Прорыв реальности

Сталкер сноровисто нашел в специальном кармашке маленький контейнер, веточкой соскреб в него несколько тающих на глазах брызг, тщательно закрыл и спрятал.

– В доле, чува-ак, – предупредил Аспирин. – Этот мяч футбольный, сука, меня чуть не переехал.

– Штаны сухие, уссатый-полосатый? – поддел Аспирина Бармаглот.

– Как лист осенний, – высоким стилем парировал тот.

– Зря стрелял. Он же сам удирал. Только внимание привлекаешь.

– А вдруг он бы развернулся, чува-ак, и пожрал бы всех, как молдаван мамалыгу?

– Какой молдаван? – опешил Бармаглот.

– Был у меня один знакомый молдаван, – таинственно сказал Аспирин.

Но и с «молдаваном», как быстро окрестили незнакомого доселе мутанта, ничего не закончилось, хотя ни сам он, ни его возможные собратья больше не показывались.

Еще на подступах к стадиону «Текстильщик» все начали принюхиваться и морщиться, а потом натянули респираторы, Упырю даже указаний давать не пришлось. Сам он подумал, что неподалеку – продуктовый склад, брошенный рефрижератор с мясом или же просто канализацию прорвало. Тяжелый, липкий запах тухлятины… Потом Упырь понял, чем пахнет, но было уже поздно менять маршрут – они выбрались к стадиону.

Судя по своему состоянию, стадион был основательно заброшен еще задолго до катаклизма в Москве. Но сохранились и остатки беговой дорожки, и ржавые руины трибун, и сильно заросшее футбольное поле.

Которое было завалено сотнями человеческих тел в разной стадии разложения.

Ближе к краям лежали совсем свежие тела. Нет, в основном это были уже не люди. Упырь узнал и видоизмененные морды мертвогрызов, и странные лица других, неизвестных ему порождений Зоны. Но попадались и обычные, человеческие, искаженные ужасом или до странности безмятежные и спокойные.

Далее к центру покойники выглядели все хуже и хуже. Распадающаяся плоть, пропитавшие лохмотья одежды зловонные жидкости, деловито копошащиеся черви. В самом центре валялись преимущественно скелеты. Надо всем этим жужжали мухи, местами образуя целые серо-черные облачка.

Проблевались практически все, кроме Упыря, продюсера и Аспирина, который индифферентно ковырял в зубах спичкой. Упырь похлопал по плечу Сантехника, согнувшегося в приступе рвоты, и осторожно подошел к крайнему ряду мертвецов. Он понимал, что нужно отсюда поскорее валить, но не мог хотя бы не осмотреть повнимательнее тела. Но осмотр ничего не дал – видимых повреждений сталкер не нашел. Как будто все они сами пришли сюда, легли и умерли. Что, кстати, в Зоне вполне могло произойти, если на стадионе обитал кто-нибудь наподобие контролера.

Упырь огляделся. За спиной была Рябиновая улица, слева – жилые дома, пятиэтажки в основном, справа – очень не нравящееся ему здание автостояночного кооператива. Впереди краснели, судя по карте, бани-сауны. Тоже то еще место, где хрен знает что заводится – от сырости, как говорится…

– Давайте-ка убираться! – крикнул он, едва не закашлявшись от плотной, почти осязаемой вони. Оспаривать предложение Упыря никто, разумеется, не стал, ринулись за ним почти бегом. Бдительный Аспирин в паре с Соболем контролировали тылы – им тоже не нравились ни автостоянка, ни баня. Опыт не пропьешь и в карты не проиграешь. Потому двинулись налево, параллельно Можайке, мимо многоэтажек. Немного спустя Упырь планировал перейти шоссе, потому что прямо по курсу лежал еще один стадион, «Кунцево», приближаться к которому отчего-то совсем не хотелось.

– Константин, вы можете как-то объяснить, что мы там видели?

Продюсер шел рядом с Упырем, настороженно поглядывая на слепые окна жилых домов.

– Сам теряюсь в догадках, – признался сталкер. – Такое впечатление, что они туда сами приходят и помирают… Нас почему-то не накрыло – у вас ведь не появилось желания прилечь рядом, правда?

