Прорвемся, опера! Книга 3

Но здоровенные птицы вскоре спустились на землю, найдя для себя противника — Степаныч рассказывал Кириллу анекдот, от души смеясь после каждой фразы. При каждом раскате смеха всё стадо индюков громко вопило и направлялось к водителю, раздувшись при этом, как футбольные мячи. Даже головы покраснели.

— А медсестра у неё спрашивает — чего ревёшь? — Степаныч захихикал. — А блондинка отвечает — так двойня же. Ну и дура же ты, медсестра говорит, радоваться надо. А та ей — так что я мужу-то скажу, когда спросит, от кого второй-то? Ах-ха-ха, прикинь! Ну и дура!

Стадо индюков приближалось к нему со спины, сбиваясь в кучу и пытаясь его запугать своим воплем, но это, конечно, не помогало. Водитель обернулся и что-то им прокричал, от чего они заорали ещё громче.

— Командир индюков, — Кирилл только поморщился. — Ну чё, собаку успокоишь, Паха? А то срывается, задохнётся ведь так. У тебя хорошо получается.

Сидящий на цепи большой пёс при виде нас громко лаял, дёргая цепь так, чтобы порвать ошейник. Такого приманить сложно, ведь это его территория, его работа. Когда наши входили в дом, пёс аж хрипел от ярости. Но вместе с соседом мы смогли подать собаке хлеб, который мужик принёс, чтобы покормить животину, и честный сторож наконец-то успокоился.

— Собака хорошая, — сказал мужик вполголоса. — Если никто не заберёт, к себе переведу, мне нужен пёс. А вот хозяин у него — говно был.

— Почему? — спросил я.

— Смотри, — он показал на калитку.

— Звонок, — я кивнул и присмотрелся поближе. За кнопкой я увидел укрытый между досками большой металлический динамик. — И там что, он себе домофон сделал?

— Угу, — мужик закивал. — Всякие мутные типы ходили. Торговал он всяким.

— Спиртом?

— Дурью! — воскликнул он. — Все наркоманы окрестные здесь собирались, ночью пройти страшно было. Я жену по темноте ходил встречать, так ещё молоток с собой брал, чтобы никто не напал, а то бывали случаи. И вашим жаловались, и не только вашим, — с намёком сказал он. — Никто ничего не делал. Ночью спал вполуха, боялся, что залезет кто-нибудь. Всё-то ходят, вон, смотри, ещё один ждёт, когда уедете.

Мужик показал в сторону улицы, где у чужого забора мелькнул чей-то силуэт и тут же скрылся. Я быстро сходил проверить, но силуэт уже свалил через заборы.

Значит, здесь жил наркобарыга? Работал у себя дома, у всех под носом? Но и такое вполне может быть, это территория Кросса, и барыга наверняка отстёгивал долю ему.

Пока я ходил, на своей машине приехал Кобылкин, мрачный и злой, тоже не спал ночью. Я передал ему, чем занимался убитый.

— Надо среди нариков и искать, — сказал он, недолго подумав. — Наверняка денег не было, убитый ему в долг продавать отказался, а нарики — они такие, мозги-то все высохли, опасные…

— Не спорю, — я кивнул.

Осмотр тела уже должен быть завершён, в доме ведь был Якут, пойду узнаю, что накопал старший опер. Я вошёл на просторную веранду, заставленную старой мебелью и коробками, оттуда в дом. Явно жил небедный человек, судя по богатой обстановке и дорогой технике. Но дом и правда выстыл, внутри ещё холоднее, чем на улице. Так и поведёт стены, морозы-то сильные стоят.

Судмед Ванька склонился у тела толстого мужика в футболке с надписью Santa Barbara и пальмами на ней. В груди у покойного зияла рана, а окровавленный нож, здоровенный, целый тесак, лежал рядом.

— Я тебе дам — кровосток! — дежурно негодовал криминалист Кирилл, показывая на орудие преступления. — Не кровосток, а дол! Дол это на клинке! Чтобы вес облегчить и жёсткости клинку придать, а не чтобы кровь стекала! Дол это называется!

— Ладно-ладно, — Ванька с опаской отодвинулся и начал осматривать лицо покойного, вглядываясь в широко распахнутые глаза.

Никто не суетится, все занимаются своим делом. Все расслабленные, вот только Якут о чём-то задумался. В левой руке он что-то держал, листок бумаги, похожий на квитанцию, иногда приглядываясь к нему поверх очков.

Я подошёл к нему, и Якут тут же показал мне находку.

— Бланк телеграммы? — я присмотрелся к листу бумаги. — Но пустой. Кто-то ему принёс телеграмму… или убийца представился почтальоном?

— Угу, — старший опер положил бумажку в папку и отряхнул руки. — И не только это. Я всё думаю, заметит Ванька или не заметит. Ручка бы сразу увидел.

— Вы про что, Андрей Сергеич? — судмед поднял удивлённый взгляд.

Вместо ответа Якут подошёл к телу. Оно окоченело, поэтому пошевелить его было невозможно. Но если встать там, где стоял Филиппов, то видно…

Вот же гадство. На жирной шее, под щетиной, заметен чёткий след разреза от удавки.

— Ого! — Ванька удивился. — Я с этой стороны не смотрел, а вот тут видел, подумал, что порез от бритья. А нож тогда зачем? Кровь-то натекла, а если бы в труп воткнули, столько кровяки бы не было. А это тот делал, который женщину задушил? По сроку-то подходит, жмур тут два дня лежит минимум.

— А зачем ему убивать мужика? — следак присмотрелся повнимательнее. — Тот же по бабам. Хотя кто его знает, если он сатанист какой-то… Но вот серия, если брать в расчет этого наркобарыгу, уже точно прослеживается.

— Может, и не клиент Кащеева, — заключил я. — Но тебе, Ванька, всё-таки надо определить, от ножа он умер или от струны. А дальше будем действовать по обстоятельствам.

— Займусь, — он кивнул.

Глава 14

Выяснить на месте, как именно был убит хозяин дома — невозможно. Вскрытие, как говорится, покажет. Ванька проведет свои исследования, а может, и Ручка к тому времени успеет выписаться и подскажет что-нибудь дельное.

Нам же пока надо проводить оперативные мероприятия.

— Ехать надо в СИЗО и колоть его! — заявил Кобылкин. — Крюгер, блин, и этого порешил, успел до ареста… Ну, допустим, о наркобарыге никто жалеть не будет, но по закону любая гнида — тоже человек.

— Нет, это не Крюгер сделал, — я покачал головой, глядя на тело. — Убитый — под метр восемьдесят с лишним, а следы удавки, смотри, идут под небольшим углом вверх, значит, убийца чуть выше него ростом, не наклонялся, душил стоя. А потом уронил, но давил дальше, вот и видно, что следы отметин здесь самые глубокие, — я показал лежащей рядом ручкой.

— Точно? — с сомнением спросил Кобылкин. — Кащеев-то метр с кепкой. Наверное, душил его, когда убитый сидел.

— Вот именно поэтому душил не он. У Кащеева рост — метр шестьдесят два, я смотрел картотеку. Даже если бы он смог удавить такую тушу, угол на следах был бы совсем другой, вниз бы шли. А начали душить стоя, это явно…

Я опустился рядом с трупом и присмотрелся к горлу убитого спереди. Шея жирная, кадыка не видно, но и след от удавки здесь совсем слабый, ещё и щетина мешала его определить. Но душили-то струной, судя по следам на боках, она должна была прорезать шею и спереди.