Прорвёмся, опера! Книга 4

– Признался, – сказала Ирина.

– А, ну и сам дурак, я же ему всё объяснял, что говорить, – без всякой вежливости бросил Домрачев, даже не глядя на подопечного, словно его тут и не было. – Так уж и быть, семёрку ему выбью, жопа есть – отсидит. А вот Кащеева – отпускай!

– На него есть заявления от соседей, – не успокаивался Кобылкин. – Есть зафиксированные покушения на изнасилования, есть нападение на сотрудника милиции при исполнении…

– Да не на волю отпускай, – неожиданно спокойным голосом сказал адвокат. – А в психушку, на судебно-психиатрическую экспертизу. Признают его психом, пусть лучше там сидит, и всем от этого спокойнее будет, и матери переживать меньше, и мне кровь пить перестанут. Ладно, – он проигнорировал негодующее мычание Филатова и повернулся к Димке. – Теперь насчёт моего подопечного. У вас на господина Сафронова ничего нет…

Они пошли курить, и уже всем понятно, что Сафронова сегодня отпустят под подписку о невыезде. То ли бандит так запугал своих людей, что они никак его не выдали, то ли у них как в секте – есть безоговорочный лидер, ради которого адепты пойдут на всё, тут пока непонятно.

Хреново, что выпустят. Но кроме РУОП на Сафронова были намётки и в ФСБ, а я сам видел, что местная братва этого увальня не любит. Покопаю-ка я в эту сторону, чтобы и за Толика отместку дать, и не пустить бандита во власть.

И для этого надо бы поговорить с Артуром, ведь в первой моей жизни Сафронов в городе не являлся. Как-то это связано – ведь сейчас Артур жив, а ОПГ «Орловские» не появилось, и расклад сил совсем другой.

Надо искать маньяка, а заодно – не допустить ещё одного покушения на себя. Раз Сафронов так взялся за моё устранение, выходит, мои вопросики и правда его напугали, и где-то можно найти явный хвост, как его прищучить на этом деле. Надо искать, что именно его беспокоит.

Филатова увели под белы ручки обратно в СИЗО, Кобылкин ушёл, размахивая ключами от машины, и мы остались с Ириной вдвоём, если не считать пса. Она положила на стол сумку и достала оттуда зеркальце. А я подошёл к подоконнику и нажал кнопку Play на стоящем там магнитофоне.

Оттуда раздалось что-то заунывное и протяжное, потом какой-то хор начал что-то исполнять на незнакомом языке.

– Это что такое? – спросил я и огляделся в поисках обложки кассет.

– Песни каких-то монахов, тибетских, вроде, – Ирина вздохнула. – Димка постоянно включает всякую ерунду. Монахов каких-то, всё остальное. Включи лучше радио.

Где-то в глубине головы появилась мысль, но я никак не мог её уцепить, чтобы развить. Ладно, пока оставлю, в нужный момент выплывет.

* * *

Два дня спустя

– Чем обрадуешь, Кирилл? – спросил я, протискиваясь к криминалисту в каморку. – Пришли результаты?

– Вот как раз хотел тебе звонить, – он пожал мне руку и полез за справками. – Под вечер уже приехали, я только домой собирался уходить.

Результаты сделали быстро, потому что генерал Суходольский помимо того, что орал на нас все два дня, что был здесь, сделал полезное дело – пинал областных криминалистов, чтобы долго не затягивали с экспертизой. И вот уже вечером десятого числа на столе у Кирилла лежали справки с печатями.

– Слыхал новость? – он показал на выключенное радио. – Взрыв в Москве на кладбище сегодня устроили, на могиле у афганского ветерана. Кто кого – пока непонятно, но шухера навели – во!

– Слыхал, – я кивнул, правда, только смутно припоминая детали из первой жизни, потому что сегодня об этом ещё не слышал.

– Короче, – криминалист положил справки перед собой и разгладил их ладонью, – проверили следы на коже, проверили перчатки те драные, проверили кофту медсестры, сравнили. Короче, – повторил он, – что-то не бьётся, Паха.

