехнулся степняк.

— Надо! Нужду справить! — с вызовом ответила девушка.

— Тут справляй! — радостно заржал степняк. — А мы поглядим!

Лицо Лики налилось красной краской. Даже кончики ушей заалели так, что казалось поднеси пучок соломы — вспыхнет ярким пламенем.

— Не дождешься! — сердито ответила она.

С интересом слушавшие их беседу половцы, дружно заржали, что-то выкрикивая ей на своем языке. Судя по желвакам, заигравшим на скулах девушки, их речь она понимала.

Сами половцы, ничуть не смущаясь, справляли малую нужду прямо возле костров, не утруждая себя отходить хотя бы на несколько шагов в сторону. Лишь когда луна взошла высоко на небе, и степняки крепко уснули, Лика кое-как примостилась у колеса повозки, закрываемая спинами Сергея и Яросовета, от заинтересованных взглядов часовых. Но все равно, стыд был так силен, что она до конца следующего вечера, не осмеливалась взглянуть ребятам в глаза. Так и тряслась в повозке, отвернувшись к невысокому бортику, избегая разговоров.