Прорывая мрак времен
Шрифт:
— Смотрите-ка, — смеется насильник, — она мычит от удовольствия. — Продолжает втыкаться, будто кол вгоняя. Склоняется и садистски прикусывает ухо: — У тебя никогда не будет лучшего мужика! Советую меня запомнить…
Двигается резко и чётко. Всё жестче, сильнее, наращивая темп. Сжимает обмякшую Катю, щипает, тискает, будто выдирает сорняки с грядки. Стонет, содрогается и вновь продолжает. Переворачивает, выслушивая извращенные советы других. Крутит, истязает уже онемевшее тело.
Катя жмурится — хорошо, что боль уже не чувствуется. Воспоминания рванные, мысли такие же: звуки истончаются… Главное, запомнить жирную тварь и остальных… Так просто не подохнуть — убить, скотов, во что бы то ни стало. Месть… Сладкая и столь заветная… Впитывать всё, что
Потное ожиревшее лицо. Капля пота, катившаяся по крючковатому носу. Маленькие серо-голубые глаза. Узкие губы. Свисающий двойной подбородок.
— …девственница, — заливается гоготом скот. — Я — первопроходец…
Тяжёлая и угнетающе тёмная невесомость, наконец, накрывает.
Катя вновь приходит в себя. Не с первой попытки поднимает веки. Тела будто нет. Ничего — чувства отмерли, жив только мозг. Теплится, борется за последние воспоминания. Картинки мелькают, но их смысл остается неясен. Бесконечно сменяющиеся мужские лица — то смеющиеся, то сосредоточенные… Кожаная обивка молочного цвета машины… Сигареты, витающий дым, поблескивающие бутылки… Мир словно в вакууме.
Оглушающую тишину нарушает нарастающее прерывистое шипение. Звук четче — долетают обрывки слов. В голове же тот самый голос, кричащий: «Бежать!» Он науськивает: «Запомни все мелочи… Месть сладка… Ты обязана помнить… Убьёшь тварей, когда воскреснешь».
— Давай, её разрежем, — летит далеко и протяжно. Фраза вмиг собирается в нормальную речь, — а кусочки раскидаем по дороге… — голос усилено фонит.
Картинка нехотя фокусируется — всё та же машина. Жирный насильник рядом. Глубоко затягивается и, выпуская облако дыма, склоняется туда, где у Выходцевой тело уже ничего не ощущает. С серьёзным видом, усердно пыхтит, туша сигарету.
— Нет, это слишком, — отрезает, выпрямившись. — Но сдохнуть должна. Вась, давай, к свалке, — командует буднично через плечо.
Снова повисает вакуум, реальность замирает. Тишина…
Дверца машины распахивается, и свет ударяет по глазам. Падая навзничь, Катя ударяется затылком — в голове нарастает уже привычный звон. Провал… Очухивается… Жирный тащит за ногу и даже не напрягается. Останавливается, отпускает, будто хлам держал. В толстой руке с пальцами-колбасками блестит пистолет…
Да… Умереть! Выходцева счастливо выдыхает с надломом. О большем не мечтает.
Взгляд скользит мимо насильника — вдаль. Как же давно солнышко так не радовало. Ласковое, не жгучее. Оно склоняется за горизонт, облизывая последними лучами землю. Размытая полоса с красноватым свечением. Она принесёт покой…
Па, ма… простите…
Глава 3
Чья-то злая шутка? Насмешка высших сил?
Шлепанье босых ног, звонким эхом отлетая от стен, исчезает в сумраке коридора. Сердце колотится как сумасшедшее. Катя в жуткой панике вновь мечется от двери к двери — закрыто… Всё знакомо до ужаса, сковывающего тело. Темнота, холодный пол, коридор, двери… Мир рухнул, настал «день сурка», заставляя переживать навязчивый сон, вновь и вновь. Непрекращающийся кошмар затуманенного сознания.
Где выход?.. Дыхание перехватывает, отдаваясь болью в груди. Выходцева оглядывается — далеко позади, во мгле коридора две зелёные точки, но стремительно приближаются. Чёрт! Неужели опять? Катя кидается к очередной двери, цепляется в ручку — снова заперто. Бросает опасливый взгляд через плечо — преследователь неумолимо настигает.
Чтобы ни случилось, надо мчаться дальше! Дверь… ещё одна… Выходцева её толкает — закрыто. От отчаянья чуть не ревёт. Паника накрывает с головой. Впереди брезжит свет: слабый, едва просачивающийся сквозь темноту коридора. Туда! Там спасение… Ступню пронзает острой болью, предательски подворачивается нога и мир качается. Катя вскрикивает — летит вниз, гулко стукнувшись локтями и коленями о пол: ладонями скользя по гладкой поверхности. Их словно обдаёт кипятком. По щекам бегут обжигающие слёзы. Как же больно!