– Что именно, Кирюх?

– Струна, которую ты нашёл, гитарная, у неё керн стальной, – Кирилл провёл линию в воздухе, – а оплётка – бронзовая. Вот эти же частички бронзы с оплётки найдены на перчатках, которые там же лежали в сумке, а судмеды подтвердили, что следы на пальцах у Зиновьева совпадают с размером найденной тобою струны, Паха. И на шарфе у того мужика такие же следы, а на ней самой нашли пару волокон шерсти.

– То есть, барыгу задушил Зиновьев, – кивнул я. – Там кто-то из их кодлы на него и говорил. И того, которого забили битой, на него же и спихнули. Но эти две темнухи на него и запишут.

– Ну да, – неуверенно кивнул Кирилл. – А вот сам пацан, Тимофеева проститутка и медсестра…

– Фёдорова, – напомнил я.

– Точно. Вот они убиты струной потолще. В области тупили почти неделю, но зато теперь точно говорят, по соскобам с кожи и по следам на одежде, что оплётка у этой струны – никелевая. И, возможно, все убиты одной и той же струной, но тут не сто процентов. Была бы она на руках – было бы сто процентов.

– Понятно. Спасибо, Кирилл, ты настоящий друг.

– Да обращайся.

Из показаний задержанных уже было понятно, что придушил барыгу Миша, это он перестарался, ведь приказа убивать не было, только напугать. Но от кого приказ – все хранили тишину. А слова на латыни написал и нож воткнул в окоченевшее тело смеха ради, чтобы запутать тупых ментов, как он сам говорил приятелям. Не любил он ментов, поэтому и с сестрой скандалил, что она с Толиком встречается.

По приказу Сафронова Миша это сделал или сам – непонятно. Вернее, всем всё понятно, но доказательств нет. И откуда такая жестокость, парень-то, по отзывам, рос нормальным, без отклонений, вежливый, добрый. Но потом что-то испортился. О барыгах никто, конечно, не жалеет, но факт есть факт – у этого Миши явно было не всё в порядке с головой.

Но он мёртв, а маньяк на свободе. И Сафронов на свободе, хоть и под подпиской. Правда, костяк его банды всё ещё в СИЗО, но сам он ходил по городу и мутил какие-то свои дела. Доказательства, собранные РУОП, к нему не прилипли, коллеги поторопились, а вот ФСБ пока осторожничало, хотело привлечь его конкретно.

И я про него не забывал, за тот случай со стрельбой он схлопочет сполна. Но и другие дела нужно делать.

В кабинете кадровиков был телефон с выходом на межгород, туда я отправился позвонить (была еще восьмерка и у Шухова, но пошёл он нахрен), а то давно не разговаривал с профессором Салтыковым. Вчера я отправлял ему факс, и сегодня он должен был дать по нему выводы.

– Хорошо, что вы позвонили, – сразу же отозвался он, когда узнал мой голос. – Видел ваше сообщение, и мы тут с коллегами тоже пораскинули мозгами, что общего может быть у пожилой алкоголички, проститутки за тридцать и молодого парня за двадцать? И пришлось долго подумать. Обычно ведь маньяки нападают на заведомо более слабых, понимаете, Павел, а погибший молодой человек явно слабостью не отличался.

– Как и вы говорили раньше – слаб духом? – предположил я.

– Думаю, что-то в этом роде. Но тут, видите, вопрос физической подготовки важен, ведь такая жертва может оказать серьёзное сопротивление или даже победить. А нас вопрос уходит из плоскости взаимоотношений полов, раз это не сексуальный маньяк, а жертвы – мужчина и две женщины, то есть разного пола, а не только, скажем, женского. Значит, убивает он по другому принципу, не потому, что ненавидит женщин или у него подавленное влечение к… ну, в общем, сами понимаете, того. И тот, как вы говорили, убитый ранее наркоторговец…