Прорвемся, опера! Книга 3

Но ещё ничего не закончилось.

Кадет успел назвать мне имя.

— Ещё одно дело, батя, — сказал я глухо. — Осталось взять главаря этой банды.

Убитый Кадет мог сказать что угодно, а у трупа уже не спросишь, правду он говорил или нет. Поэтому надо проверить, удостовериться.

— И кого? — отец напрягся.

— Давай съездим в пару мест, — предложил я. — Подобьём, чтобы всё сошлось. Чтобы не обвинять никого необоснованно.

— Ну давай.

Перед тем, как уехать, я подошёл к Николаю из ФСБ, задал пару вопросов, подёргал Турка, из-за чего оба удивились, но ответили честно, не скрываясь. Перед уходом я поздравил снайпера Костю с удачным выстрелом, и тот важно кивнул, разбирая винтовку.

Чекисты сами стояли на ушах, потому что их прямо сейчас беспокоил центр, прослышав о их вмешательстве в эту операцию. И им пока было не до того, чтобы продолжать тему с оружием, ни московским, ни местным. Но мы им обещали помощь, её и дадим скоро. Только закончим этот мой вопрос, много времени это не займёт.

— И не рассказал ничего, — дядя Витя закурил, глядя, как грузили труп в труповозку.

— Быстро снайпер сработал. Мёртвые всегда молчат, — я кивнул, но не сказал вслух, что всё могут рассказать живые.

Отец всё смотрел на меня, гадая, к чему я всё это затеял, но не только ему можно вести себя таинственным образом.

Да и видно по нему, что его самого мучили подозрения, а когда я уже в машине сказал ему о том, что услышал от Кадета, он даже особо не удивился. Разве что помрачнел.

Мы отцом направились в больницу. Коротко допросили раненого Ушастого, тот ещё не знал, что его брат — покойник, но узнает скоро. Учитывая, что Кадет чуть не наворотил дел, да и Ушастый не лучше брата, жалеть их никто не собирался. Один уедет на зону, другой в могилу, туда им и дорога.

Вернулись мы молча, прямо в ГОВД. Участвующие в сегодняшнем задержании опера из УГРО и РУОП собрались у нас в кабинете и всё не расходились по домам. Да и чекисты были здесь — Николай Иваныч и Кепкин, который недовольно зыркал то на часы, то на пейджер, то на мобилу. Хотя Кепкина сегодня на операции не было, появился перед ней и свалил. А вот Турок с ними не пришёл.

Собравшиеся решили отметить удачную операцию по задержанию бандитов. Открыли водку, порезали хлеб, сало и копчёную колбасу, кто-то принёс из дома варёные окорочка, банку солений и жареную картошку. Поляна получилась что надо. Были еще пирожки, но не от тёти Маши, а купленные кем-то сегодня днём. Ей после такого не до этого, пусть лучше отдыхает.

А у меня на душе на мгновение потеплело — сегодня я вытащил их из этой передряги, вот что главное.

Не зря всё это было.

— … да, жить захочешь — не так раскорячишься, — продолжал что-то рассказывать дядя Витя, хватая вилкой картошку, густо политую кетчупом.

— Паха! — встревоженно сказал Сафин, заметив меня. — Шухов про тебя в курсе, какая-то падла тебя сдала. Завтра его не будет, но на неделе обязательно устроит выволочку. Я пытаюсь тебя отмазать, но, сам знаешь, у него на первом месте — лишь жопу свою перед начальством прикрыть. Пофиг на заслуги, только орать может.

— Пусть смежники вмешаются, — предложил дядя Витя, глянув на чекистов. — Вы же всё его дёргаете. Скажи им, Паха, а то у них клиент без тебя маринуется в подполье, — он хитро подмигнул.

— Посмотрим, — пробурчал Кепкин. — Сначала надо…

— Ты за что моего батю заказать хотел? — негромко, но отчётливо спросил я.

Глава 7

— Так за что, дядя Витя? — спросил я.

Устинов со стуком поставил на место бутылку, которую только что взял. Тишина повисла такая, что слышно запоздалую муху между оконными рамами. И лишь Толик, уже красный от выпитого, икнул и торопливо прикрыл рот. Якут, который только что было собрался угостить Саныча колбасой, замер, а пёс неподвижно уставился на угощение.

Для такого можно было выдернуть следака, передать все улики, но тогда бы не все наши поверили в это, ведь дядя Витя работал с ними всю жизнь, ещё до РУОП. Но если я сейчас смогу убедить его коллег, они и сами вспомнят разные странности. И всё сложится.

Мы опера, мы не работаем с судами напрямую, а только осуществляем оперативное сопровождение дела в рамках для следователя, чтобы тот систематизировал всю доказуху, подписал обвинительное у прокурора и дело направил суд.

Но сейчас в этом кабинете начинался почти настоящий судебный процесс.

— Не в первый раз ты такое удумал, — продолжил я, глядя на дядю Витю. — Сначала заказывал через Вагона, приказал ему, чтобы тот одноразового мокрушника нашёл, потом продолжал, подбивал под это дело других. Из-за квартир, значит. Побоялся, что он тебя раскроет?

Вилка, лежащая рядом с ним, немного измазана в кетчупе, её кроме него больше никто не брал. Костыль стоял в стороне, у окна, рядом с ним уселся Сан Саныч, обнюхал рукоятку, тоже испачканную в чём-то, и дальше сидел, пристально рассматривая, что есть на столе.

— Ты чё?! — дядя Витя поднялся. — Едрить тебя в ногу, ты совсем уже, Паха? Эй, это же я! — Опер обвел всех взглядом, ища поддержки. — Парня контузило просто. Вот и мелет чушь, бывает…

— Тебе и костыль не нужен, — я хмыкнул, но голос оставался спокойным, как у бывалого палача. — Ещё бы, столько беготни было, пока ты в больнице лежал, не до него. И я на реабилитацию не лёг, и ты тоже решил хитрить, дядя Витя.

Он оглянулся, заметив, как далеко стояла его палка. А Василий Иванович хлопнул себя по лбу, но ничего не сказал. Наверное, досадно стало старому оперу, что такое недоглядел. Хотя он же первым заронил подозрение, вспомнил, что у Виктора жена работала на почте и в курсе, кто из стариков на участке живёт один.

— Давно понял, — следом за мной в кабинет вошёл отец и уселся на стул, отгородившись от дяди Вити спинкой. — Да признаваться сам себе не хотел, думал — старею, паранойя. Помнил же, что все дела с квартирами через тебя шли, и что с Рудаковым ты вась-вась был, и с Борькой Кузьминым корешился. И все фигуранты этого дела тоже через тебя проходили когда-то.

— Короче, — Витя насупился. — Васильевы, батя с сыном, вы чё-то точно напутали. Знаешь, Лёха, я тебе по морде за такое настучу! Ты совсем уже, такое мне предъявлять?! Помнишь, как мы тогда с тобой…

— Ты давно боялся, что отец всё поймёт, — я откашлялся. — Вот и готовил киллера заранее. Одноразовый киллер, одноразовая машина, да и тех, кто избавился бы от мокрушника, ты бы тоже на тот свет отправил. У тебя же Ганс был для таких дел…

— Ты сядь, Витька, — спокойно сказал Устинов и без церемоний забрал у него из кобуры револьвер. — Садись, в ногах правды нет.

— Ганс — это вообще-то твой стукач, Васька! — злобно произнёс дядя Витя. — У тебя он числился под оперативным псевдонимом Штирлиц! Он…