Прорвемся, опера! Книга 4

— Тащите их к нам, — Дима Кудрявый из РУОП показал на свой кабинет. — Всё равно мы тоже ищем гадов, все же заодно.

— У нас свои методы, — отрезал Якут, ведя рыжего под руку. — А вот второго если к себе пока посадите, будет неплохо. Васька подойдёт потом, поспрашивает.

— Да без базара, — Кудрявый грубо подхватил за шкварник белобрысого и потолкал к себе.

Разделить злодеев — первое дело при допросе. Запутаем их, а потом ближе к концу объявим, что один заложил другого. На прожжённых уголовниках это срабатывает редко, на первоходках часто, ну а эти два обдолбыша купятся наверняка.

Едва мы вошли в кабинет, тут же залаял оставленный там Сан Саныч. Пёс за время службы разобрался, что если кого-то ведут в наручниках, то это нехороший человек, редиска, и он на них всегда погромче лаял. А если посетитель приходил сам, без сцепленных за спиною рук, то Саныч понимал, что это свидетель или потерпевший, и на них пёс или не обращал внимания, или даже ластился, если человек от него не шарахался.

Вот и при виде рыжего он в момент понял, что к чему, и оскалился.

— Саня, место! — приказал я.

Место у Сан Саныча — напротив подозреваемого, где он будет сидеть и внимательно смотреть на допрос. Давление сильное, подозреваемые могут даже нажаловаться на превышение должностных, поэтому этим способом мы пользовались редко, только когда это было необходимо. Вот как сейчас.

— Мужики, вот! — Сафин, ожидающий нас в кабинете вместе с собакой, показал на стопку бронежилетов, лежащих на столе. — Берите. Витёк, ствол придётся сдать до окончания проверки, из прокуратуры уже звонили, но я тебе калаш выбил. Бегом в оружейку! Там рапорт на тебя уже состряпан и завизирован, подмахни только сам его.

— Вот это привычнее, — Орлов обрадовался и побежал за автоматом.

— Фамилия, имя, отчество? — тем временем спокойно и невозмутимо спрашивал Якут у злодея, усевшись за своё место.

— Моё? — начал тупить рыжий.

— Моё я знаю, — таким же тоном произнёс Филиппов.

Китайская шариковая ручка неприятно скрипела, но старший спокойно продолжал записывать.

А потом бац по столу ладонью! Рыжий вздрогнул.

— Лексеич, — Якут посмотрел на меня. — Вспомнил тут. По делу Репейникова, помнишь, тогда пропал магнитофон двухкассетный с места преступления? Мужики с имущественного тут недавно накрыли одного гада-скупщика, у него такой же двухкассетник стоит. Я чё думаю, надо его колоть, кто принёс — и найдём гада.

— Хорошая мысль, — согласился я. — Сегодня, значит, два дела решим, с мафоном и с этим, — я показал на рыжего, — киллером доморощенным. Кстати, вот, из больницы показания, — я приподнял валявшийся листок. — Тот стрелок уже заложил их, можно долго не допрашивать. Так только, для приличия, всё уже есть. Можно не заморачиваться.

Этот листок, вырванный из блокнота, лежал у телефона, туда я записывал всё необходимое во время звонков. Но с такого расстояния киллер не увидит, что там накалякано.

— Кто заложил? — возмутился рыжий и уставился на меня мутными глазами.

— Так кто у вас в жиге сидел, — я хмыкнул. — Раненый, вы его бросили. Говорит, белобрысый из нагана палил, а рыжий из автомата…

— И чё ты молчишь? — Якут приподнялся над столом и взревел на рыжего: — Киллер хренов! Стрелял по менту? Ну, ты попал… ты попал, я за себя не отвечаю. Сейчас тебе такое…

— Да ладно, Сергеич, — я махнул рукой. — Я думаю, тот косой в больнице врёт как дышит.

— Врёт он, — прошептал рыжий, уставившись на меня как на спасителя. — Он сам с калаша палил, его подбили, мы подумали, что всё, п***ц котёнку. А он, гад, стучать начал… и чё он отпирается-то? Он стрелял! Он сюда нас сманил! Если бы не он…

Рыжий начал петь, а Якут записывать. Я вышел в коридор, дошёл до РУОП, а там белобрысый уже вовсю писал признательное, пока довольный Устинов стоял у него над душой, скрестив руки, и даже правил ошибки. Работа идёт вовсю. Не, такие бандиты умом, сообразительностью и твёрдостью характера не отличаются, вот и быстро раскололись.

— Вот опять, я как чуял, — ко мне подошёл отец, и мы с ним вышли в коридор. Взгляд у него был злой. — Я этому Туркину, что тебя дёргает по своим делам, ноги из жопы вырву, раз подставляет так под пули…

— Я сам туда пошёл, — успокоил я его, — а заодно многое узнал о своих делах, не просто так время потратил. Всё с пользой. И увидел, что Сафронов этот тот ещё гад. Но не за ним охотился, а за одним из его компашки. Ну а стрелять, батя, в нас и так стреляют. Но вот перед Толиком смежники пусть вину заглаживают, ему вообще ни за что прилетело…. Ну и как этот у вас поёт? — я кивнул на открытую дверь, где киллер писал бумагу.

— Красиво поёт, — отец полез за сигаретами.

Только сейчас заметил, что у него руки чуть тряслись. Волнуется отец за меня, слишком всё внезапно случилось, он не ожидал.

— Но Сафронова не сдал, — продолжил он, — якобы его вообще не видел и не слышал, зато другого назвал, из их кодлы. Барсук у него погремуха, знаю, про кого он. Сейчас пойду прокурора душить, чтобы санкцию давал, он всё равно здесь крутится.

— Пошли, я с тобой.

Сначала зашли ко мне в кабинет, где Якут передал нам лист с чистосердечными признательными показаниями второго киллера. Тем проще, и он тоже указал Барсука.

Прокурор Путилов и правда всё ещё был в ГОВД, но мы едва его нашли, он пил чай с сушками у бухгалтеров. Ему мы и предъявили всё, что напели захваченные киллеры. Оба они прибыли из Амурской области, а вот третий, которого ранил Витёк, приехал из Читы. Уже в Верхнереченске им этот Барсук дал пушки, объяснил, чтобы искали мента в кожанке, и даже дал мой нечёткий снимок. Аванса не дал, обещал заплатить после дела два миллиона рублей.

Меня они вели по городу несколько часов, но когда рядом со мной оказался Толик, запутались и решили гасить всех. Но несколько секунд они потеряли, и на этом их операция закончилась неудачей.

— И как я тебе на Сафронова санкцию выпишу? — Путилов швыркнул чаем. — Он тут вообще не упоминается.

— Барсук — его шестёрка, он у нас давно в разработке, — спорил отец. — И он же держит спортивный клуб, где обитает вся банда. Давай поедем хоть за Барсуком, распотрошим их клубешник, вот там и найдём доказательств, чтобы главного прижать к ногтю. СОБР наготове ждёт, один приказ — и они там шороха наведут. А то расслабились бандюки. Обнаглели, суки.

— А если не найдём? А потом как наедут журналюги, что мы якобы не даём продвинуться кандидату в мэры! — возмутился прокурор и стукнул кружкой чая о стол. — И опять устроят.

— Ну если так будем журналистов слушать, — влез я, — то ничего не добьёмся, а в нас в так и будут стрелять. У нас отличного опера ранили, чуть не убили, а до этого другая банда, в сентябре ещё — Верхушина Олега порешили, ваш же следак-то был, хороший мужик, кстати. А если бы тогда сразу был подозреваемый, тоже бы на журналистов оглядывались?