– Упаси господь, – передернулся Михайловский. – Надеюсь, Игорь все снял…

– Костя.

– Что?!

– Костя, не Игорь. Игоря с нами больше нет, Оскар Никитич, если вы вдруг запамятовали.

– Ох, точно… Ладно, если Костя вдруг не снял…

– Да блевал он, как огнетушитель. Ничего он не снял.

– Тогда придется массовку нагонять. Грим… – задумчиво пробормотал Михайловский. – Ну, ничего, желающих сыграть мертвеца всегда найти несложно, это еще Ромеро со своими «ливинг дедами» доказал… Студенты, те вообще чисто из любви к искусству набегут, а если им еще пивка поставить…

– Эй, военные! – перебил продюсера громкий старушечий голос. Все резко остановились, причем референт Эдуард налетел на Упыря.

– Эй, военные! – повторила выглядывающая из окна второго этажа бабка. – У вас соли нету? А то я борща сварить хотела, а соль у меня кончилась.

22

Прогулочный теплоходик сидел в воде по самые борта, чуть накренившись. Подплывший к нему Снифф легко забрался на борт и с трудом перевел дух.

С дерева он спустился довольно просто. Смастерил две петли, которые привязал к запястьям, а потом накинул на рукояти ролика. Мысленно попросил бога, а точнее, куда более хорошо знакомого Сниффу отца Никона о помощи свыше, набрал побольше воздуха и ринулся вниз.

Давно не смазанный подшипник завизжал, трос вибрировал, водная гладь неслась навстречу. Внизу промелькнули мертвогрызы, размахивающие руками, кто-то вскользь цапнул капитана за ботинок.

Еще миг – и Снифф врезался в воду, подняв вокруг тучу брызг. Он дергался, пытаясь снять петли с рукоятей; казалось, что покойники лезут за ним в реку и вот-вот ухватят. Но нет, когда Снифф освободился, то увидел, что мертвогрызы следом лезть не спешат. Отнюдь: они бродили туда-сюда по берегу в полуметре от линии воды, разочарованно урча и стеная. Какой-то тщедушный мертвечонок сунулся было дальше, но, едва замочив ноги в изодранных кедах, зашипел и вернулся.

– А нечистым трубочистам – стыд и срам, стыд и срам! – наставительно сказал переполнившийся радостью спасения капитан. – Не любите мыться, подонки!

Он стоял в довольно теплой Москве-реке по грудь, чувствуя ногами дно. Покойники толкались и тянули руки; наиболее сообразительные уже развернулись и двинулись обратно. Другие ковыляли вдоль по берегу – видимо, в надежде, что Снифф где-то там вылезет. Насчет мыслительных способностей мертвогрызов капитан ничего не знал, но кое-кто из них вел себя относительно разумно.

А вот сам Снифф вел себя как дурак. И до него только сейчас дошло, что он стоит в воде, где могут прятаться куда более жуткие твари, чем уже привычные и частично изученные покойники.

Как доказательство в полусотне метров на воде вздулся огромный радужный пузырь и лопнул со звуком проколотого воздушного шарика. Снифф отшвырнул в сторону ролик, который зачем-то до сих пор держал в левой руке, и быстро поплыл в направлении теплохода. Где, собственно, теперь и сидел.

Палуба теплохода хранила следы панического бегства пассажиров. Перевернутые столики, женская сумочка, давно сдохший смартфон, туфля со сломанным каблуком-шпилькой, сложенный зонтик, соломенная шляпа, несколько пледов, полная бутылка пива… Капитан осторожно заглянул в дверной проем – там было темно. Лестница какая-то, наверное, в машинное отделение. В рубке наверху тоже оказалось пусто, и Снифф сел в мягкое дерматиновое кресло, бросив в угол истекающий водой рюкзак. Кряхтя, разулся, долго распутывая шнурки корявыми распухшими пальцами. Да ладно, сушиться, так целиком, решил он и разделся догола. Разложил одежду на солнышке, хотел было провести ревизию запасов – что пострадало от воды, а что выжило, – но плюнул. Проверил только пистолет, а потом завернулся в один из найденных на палубе пледов и задремал, стараясь не обращать внимания на жжение в ладонях.