Прорвемся, опера! Книга 4
Шрифт:
А не поймали мы его раньше за руку — потому что людей с зелёными глазами мало встречается в наших краях. Но многие из них, кто жил в этом городе, явно расстались с жизнью после встречи с ним. Он видел фотку, готовился, наносил удар, и потом сам же осматривал тело, писал заключение и посмеивался…
Самый опасный маньяк это тот, кто не ищет славы. Тот, кто не теряет осторожность с каждым убийством, а наоборот, начинают действовать более скрытно, изощрённо, учится, как себя вести, чтобы не попасться. И вычислить таких почти невозможно. Но я смог…
Может быть, хоть профессор его изучит, и это поможет дальше с расследованием подобных дел с такими опаснейшими
Но пока я не просто помешал этой бабочке. Сегодня я вырвал нахрен ей эти крылья, чтобы не махала ими, и всё шло своим чередом.
— Ладно, Ручку выпускаем, — проговорил Кобылкин, — а на его место садим этого. Эх, Ванька-Ванька, а я думал… а, неважно.
— Да… да! — вскричал вдруг судмед и попытался вскочить. — Это я их всех… Я! Довольны?
— Сядь! — рявкнул я и спокойно добавил. — Будем закрепляться проверкой показаний на местах происшествий. ночка предстоит долгая… Покажешь — кого, когда, как… Короче, сам в этой кухне варишься, понимаешь, что юлить ни к чему. Сотрудничай со следствием и зачтётся. Может, в СИЗО камеру тебе отдельную выбьем, чтобы до суда дожил. Ох, не любят там таких как ты… Ох не любят…
Вся бравада с маньяка вмиг слезла, как поддельная позолота с китайской игрушки. Он помрачнел и плечи его опустились. Дошло до него, что всё… Дальше будет не жизнь, а ад. Похлеще чем он устроил своим жертвам.
— Уведу, — сказал Орлов. — У меня-то глаза другого цвета, мне бояться нечего.
Сидели в кабинете в полной тишине. Сан Саныч уткнулся мне в ногу, я его погладил. Витька вернулся, закурил.
— А у меня сегодня какое-то настроение было, — сказал Толик, поглядывая на видак, который ждал его возвращения на работу, чтобы отремонтировали. — Какое-то воодушевлённое. Думал, или маньяка поймаем, или ещё какого-то злодея. Сейчас вот будто кошки на душе насрали, а всё равно — дело большое сделали.
— У меня тоже самое, — Орлов закивал.
— Рано-то не расслабляйтесь, — заметил Устинов и зевнул. — Кросс Пашку с его батей хотел вальнуть, а откуда мы знаем, вдруг там Слепой своих урок подбивает на это дело?
— Он же пропал, — Кобылкин задумался. — Не слышали? Ещё со вчера, его вся братва ищет. Свалил куда-то старый урка, и куда — хрен его знает.
В это же время, городское кладбище Верхнереченска…
— Вы чё, падлы?! — проорал Слепой, стоя на самом краю ямы. — Совсем оборзели? Да я вас на лоскуты резать буду! Вы на кого наехали, суки позорные? Чё, думаете, вы…
— Да не голоси ты так, голова болит с похмелья…
Толпа бандитов расступилась, вперёд вышел Артур, держа на плече лопату.
— Артурчик? — вор удивился. — Ты чё? Попутал? Давай побазарим… Ты скажи своим псам…
Слепой закашлялся.
— Да не ори, попросил же, — Артур поморщился. — Вопрос у нас с тобой возник, Серёжа. Подставить ты нас хотел под срок или под пули. Люди говорят…
— Кто говорит?! — вор расставил руки перед собой. — Какая сявка вякнула? Пусть мне скажет в лицо, а не за спиной свой гнилой базар разводит!
— И не один раз такое было, — невозмутимо продолжал Артур. — Тогда пацанам стволы раздал через Севера, потом хотел меня с ментами стравить. Достал ты меня, старый жулик. Вот ты говоришь — меня не будет, ты с кем-то другим договоришься. Так и я договорюсь с тем, кто вместо тебя приедет. Сечёшь?
