Прощай, предатель!

Хотя вариантов у меня есть несколько. Они крутились у меня в голове весь последний час, когда я стояла у окна и топила своe горе в холодных сумерках.

Вариант первый. Топать ногами и кричать о разводе.

Отметается. Поддаться истерике — это значит расшатать свое и без того хрупкое эмоциональное состояние. Опасно. Нельзя перед родами так себя вести — вдруг будут последствия. Ведь на мне огромная материнская ответственность за здоровье нежной младенческой жизни.

Вариант второй. Заставить себя проглотить его измену и якобы «простить».

Тоже мимо. Это себя надо не уважать, чтобы допустить подобное унижение!

Ладно бы слухи... но я же своими глазами видела мужа с расстегнутой ширинкой и его чрезвычайно «трудолюбивую» коленопреклоненную секретаршу на полу! Видела, как он кончил ей прямо в рот и заставил всe проглотить... а она и рада была стараться. Не только не сопротивлялась, но еще и жадно вцепилась руками в его бедра, как будто боялась, что конфету какую-то отнимут.

Господи, как же это... отвратительно!

Отвратительно наблюдать, как муж испытывает желание к другой женщине..! При одном только воспоминании в груди снова нарастает атомный взрыв из страдания, ярости и жгучей ревности.

Хватит! Нельзя думать об этом, иначе можно сойти с ума. Это кошмар, страшный сон, чужая параллельная реальность. А в моей реальности надо просто найти решение, как дальше жить...

Какой есть еще вариант?

Вариант третий. Откровенно поговорить с ним, рассказать о том, как больно и страшно от его предательства. Выяснить, какой он видит нашу дальнейшую жизнь и что намерен предпринять, если хочет спасти семью.

Разумно. Очень разумно. Но... я не смогу. Просто не смогу сейчас заставить себя излить ему свою раненую душу. Наверное, кому-то такой способ и подошел бы...

Но есть такой тип женщин-интровертов, которые реагируют на боль очень просто и примитивно. Как устрицы с нежной плотью, в которую ткнули чем-то острым. Они сразу же инстинктивно захлопываются.

Мгновенно, намертво и очень, очень надолго.

И те, кто их ранил, должны очень сильно постараться, чтобы «устрицы» снова добровольно открылись в их присутствии.

Понятно, что эгоистичные мужчины обычно предпочитают не заморачиваться. Не задумываться о последствиях и о том, что натворили. Никто не хочет усложнять себе жизнь. Потому и столько разводов вокруг.

Так что быть такой вот «устрицей» в браке с неверным мужем-эгоистом — это, считай, приговор. В первую очередь — приговор браку.

Эти три варианта я долго тасовала и примеряла на себя, но ни на одном из них остановиться так и не смогла.

А потом глубоко задумалась о предстоящих мне родах да и просто о врачах... и вдруг почему-то вспомнила, как они действуют, когда сталкиваются с необратимым случаем гангрены в руке или ноге.

Они попросту отрезают конечность человека, пока еще есть время.

Действуют кардинально жестко, чтобы отрава гангрены не распространилась на жизненно важные ограны. Принимают такое решение исключительно с точки зрения рациональности.

Ведь если яд уже необратимо поразил одну часть тела, то будет распространяться и дальше. Тут уж не до эстетической красоты. Надо спасать жизнь — срочно ликвидировать источник гнили и обеззараживать.

А что касается другой заразы...

Если муж хоть раз изменил жене, то новая измена не за горами. Потому что в голове изменника шаг сделан и зафиксирован, как допустимый. Рубеж пройден. Мужской погрешности сделана скидка.

И тут жене уже не до любви, и даже не до раненого самолюбия.

Ставки гораздо выше...

Какой пример мужского поведения будет перед глазами ребeнка, если измена для Владана — «случайная слабость»? И сколько у него впереди еще будет таких вот «слабостей»?

У нас ведь должен родиться мальчик. А я не желаю... отчаянно не хочу, чтобы он вырос таким же предателем, способным унизить изменой беременную жену и разбить ее доверие вдребезги!

И сейчас, глядя на мрачного, как туча, Князева, я вдруг необыкновенно четко и ясно понимаю...

Я должна спасти судьбу своего ребeнка!

Сосредоточившись на этой мысли, я глубоко вздыхаю. И лишь затем поднимаю на мужа прямой твердый взгляд.

— Даша... — говорит он, и что-то в моем лице заставляет его жестко шевельнуть желваками. — Я понимаю, что поступил, как мудак, и отвечу за это. Не надо было так, за твоей спиной... Но мне пиздец как тяжело было все эти месяцы. Сорвался, да. Не контролировал я себя, просто крышу вдруг снесло, ясно?

— Ясно, — серьезно киваю я. — Жена беременна, секса давно не было, спермотоксикоз в голову ударил. Чудесные оправдания. И как давно эту крышу у тебя снесло?

Князев скрипит зубами и отворачивается.

— Блядь... Оно тебе надо, Даш? Лишняя информация.

— Мне просто любопытно, какой длины рога на моей голове! — горько хмыкаю я и тут же обрываю себя, опомнившись. — Ладно, забудь. Мне неинтересно на самом деле. Продолжай... дорогой. Что еще ты хотел мне сообщить?

Слышу резкий вдох и выдох.

Даже глазом моргнуть не успеваю, как муж стремительно оказывается рядом. Нависает сверху, припечатав горячими ладонями мои руки к подлокотникам.

Близко. Слишком близко для моего спокойствия!

Быстро отворачиваю голову в сторону, чтобы не видеть его лица.

— Хорошая моя, послушай меня... просто послушай... — шепчет он на ухо своим проникновенно-низким бархатным голосом и настойчиво гладит мои дрожащие пальцы. — Я люблю тебя. Мы справимся с этим, вдвоeм справимся. Мы же семья, верно? Я совершил огромную ошибку, поддался ебучей мужской слабости. Разве это такое непростительное преступление? И что это за отношения у нас тогда, если мы лишим друг друга шанса всe исправить?

Как обычно, его сокрушительно волнующая энергетика заставляет мой пульс подскочить вдвое, но сейчас к этой реакции на близость мужа примешивается новая деталь.

Острая. Отталкивающая.

Вспышка воспоминания о его члене во рту старательной блондинки.

— Отодвинься, пожалуйста, — напряженно говорю я. — И перестань на меня давить. А то меня опять... стошнит!

Он неохотно выпрямляется, но продолжает неотрывно следить за каждым моим движением. Словно зверь, который чует, что на его добычу кто-то покушается.