Прощание с Карнеги или революционное руководство для марионетки

Когда я начал отказываться от контроля, я впервые в жизни почувствовал неимоверно сильную ревность (я считал, что я не ревнив), одиночество, неспособность «управлять» своими чувствами, и ту ярость, которую испытывают склонные к контролю люди, когда не могут получить того, что хотят, от другого человека. Я испытывал все эти чувства по поводу отношений с женщиной, которые развивались не в том направлении, в котором я хотел. В подобной ситуации я еще не оказывался. Я прошел через продолжительный период гнетущего ощущения собственной неполноценности. Казалось, я влез в чью-то чужую шкуру и испытывал ощущения, которые прежде не позволял себе испытывать, поскольку всегда контролировал себя в контексте личных отношений.

Этот опыт явился для меня важным аспектом обучения эмпатии (сопереживанию). Наряду с негативными эмоциями, которые я навлекал на себя, отказываясь от контроля, присутствовал и ряд позитивных чувств, совершенно новых для меня. Я стал испытывать больше любви и лучше общаться с другими людьми, стал более мягким, более сострадательным, более чутким и рассудительным — словом, гораздо более приятным в общении человеком. В то же время моя привязанность к материальным сторонам жизни ослабла, равно как и зависимость от сексуальных мотивов и «зацикленность» на них. Я ощущал все больше внимания и дружеских чувств, испытываемых ко мне другими людьми, где бы я ни очутился, и все чаще чувствовал себя способным отвечать им аналогичными чувствами.

Отказ от контроля и обретение обратной стороны власти равносильно воссоединению со всем остальным человечеством. Сделав это, мы обнаруживаем, что мы не одиноки, что куда бы мы ни пошли, нас окружает множество людей, которые сами активно вовлечены в борьбу за сохранение наших человеческих качеств. Нам нужно лишь поднять голову, чтобы увидеть, что рядом с нами всегда есть кто-то, с кем мы можем встретиться взглядом и почувствовать родство как представители человечества.

Эпилог

Кооперативные взаимоотношения

Мария

Когда Дэвид и Мария встретились, Мария уже два года была в разводе после восьмилетнего брака и жила одна с двумя детьми. Она чувствовала себя достаточно уверенно и независимо, работая и кое-как обеспечивая семью, но временами чувствовала себя смертельно уставшей от того, что ей приходилось делать все самой. Она искала дружеских отношений с надеждой, что они перейдут в близкие и ее жизнь станет менее одинокой и тяжелой и более радостной. Она не была ханжой, но на протяжении последнего года отказывала мужчинам в предлагаемой ими интимной близости, поскольку пришла к выводу, что в большинстве своем случайные связи не имеют шансов перерасти в близкие отношения, и несмотря на приносимое ими удовольствие, скорее могут стать для нее источником боли, чем радости.

Ей удалось установить вполне удовлетворительные дружеские отношения с несколькими мужчинами и женщинами, которые поддерживали ее, и все же для нее было очевидно, что она хочет более близких отношений, которые позволили бы ей удовлетворить свои эмоциональные потребности и попрактиковаться в развитии эмоциональных навыков, которым она обучалась в еженедельно посещаемой ею группе транзактного анализа. Однако ей было не совсем понятно, какого типа индивидуума она ищет — старше или моложе себя, мужчину или женщину, — она просто знала, что ей нужен близкий человек, но при этом также знала, что независимо от того, насколько настоятельной была ее потребность, она не собирается идти на компромисс. Проживя до тридцати в самом заурядном и не приносящем удовлетворения браке, она хотела начать жизнь заново.

Больше всего она хотела равенства. Равенства участия в воспитании детей, в приносимом в дом доходе, в эмоциональных взаимоотношениях, и прежде всего — равенства в преданности друг другу. Находясь в браке, за сохранение которого она долго и отчаянно боролась, она постоянно чувствовала, что ее муж отнюдь не придает семье той ценности, которую придает она. И когда она наконец попросила мужа о разводе, он поразил ее тем, что не выразил ни малейших возражений или сожалений по этому поводу, за исключением лишь финансовых претензий, касающихся раздела имущества.

