Прорвемся, опера!

— Идите лучше по домам, парни, — сказал я. — Если кто-то ещё попадётся, уже не вытащим.

— Не попадёмся, — кто-то расслабленно рассмеялся.

— И с драками осторожно, бандиты здесь наглые, а мы ещё не всех пересадили.

— Всех посадишь, — заверил меня Орлов. — Спасибо, Паха. Я твой должник, отвечаю.

Я кивнул, попрощался с ними. Пора уже идти домой, но у меня оставалось ещё одно дело.

Кирилл Аничкин, наш криминалист, сидел в своей лаборатории допоздна. Хотя лаборатория — это сказано громко. У него должен быть свой кабинет и отдельное помещение без окон для фоторабот — этакая темнушка с красной лампой. Но подходящего помещения не нашлось, так что ему просто выгородили закуток под лестницей.

Там он и сидел, в конуре без окон, но свет сейчас был включен совсем не красный, ведь лаборатория выполняла одновременно и роль рабочего кабинета. Криминалист прилежно что-то записывал, а перед ним лежали наши тетрадки с лекциями.

— Ща, Паха, минуту, делаю справку по почерку.

— Ага, и что там? — поинтересовался я с усмешкой.

— Разные почерки, — заверил он. — Определилось легко. В каждом приложенном образце разная степень связности движений, не совпадает разгон почерка, везде разное соотношение высоты и ширины букв. Ну и степень вдавленности отличается, где-то сильно давили, а где-то прижималось совсем легко. Выполнено разными людьми. Но понятно, почему Пигасов спутал, написано-то всё похожими чернилами.

Он подмигнул мне. Вот так с лёгкой руки почерковеда почерки нашей уборщицы стали разными в разных тетрадках.

— Да, ошибся Пигасов, — усмехнулся я. — Просто у нас и ручки все в одном месте куплены, — я на пару сантиметров выдернул из кармана синюю шариковую ручку. — Везде один и тот же Китай.

— Вот именно, — Кирилл поставил размашистую подпись под справкой. — Хорошо, что ты зашёл, Паха. В область как раз недавно звонил, в экспертам. Заключение еще не готово, но исследовательскую часть провели, короче, у частиц глины с подошв убитой Никишиной, с подошв кроссовок того амбала и с той кучи возле дома — общее происхождение и схожий состав. Вот так вот… Да и боты трупа, рисунок его подошв, всё совпадает со следами на пустыре, я глянул тоже.

— Спасибо, Кирилл. Теперь всё понятно.

— И ещё кое-что… ща!

Он полез в пачку снимков, лежавших на столе, достал оттуда недавнее фото следов протектора на земле, с ним же на скрепке торчал вырванный из блокнота лист. Тот самый, на котором я штриховал след шин на джипе бывшего следака Рудакова.

— Проверил, идентичные, — Кирилл обрадовался. — Чё, будешь брать злодея?

— Пока погоди, надо подумать, — я почесал затылок. — Но ты молодец, Кирилл, что бы мы без тебя делали?

— Зашивались бы, — он засмеялся.

— Ага, именно так.

Ну что же, теперь я точно знаю, что бывший важняк городской прокуратуры Рудаков был в гостях у Ганса как раз перед тем, как того нашли мёртвым.

Сам он его убил? Это ещё надо выяснить. Но что он там делал — большой вопрос.

Пойду-ка я схожу к отцу, он ещё должен быть на работе, и он знает Рудакова лучше. Может, что и подскажет по нему.

Глава 24

И для чего бывший следователь по особо важным делам будет навещать Ганса? Догадок-то много, от коррупционных схем до банального личного знакомства, а то и связи Рудакова со всеми этими делами. Но что на самом деле — пойди-ка пойми, и бесконечные догадки пока не приводили к какой-либо конкретной версии.

Одно я только понимал, что пока не готовы справки от Кирилла по следам, эту инфу я не буду приобщать к оперативно-поисковому делу и давать ей официальный ход, чтобы не спугнуть Рудакова, ведь он явно до сих пор общается с бывшими коллегами — а те-то вполне себе действующие следаки. Сам же видел, как он пил пиво с Румянцевым. Может, последний и не побежит сразу к старшему товарищу, но рисковать не хочется, иначе дело так и останется темнухой.

