«Прощание славянки»

— Неужели не узнаете? Это же, кажется, тот гарнитур, который вы для французов покупали? Или я ошибаюсь?

Константин вздохнул и посмотрел на меня грустно. Я догадался, что стулья, выставленные специально для нас, он сразу узнал. И хотел увести тему в другую сторону, но у него это не получилось. Дмитрий Миронович обернулся ко мне.

— Ну, а советник-то сразу их определил. И молчал. Почему же вы молчали, господин советник?

Константин ответил за меня:

— Стулья я узнал, сам. Не в них дело.

Дмитрий Миронович очень удивился.

— Думаете? А может, в вас и стреляли-то именно из-за этих стульев? А? — Он посмотрел на меня пристально. — Как вы думаете, господин советник?

Я уже хотел ответить, но увидел суровый, металлический взгляд Константина и промолчал. Константин добродушно цыкнул фиксой.

— Да Бог с ней, с этой рухлядью.

Дмитрий Миронович даже оторопел:

— С рухлядью? Вы так это называете?!

Константин сказал ему укоризненно:

— Не думал, что вы из-за такой ерунды заваруху устроите. Сказали бы мне сразу, что эти стулья вам нужней. Мы бы договорились по-хорошему.

Константин махнул мне рукой, и мы пошли к двери.

— Стоп-стоп-стоп! — преградил нам дорогу Дмитрий Миронович. — Это я устроил заваруху? Я?! А кто из-за этой рухляди человека убил?! Кто?!

Обросшее лицо его стало свирепым. Расставив руки, он загонял нас обратно к столу. Пятясь назад, Константин спросил:

— Кто убил? Какого человека?

Дмитрий Миронович подошел к нему вплотную.

— Анатолия Самойловича. Оценщика. Нашего человека. Кто его убил? А?

Константин широко улыбнулся.

— Так вот о чем базар! Вы думаете — это я? Я его на струну подвесил?

— А кто же?! — ликующим тенором вскрикнул Дмитрий Миронович. — Белый Медведь решил рыжей лисой прикинуться. На Людочку все решил слить! Не выйдет, Константин Николаевич. Не выйдет! Ваша медвежья хитрость тут не проходит! Не свою игру с нами играете! Не свою!

Дмитрий Миронович, засунув руки в карманы брюк, победно заходил у дверей, преграждая нам выход. Константин задумчиво посмотрел на меня, кивнул мне на проклятый стул и сам сел.

— Значит, вы в нас стреляли из-за оценщика?

— А как же?! — зловещим тенором вскрикнул Дмитрий Миронович. — Я никому не позволю своих людей мочить! Ни-ко-му!

Константин вздохнул.

— Непонятка вышла. Я же первым труп обнаружил. И Михаилу Натановичу — директору — показал. Спросите у него.

Маленький Дмитрий Миронович обошел свой огромный стол и важно устроился в кресле, как прокурор на процессе.

— Михаил Натанович нам все сказал. Труп обнаружился после вашего прихода! До вашего прихода Анатолий Самойлович был жив! Что вы на это скажете?

«Обвиняемый», — продолжил я мысленно за него.

Константин молчал. А до меня наконец стала доходить ситуация. Я понял, как ошибся Константин. Он считал, что все четыре трупа — одних рук дело. А оказывается, игроков-то было двое. Два трупа на струне — одних рук дело. А два простреленных в отместку трупа — дело совсем других рук. И руки эти вот под лампой — тонкие, холеные, с серебряным перстнем на левом мизинце. Дмитрий Миронович считает, что Константин — второй игрок, его соперник. Но я-то знал, что он тут совсем ни при чем. И я помог Константину:» — Константин Николаевич от директора ни на шаг не отходил… Как мы вошли в магазин — ни на шаг…

Дмитрий Миронович резко повернулся ко мне.

— А вы?

— А я? Я тоже был с ними в кабинете…

— А потом? — намекнул мне Дмитрий Миронович.

А потом я сидел в тамбуре у дверей оценщика. А Константин с директором остались в кабинете. А потом Константин вышел в тамбур, открыл дверь и обнаружил труп. И позвал директора… Директор странно на меня посмотрел… Неужели он подумал, что я, за пять минут, пока они разговаривали, мог…

Я улыбнулся криво.

— Неужели вы думаете, что это я?

— А кто же?! — ошарашил меня Дмитрий Миронович.

Я растерянно обернулся к Константину. Он смотрел на меня суровым, металлическим взглядом. Я его понял. Конечно, он знал, что я ни при чем, но свалить сейчас все на меня — было для него единственным шансом. Кажется, Дмитрий Миронович тоже заметил этот его взгляд.

— Вы давно своего советника знаете?

Константин подумал и ответил:

— Сутки.

— Сутки? — искренне удивился Дмитрий Миронович. — А вы знаете, чем он занимается?

Константин мрачно посмотрел на меня.

— Он историк, кажется…

— Конспиролог! — поправил его Дмитрий Миронович. — Он чужими тайнами интересуется… Вы тоже ими заинтересовались? А? Отвечайте, Константин Николаевич!

Константин грустно смотрел на меня. Он был совсем ни при чем. Их интересовали какие-то мои секреты. Знать бы какие? Я улыбнулся Константину, прощаясь с ним.

Дмитрий Миронович наклонился под лампу, и я увидел — белобрысым он был покрашен только сверху, корни волос, как модно теперь, оставались темными, как и щетина на щеках.

— Вас тоже чужие тайны интересуют? — повторил он. — Отвечайте, Константин Николаевич.

Константин посмотрел на часы и улыбнулся.

— А что мне говорить? Вы в меня уже стреляли. Я уже труп, между прочим. Поздно со мной разговаривать.

— Ка-ка-ка-ка-ка, — засмеялся одними связками Дмитрий Миронович. — В том-то и дело, что вы еще не труп. В том-то все и дело! И вы нам расскажите все, если хотите живым отсюда выйти. Вы нам все сейчас расскажите, Константин Николаевич.

Я не понимал, почему он про себя говорил «нам». Кроме него и нас, в просторном кабинете никого не было. Я даже огляделся.

Константин опять посмотрел на часы.

— Времени у меня нет разговаривать, Дмитрий Миронович.

Тот вежливо поинтересовался:

— Вы куда-то опаздываете, Константин Николаевич?

— Очень.

— Так я же вас никуда не пущу, — вежливо предупредил Дмитрий Миронович. — Это вы имейте в виду.

— Это я имел в виду, — сказал спокойно Константин. — Поэтому я и назначил встречу здесь. В вашем уютном доме.