Знания, касающиеся эмоциональной грамотности, использования власти и игр власти, полученные ею в терапевтической группе решения межличностных проблем, позволили ей понять причины распада ее брака. Оба они лгали друг другу, в большинстве своем — по умолчанию; они не делили справедливо ответственность, не просили друг друга о том, чего они хотят, и не говорили о том, что они чувствуют. Он постоянно и, как правило, успешно донимал ее, пытаясь получить то, чего хотел он, — секса и человеческого тепла. Она же использовала против него игры власти, однако по большей части безуспешно, пытаясь заставить его выслушать себя, поговорить с ней, пытаясь добиться от него преданности. В конце концов она уже не могла больше выдерживать свой стресс и просто прервала отношения с мужем.

Она приняла твердое решение: больше такого никогда не повторится. И все же она опасалась, что ее высокие требования не смогут быть удовлетворены. Мужчины не слишком интересуются разведенными матерями двоих детей, которым уже за тридцать и которые при этом еще и настаивают на равных правах. А потому она была удивлена, когда спустя всего несколько часов после знакомства с Дэвидом на вечеринке, устроенной одной из ее подруг, она застала себя сидящей в его машине, направлявшейся к нему домой, и предвкушающей наступления ночи, с надеждой и ожиданием представляя себе, как они займутся любовью. Она испытывала к нему крайне сильное и удивительное притяжение — не просто сексуальное влечение, а некую тягу, как будто связывающую ее с Дэвидом тончайшими незримыми нитями. Она была достаточно зрелым человеком, чтобы понять, что это чувство было односторонним, подогреваемым лишь ею самой, и весьма мимолетным, но в Дэвиде все же было нечто, отличающее его от других. Это нечто проявлялось в том, как он смотрел на нее с какой-то заботливой задумчивостью и любопытством, а также в некоторых его высказываниях, в которых безошибочно угадывался мужчина, сочувствующий женщинам — потенциальный феминист.

Они встретились около столика с закусками, перебросившись парой двусмысленных фраз по поводу слишком сухого печенья, и между ними завязался оживленный разговор, в ходе которого одна тема нанизывалась на другую, словно бусы на нитку. С этого момента они не переставая возбужденно беседовали, постоянно улыбаясь, но, подъезжая к дому Дэвида, она вдруг почувствовала настороженность, боязливость; почувствовала внезапный холод внутри. Она уже испытывала подобное возбуждение и хорошо помнила, чем это заканчивалось. Она попыталась стряхнуть с себя это чувство, но Дэвид, судя по всему, заметил это, потому что взглянул на нее и спросил:

— Что-то не так?

В ответ она посмотрела на него с удивлением:

— А почему ты спрашиваешь?

— Я просто вдруг заметил в тебе перемену, как будто на ясном небе появилось облако.

Мария помнила уроки эмоциональной грамотности: «Говори, что ты чувствуешь. Проси о том, чего хочешь. Не играй в игры власти». Поначалу у нее появилось искушение отмести в сторону внезапно возникший страх и попытаться вновь поймать яркокрылую птицу своей страсти. Но полученные уроки не выходили у нее из головы: «Говори, что чувствуешь». «Проси, чего хочешь». Она осознала, что ей придется рассказать Дэвиду о своем возбуждении и своей боязни раскрыться слишком сильно, чрезмерно отдаться чувствам, утратив свою власть. Тем не менее она произнесла:

— Я вдруг испугалась того, что слишком возбуждена, слишком многое предвкушаю.

Дэвид медленно подъехал к стоянке на оживленной улице и повернулся к ней:

— Чего ты боишься?

— Я скажу тебе, чего я боюсь, если ты скажешь мне, что ты чувствуешь. Ты чувствуешь возбуждение? Ты испытываешь страсть?

— Я особенно не задумывался над тем, что я чувствую, но теперь, когда мы заговорили об этом, мне кажется, что, возможно, я боюсь того же, чего и ты. Я опасаюсь того, что мы прекрасно проведем время и что ты окажешься слишком возбуждена, уцепишься за это чувство, станешь зависимой от него, а я окажусь в ловушке твоих эмоций. Но я не хочу думать об этом в таких негативных тонах и ты тоже не должна так думать. Почему бы нам просто не продолжить наслаждаться обществом друг друга?