Прорыв реальности

– У-ы-ы… – снова печально взвыл покойник.

– Да помолчи ты, – сердито буркнул капитан. – Без тебя тошно.

И закутался в плед, потому что от реки поднималась сырая прохлада. Где-то неподалеку заквакала лягушка, к ней присоединилась вторая. Прямо как на даче ночью… Поди ж ты, и лягушки выжили, приспособились как-то. Или то не лягушки, а мутанты? Жабы-убийцы. Снифф улыбнулся.

«Позвонить», что ли, священнику? Ремешок под рукой, купание ему вряд ли повредило… Нет, не надо. Что он скажет? «Я снова в заднице, батюшка, помогите»? Самому, самому выбираться, тем паче ничего шибко страшного не случилось. Только утра дождаться…

Сон пришел неожиданно, хотя он собирался вот так и просидеть, бодрствуя – на случай, если вдруг вернется невидимый топтун или же полезет на борт другая напасть. И почти сразу Снифф очутился все в том же подвале. И все тот же человек в маске из красноватого сплава бормотал, словно уговаривая:

– …Мы в милостивой власти твоей. Помилуй… согрешения вольные и невольные и наставь… сохрани нас под кровом твоим святым от тех, кто приходит… очисти от всякой скверны и облегчи… одна сторона, что создал ты… соединиться с тобой навсегда, когда придет Срок… Срок… Срок…

Обрывки горячечного шепота неожиданно перекрылись четко оформленными словами:

– Выручай, братан. Я не знаю, получилось ли у меня, слышишь ли ты, но другого выхода нет. Это я, Вадим. Выручай, братан. Мне очень мало осталось. Срок. Скоро придет Срок…

И опять вокруг завертелись серые стены, вспыхнули ослепительно лампы, трубы и кабели сплелись в ирреальный клубок. Снифф хотел проснуться, но не мог: он летел по подземным проходам, заваленным почему-то костями, проваливался в бездонные колодцы, захлебывался в густой черной воде. И где-то в глубине головы отдавалось, словно удары метронома:

– Срок! Срок! Срок! СРОК! СРОК!! СРОК!!!

Когда Снифф открыл глаза, было почти светло. Он отбросил в сторону плед, чувствуя себя куда более разбитым, чем перед тем, как уснул. Кофе бы сейчас, и не какой-нибудь пыли растворимой, а настоящего, молотого, сваренного в турке… на песке желательно… Но вместо этого капитан хлебнул водички из бутылки и сжевал завалявшуюся в кармане фруктовую карамельку. Гигиена, блин, типа зубы почистил.

– Ы-ы-а-а! – напомнил о себе мертвогрыз на берегу. Наверное, доброго утра пожелал.

– Погоди, – сказал ему капитан, – сейчас соберусь и прикончу тебя по дороге. Ночь ждал, еще минут двадцать погоды не сделают.

Еще раз проверил, ничего ли важного не забыл. Повертел в руках Квазимордину тетрадку, упакованную в пакет. Вода ей ничего не сделала. Выбросить пожалел, сунул зачем-то во внутренний карман куртки.

Чтобы не мочить ботинки и штаны, Снифф спустился с борта теплохода голым по пояс. Снизу. В самом глубоком месте оказалось по колено, и через несколько шагов он уже одевался, стараясь, чтобы в обувь не попал песок. На берегу неподалеку квасились лепешки, оставшиеся от незадачливых покойников, растоптанных ночным гостем. Одна едва заметно шевелилась и подергивалась.

Когда капитан подошел к придавленному деревом мертвогрызу, тот попытался освободиться, но не смог, хотя и вырыл в песке изрядную яму. Это был толстый мужик в зеленой форме заправщика с бензоколонки. Он косился на Сниффа, щелкал зубами и урчал.

