Прорвемся, опера! Книга 4

— А Светку-то жалко, — произнесла Лимонова, не услышав это. — А же на обед хотела бежать, а там снег пошёл. И она мне пуховик свой дала, мол, сбегай в нём, чего мёрзнуть-то? А то у меня только куртёха осеняя была, задубела бы.

— Ты что, была в другой куртке? — я тут же напрягся и переглянулся с посерьёзневшим Толиком.

— Да, в синем, он дома щас. Куда девать-то теперь, не знаю, нету больше Светки-то. Кому возвращать?

Та-а-а-ак, вот и связь. Кто-то следил за погибшей Тимофеевой в день её смерти, но спутал её с Лимоновой из-за одежды. А когда догнал и загнал в безлюдное место, посмотрел в лицо — и понял свою ошибку. Но отпустил, не стал ничего делать, и, возможно, отправился искать зеленоглазую девушку. Хотя они мало похожи, вернее даже, совсем разные.

Но это всё уже интереснее. А погибшая проститутка была без верхней одежды, когда мы её нашли. Кто-то её увёз, потому что сама она так далеко бы по такой погоде не дошла.

— А что ты слышала про нападение на ваш шалман? — спросил я.

— Ну, не знаю, меня-то там не было, на обеде же была, — Лимонова подняла глаза к потолку, вспоминая что-то. — Говорят, какие-то спортсмены напали, всех побили. Я пришла, уже закрыто было. Сказали, пока работать не будем, дома велено ждать, но чтобы сами ничего не промышляли, а если придётся, то чтобы все деньги считали…

— А что насчёт знакомого Светки? — вспомнил я. — Который ей фингал поставил и воспитывал. Миша же его звали?

— А, мальчик-зайчик какой-то, — она отмахнулась. — Влюбился, представляете? Ха! Да такую любовь я бы в гробу видала, нафиг щастье-то такое? У меня вон, муж был, так я от него свалила подальше, от алкашины эдакого, а этот ишо хуже!

— Опиши-ка нам его, — попросил я.

— Ну, симпатишный… вот как он, — Лимонова показала на Толика, и тот зарделся, даже улыбаться начал. — Высокий… ну, чуть пониже, — она поводила в воздухе рукой, будто показывая отметку. — Ну, не знаю… Светке глаза его нравились, а мне-то что, глаза как глаза, есть с них, что ли? А вот остальное — вредный уж больно. Вот бабка моя права была, что не на рожу-то смотреть надо, а на характер, шоб не шибко бухал и руки не распускал. Слушалась бы её, не пришлось бы на Валерке жениться, и не пришлось бы сюда ехать потом, зарабатывать одним местом. Ну а характер-то у хахаля Светкиного — гамно! — с чувством сказала она. — А я всякого гомна повидала.

Разговор с путаной навёл меня на разные мысли, и пара идеек у меня возникла дополнительно. Но из кабинета ни в чём не разберёшься, девица ушла — надо ехать на место, опера ноги кормят.

Допрошу кого-нибудь с того шалмана, и надо выйти на этого Мишу. Как-то он причастен, не к одному, так к другому. Да и ещё у меня есть слабые зацепки, надо по ним пройтись.

Толику ещё раз скажу рыть со стороны своей бывшей, даже если он переживает, что для всех это будет выглядеть, будто он сводит с ней и её братом счёты из-за недавней ссоры. А мне надо копать со стороны Сафронова, ведь Миша состоит в его банде…

Зазвонил телефон, вырывая меня из размышлений.

— Коренева можно? — попросил недовольный женский голос.

— Толян, тебя, — я показал на аппарат, дождался, когда он возьмёт трубку, и положил свою.

Тот, едва услышав что-то, обрадовался и начал собираться.

Ладно, надо действовать, и заодно — решить для себя несколько вопросов, которые я пока никому не озвучиваю.

— Паха, ты далеко? — в коридоре меня выловил Сафин.

— Да прогуляюсь до рынка, и в морг к Ручке хочу по дороге заглянуть. Если опять не запил, подскажет по одному вопросу.

— О, будь другом, захвати там заключение по Терентьеву, — попросил Руслан. — Я знаю, что Ванька копии заключений делает, как и положено, а то Димка-следак просрал бумажку с экспертизой и на нас теперь валит, а дело в суд направлять надо уже. А если копии нет — пусть по-братски оформит новое заключение вчерашним числом, проставимся.