— Не, Артур, ты попутал чё-то? — лицо Слепого передёрнуло от злости.
— Знаю я все эти ваши понятия, закон этот ваш… все вы, воры, одинаковые. Тебя не будет, твои кореша пальцы погнут, отомстить
пообещают, а потом забудут про тебя, и со мной свои дела вести будут. Так и получится, но ты уже не увидишь. Ты здесь вторым слоем лежать будешь.Артур ловко плюнул в вырытую могилу.
— Да ты чё?! — взревел Слепой. — Ты…
Бам! Артур врезал его лопатой по голове, и вор рухнул в яму. Артур вытянул руку в сторону, ему подали китайский ПМ, и из него пахан «Зареченских» сделал три выстрела в могилу. Посветили фонариком, убедились, что Слепой готов.
— Ну, иногда надо и самому поработать, — Артур засмеялся и достал платок, чтобы тщательно протереть пистолет.
— Артур, менты говорят, — начал Мирон, — что отпечатки с пистолета хрен снимешь, они вечно смазанные, а с такой поверхности рифлённой на рукояти вообще невозможно снять. Так что можно так не стараться.
— И ты им поверил? — Артур хохотнул. — Вдруг они специально тебе так сказали, чтобы подловить нас на этом потом? Бережёного бог бережёт. Ладно, погнали, пацаны, — он бросил пистолет в яму, поплевал на ладони и перехватил лопату. — Давайте-ка его присыпем, завтра к нему гостя подселят вторым этажом… скучно им здесь не будет.
Две недели спустя
А на реабилитации оказалось не так и плохо, наоборот даже, как в отпуске. Сон здоровый, не меньше восьми часов, плотный завтрак, обед и ужин, и ещё полдник устраивают. Массажи каждый день, солевые ванны, душ с щекоткой, вроде, «Шарко» называется… Ну гимнастика, тренажёры, всё как на курорте, даже тренерша в лосинах и зачётной попой.
Отоспался, отъелся и отдохнул сразу за обе жизни, хотя совесть иногда подъедала, ведь пока мы с Орловым баластились, Устинов и Якут бегали и разгребали все наши дела, даже Толику пришлось выписаться пораньше, чтобы мужики не зашивались, и учиться строчить рапорта и справки на пишущей машинке одним пальцем одной руки.
Хорошо хоть, всякой бытовухи будто поменьше стало, и разборок в городе не устраивали, остатки «Универмага» и «синих» спешно договаривались с Артуром, чтобы он их не перебил, а кого и под крыло взял. Так что братва друг в друга пока не стреляла.
Вернулся в Верхнереченск я днём, и сразу зашёл к ГОВД. Все в разъезде, тогда отправился к отцу, но Дима Кудрявый сказал, что батя на кладбище.
Там я его и нашёл, у могилы моей матери. Не помнил её почти, рано умерла, мне всего четыре года было, и батя растил меня один. Кто знает, вернись я в те годы, может, как-то бы и повлиял на этом, но я оказался в другое время, на пике своих сил, в молодые годы, и смог сделать немало.
Батя её любил, поэтому больше не женился, даже отношения с кем-то серьёзные не заводил. Всё делал для меня и для работы. Сейчас он сидел на скамейке, которую сделал пару лет назад, и курил, задумчиво глядя на памятник. Я подошёл, пожал ему руку и показал жестом, что подожду у машины, он кивнул. Не любит он в такие моменты говорить с кем-то, но я думаю, что он в мыслях разговаривает с ней, рассказывает о жизни и хвастается обо мне.
Поговорим с ним попозже. А я прошёл по кладбищу, по тому участку, по которому раньше ходить не любил, потому что здесь когда-то лежали мои друзья, коллеги и родные, а сейчас кресты и памятники с табличками, на которых незнакомые имена. Многое получилось поменять, и даже несмотря на сопротивление судьбы, я смог всё исправить. Смог…
День будний, холодно, посетителей мало, поэтому плотный мужик в дорогом чёрном пальто и с двумя красными розами в руке привлёк моё внимание. Я пошёл к нему.