Чёрт! Выходцева переворачивается, глаза не отрываются от приближающихся огней. Опять не успевает… Упираясь саднящими руками в пол, ползёт как рак. Вскакивать поздно — оно рядом — еле улавливаемое очертание небольшого зверя. Глаза грозно сверкают изумрудами… Стремительный рывок… и удар. В груди расползается тупая боль, точно от столкновения. Фейерверк звёзд проносится каруселью, увлекая в черноту.Катя, судорожно вздохнув, распахивает тяжёлые веки и неуверенно садится. Яркий свет ослепляет — приходится зажмуриться. Лёгкие сжимает, в голове глухо, точно под водой. Перетерпев боль, вновь открывает глаза. Рядом раздаётся хрип, падение и звонкое побрякивание металла. Сознание медленно, но проясняется.
Выходцева робко смотрит вниз. Хм, мужчина с марлевой повязкой, в белом халате и перчатках. Валяется на кафельном полу между ней, лежащей на каталке, и столом с медицинскими инструментами. Подозрительно знакомая картина. Словно дежавю?! Что-то подсказывает — и да, и нет! Ощущения, сон — уже точно посещали, а мелкие детали кошмара разнятся с предыдущим. Точнее настораживают — в этот раз знала, когда металась по тёмному коридору, что случится непоправимое… «Нечто» нагонит…
С ног до головы обдаёт холодом, кожу будто осыпает снежинками. Тошнотворная вонь мертвечины касается носа. Нащупав ткань, Катя подтягивает простынь на грудь. Ещё отличие — в первый раз, когда очнулась, укрыться было нечем…
Помещение всё также заполнено длинными рядами каталок. Только, разве что, в большем количестве. Тела, тела, тела… прикрытые белоснежными простынями, как и у неё. На больших пальцах ног висят бирки. Вдоль стены, как банковские ячейки, выдвижные металлические полки с маленькими светлыми табличками. Щёки неприятно щекочет — Выходцева утирает слёзы ладошкой и нервно передёргивает плечами. Сердце мощно стучит, гулким эхом отдаваясь в голове. Мириады осколков впиваются в кожу. Перед глазами сверкают искры. Секунда за секундой возвращаются силы. Тело наполняется жизнью. Дыхание выравнивается. Пальцы шевелятся…
Катя спускает ноги и встаёт на пол. Кафельная плитка встречает босые ступни прохладой. Всё так! Здесь уже была… Когда воскресла первый раз… Вот же чёрт! Пошатнувшись, цепляется за край каталки. Взгляд снова останавливается на патологоанатоме. Бедный мужик. Тот же, что и тогда… Жаль его, хотелось бы думать, что оправится. Но, нет… в этот раз точно свихнётся. Кто переживёт восстание мертвеца дважды? Хм… Катя морщит нос. В прошлый раз было тело кошки. С оскаленной пастью, остекленевшими раскосыми глазами. На удивление знакомыми — как из сна. Сейчас трупа нет…
Глава 4
Люди, толкаясь, двигаются непрекращающимся потоком во всех направлениях, будто тараканы. Мелькают сумки, чемоданы, рюкзаки… Дети, взрослые… Крики, плач, суета — шум и гам в аэропорту повсеместно. Пестрящая человеко-текучка в летнее время ужасает. Катя морщится — к обострённому чутью и обонянию до сих пор сложно привыкнуть! Крепче сжав лямку рюкзака, выбегает на улицу.
Утреннее марево едва заметной дымкой витает в воздухе. От духоты перехватывает дыхание. Скоротечная смена климата, многочасовой перелёт из Бразилии в Ростов дают о себе знать.
Катя останавливается, жадно глотая воздух. Спасение! Нельзя сказать, что особенно скучала по дому, скорее, даже и не возвращалась бы, но причины серьёзные и веские — родители в опасности! Два года не была в России, а словно никуда не уезжала. Ни черта не изменилось! То же здание аэропорта. Ремонт… едва ли сдвинувшийся с мёртвой точки. Банки с краской, лестницы, защитные сетки, всюду побелка, таблички на смутно понятном языке, еле различимым корявым почерком «Быть осторожен. Окрашен!» Даже мастера в заляпанных, грязных, местами продранных костюмах, на удивление похожи на тех, кто работал, когда сбегала из города. Гастарбайтеры — дешевая сила, а ещё — на одно лицо! С точностью не определить, «он» или «его» брат…