— Заберу, Маратыч.

— И там участковый трупешник привёз, глянь, есть криминал или нет, — он виновато посмотрел на меня. — А то Суходрищев орёт, типа, проглядели маньяка, поэтому велит теперь каждый труп смотреть на предмет удушения, вдруг ещё есть убийства в серии, а мы не видим. Вот надо даже тех, кто от синьки помер, смотреть. Но просто глянь для приличия, в рапорт я сам запишу.

Ну, генерал Суходольский такой и есть. Если бы Шухов стал генералом (а он не станет, это я знаю точно), то вёл бы себя именно так, а не иначе.

— Паха, погоди! — крикнул Толя из окна, когда я уже вышел на улицу. — Ща, выскочу.

Сан Саныч нетерпеливо тянул меня вперёд и поминутно оглядывался. Соскучился, давно не видел. И всё его теперь радовало, даже снег, который он кусал, ловя снежинки в воздухе.

Толя выскочил без шапки и сразу подбежал ко мне.

— Паха, — с видом заговорщика начал тот и огляделся. — Вот никто не в курсе, и я никому не говорю… но знаю, что у тебя есть бабосики. Слушай, будь другом, займи мне сто баксов. К Новому году отдам.

— Ну раз надо, — я полез в кошелёк на ощупь, не доставая его из кармана.

— Да привезли раньше одну штукенцию, а вот бабла нет, — виновато сказал Толик. — Думал, потом привезут, в январе, успел бы накопить.

Ну, Толян долги обычно отдаёт, тут я и не парился, хотя что ему там понравилось на целых сто баксов? Обычно на свиданки и подарки он много не тратит. Ну, раз надо, значит надо. Денег дал. Махнув ему рукой на прощание, я отправился по своим делам.

В морг я Сан Саныча заводить не стал, с такими запахами псу там делать нечего, оставил его посидеть у скамейки снаружи. А перед тем как заходить, заметил, что мимо стоящей рядом больницы очень быстро проехали старые бежевые жигули пятой модели, но увязли в снегу и забуксовали.

Номер запомнил по привычке — 52–27, а под лобовым стеклом был наклеен зелёный талон техосмотра, с большой цифрой 95. Хмыкнул про себя, попадутся гаишникам — огребут штрафов, просрочили на целый год.

Впрочем, предупреждать я их не собирался, а пока смотрел, как машина резко вырвалась из снежного плена и помчалась дальше. Идиоты, ещё врежутся.

— Ну что, эксперты невидимого фронта? — громко объявил я, входя внутрь. — Ваня, а где опять Ручка? Куда делся?

— Эх, — Ванька поднял голову от справки, потёр уставшие глаза и вздохнул. — Вчера он мне позвонил домой отсюда, как раз после того, как Тимофееву привезли, задушенную. Чай будешь?

— Можно, — я кивнул. — И что сказал?

— Что сдаётся санитарам, — судмед отложил написанный листок в сторону и подошёл к подоконнику, где стоял чайник. — Он бухает же, Паха, только выписался из наркологии, и давай каждый день квасить. И по секрету скажу — там он тоже квасил. Выбивал клин клином, и вот результат.

— Опять галюны пошли?

— Угу, — кивнул Ванька, держа чайник под краном и набирая воды. — И что характерно — те же самые. Песни на латыни, только молитвы. Он их даже запомнил. Вот, короче, уехал в наркологию, но в этот раз обещал не бухать, а по-честному лежать и откалываться. Посмотрим.

— И опять на тебя вся работа.

— Да не говори! — он ушёл в коридор, но голос хорошо доносился и оттуда. — Вчера выдернули, а сегодня с шести утра давай мне Конь звонить. Пока нет заключения, стал требовать справку предварительную о времени смерти Тихоновой. А как я её так быстро сделаю? — Ванька вернулся в кабинет. — Ну, допустимые временные рамки указал — всё, что мог в текущих условиях.

— Понятно.

Он убежал, а я остался в кабинете, поглядел справки, поискал копию по давно убитому Терентьеву. Хорошо, что она осталась, а то следак Димка хоть и бумагомарака, но теряет документы часто, поэтому мы с ним работаем по строгой описи, но тут кто-то упустил. Вообще-то все заключения эксперта по закону делаются в двух экземплярах, но Ручке на такие формальности часто было начхать.