– Патрон на тебя тратить не стану, уж извини, – сказал Снифф, поднял обломанный сук потолще и обрушил на голову покойника. Тот замер только после третьего удара. Капитан ополоснул забрызганный мозгами ботинок в реке и пошел по берегу в сторону предприятия имени Хруничева, в очередной раз понимая, насколько его затея – идиотская.

Но возвращаться было поздно.

25

Утреннее прощание с Еленой Григорьевной было весьма трогательным. Старушка обняла и поцеловала всех членов отряда, пыталась всучить «на дорожку» пару трехлитровых банок с соленьями (еле отговорили) и напоминала, чтобы не дурили и никого за ней не присылали, «а вот если будете мимо проходить, то непременно жду в гости!».

Черный кот Петька получил свою порцию поглаживаний и почесываний за ухом, но тем не менее относился к пришельцам настороженно. Видимо, отвык от нормальных людей. Упырь его понимал, и не только из-за схожей масти.

Елена Григорьевна клятвенно пообещала, что в магазин будет выходить лишь при самой крайней необходимости, каковая если и наступит, то не скоро.

Когда они перебирались через Можайку между раскуроченными вчера «слоном» машинами, Упырь оглянулся на дом старушки и неожиданно почувствовал себя одиноким и несчастным.

Похоже, остальные ощущали нечто подобное.

– Интересно, а сколько таких бабушек по всей Москве живет… И не только бабушек, – задумчиво произнес Михайловский, то ли действительно сопереживая, то ли прикидывая, а не снять ли фильм и на эту тему. Зритель обрыдается.

– Кого-то не успели вывезти, кто-то сам не захотел, – неожиданно поддержал разговор Эдуард. – Когда вернемся, надо поднять этот вопрос. Люди все же. Это негуманно. Правда, Оскар Никитович? Я подготовлю ваше обращение к Государственной Думе, они не смогут не прислушаться к мнению деятеля культуры такого уровня!

– Подумаем, потом подумаем…

– Давайте заканчивать вот с этим «когда вернемся», – нервно сказал Упырь, косясь на раздавленную ногой «слона» медицинскую «Волгу». – Суеверие, конечно, но слишком уж часто я стал это слышать. Планов понастроили… Вон Игорь, который оператор, тоже, наверное, планы строил. Уже мысленно гонорар с премиями тратил.

– Больше не буду, – затряс головой референт.

– То-то же.

Утренний воздух покинутого города был прохладен и свеж. Длиннющая «китайская стена» многоэтажки отбрасывала тень на сквер, по которому они двинулись, форсировав Можайское шоссе. Сквер слегка зарос, причем кое-где обыденные березки и клены были опутаны неприятного вида бурыми лианами, с которых свисало перепутанное мочало.

Впереди виднелась почти пустая парковочная площадка, посередине которой дико выделялся ярко-оранжевый «Хаммер» с аэрографией в виде летящих винтовых истребителей. Кто-то старался, украшал этот огромный и никчемный в общем-то автомобиль. Чтобы он теперь тут поржавел и сгнил, если только особо глупый мародер или брат-сталкер сдуру не заведет и не попытается уехать.

Передвижение по Зоне на колесном транспорте Упырь не одобрял. Были мастера, катались, но до добра это чаще всего не доводило. Технику Зона не любит. Пешочком, на своих двоих – а где и на четырех – вот это правильно.

Бармаглот приотстал, рассматривая что-то на деревце у дорожки.

– Что там у тебя? – окликнул его Упырь.

– Воробей, – отозвался Бармаглот.

– А что ты на него уставился?

– Во-первых, ты давно воробья в Зоне видел? А во-вторых, у него зубы.

Упырь опешил и вернулся к Бармаглоту. Тот пялился на серую птичку, сидевшую на ветке метрах в трех над землей. Птичка – точнее, воробей, – в ответ пялилась на Бармаглота. Чирикнула, открыв клюв, и Упырь в самом деле увидел внутри мелкие зубы, словно у пираньи.