Придержим и, может, успеем что-нибудь выяснить за эти дни, ведь у нас уже есть преимущество. Да и отцу это стоит знать, ведь дело в разработке и у РУОП, потому как в нём найден след организованной группы. Скажу ещё Якуту, ведь он сразу начал подозревать, что с Рудаковым что-то нечисто.

У отца весело, и он, несмотря на поздний вечер, все ещё на работе. Опера хохотали, как раз один из них рассказывал остальным историю о Шухове в морге. Уже расползлось по всему зданию, а скоро будет знать весь город.

— И, короче, говорит: мелом его обведи, когда он обратно в холодильник ляжет, — говорил Дмитрий Кудрявцев, низкорослый мужик, размахивая при этом руками.

Прозвище у него было Кудрявый, и не только из-за фамилии, его так в шутку прозвали из-за вечно обритой налысо головы. Из кобуры скрытого ношения у Кудрявого выглядывала рукоятка пистолета, но не привычная, от ПМ, а чёрная, более широкая и толстая от — ПММ, модернизированного пистолета Макарова на 12 патронов.

У отца за отделением числился неплохой арсенал, есть автоматы и револьверы, и даже редкий в наших краях пистолет-пулемёт «Кедр». Дядя Витя вообще таскал с собой револьвер РСА, распространённый в РУОП, но вообще-то редкий — я только у них его и видел. А отец обычно ходил с лёгким ПСМ.

— О, Пашка, — первым меня заметил дядя Витя. — Как житуха? — он протянул руку.

— Руки-то после сортира помыл? — Кудрявцев прервал рассказ. — А-то знаю я тебя, никогда не моешь! Я телефон после тебя протираю вечно! — и он кивнул на серо-зеленый дисковый аппарат, притулившийся на столе.

— Да мыл, мыл, — отмахнулся тот.

А вот отец был занят. Он меня заметил, но только сделал знак, чтобы я подождал и покурил, и показал на стул у окна. Там же стоял электрочайник с кипятильником внутри, рядом с ним кружки, из одной свисала ниточка ярлычка от чайного пакетика. Кто-то из здешних оперов постоянно пил чай «Пиквик» с фруктовым вкусом, остальные же эту смесь ядрёной химии и пыли с индийских дорог не любили, заваривали крепкий чёрный чай в отдельном заварнике.

Отец сидел за тем же столом, где и работал раньше. Ещё даже в советское время, когда он был простым инспектором уголовного розыска (в конце семидесятых так назывались оперативники), в этом кабинете он и сидел, помню, как ходил к нему в детстве. Когда он возглавил новое городское отделение по борьбе с организованной преступностью, именно этот кабинет он себе и выбил для работы. Ну а что, намоленное количеством раскрытых преступлений место.

Напротив него сидел смуглый мужик в костюме, причём дорогом, из блестящей синей ткани хорошего качества, как полагается новым русским. Галстук золотого цвета, зажим тоже сверкает золотом, рубашка вообще красная. Цвета сочетались не очень, но зато дорого-богато, как говорится. Да и «Мотороллу» свою он держал, как полагается, на виду. Тогда эти мобилы были ещё малодоступны населению, у меня вообще первая появилась лишь в начале нулевых. А в 90-е ещё и разрешение на них надо было получать в Госсвязьнадзоре. Помню даже, как под конец десятилетия у ППС-ников были показатели в отчётности, сколько раз проверяли наличие этой карточки и сколько нашли нарушений.

Но бандитом или новым русским, как можно подумать, этот мужик не был.

— Лёха, ну слушай, — говорил он спокойным и нормальным голосом, но всё равно с таким ментовским напором. — Ну чё я тебе рассказываю, сам же знаешь? Начальство здесь дрюкает, а там лафа. Здесь палки надо срубать постоянно, а там спрашивают только за эффективность. Платят вовремя, и премии ещё постоянно. Лучше, чем здесь.

— Тебе виднее, — отец пожал плечами.

Я делал вид, что поглощён историей о Шухове, но разговор отца с этим бывшим ментом я слышал отлично.