Прощай, принцесса

— Наркотики? — прервал его Сандоваль. — Послушай, Висенте, мы не нашли ничего связанного с наркотиками. Вот тут у меня полное медицинское заключение, подписанное лучшими врачами, которых только можно найти. Она чиста.

— Конечно, это не подлежит сомнению. Сейчас девушка не принимает запрещенных препаратов, но раньше принимала, Луис. Есть и еще кое-что… Ее личная жизнь…

— Продолжай, Висенте!

— Ладно, скажу так… В ее личной жизни было слишком много совершенно недопустимых фактов… — Епископ снова зашуршал бумагами. — Родители в разводе, мать — алкоголичка и тоже вела себя безобразно. Да еще и аборт, Луис. Ты знал? Девица сделала аборт в пятнадцать лет. Ведь в отчете, составленном вашими медицинскими светилами, об этом нет ни слова. Видимо, забыли вписать по досадной невнимательности, да? Я не большой знаток медицины, Луис. Но у нас есть свои медики, я с ними проконсультировался, и они сказали, что аборт может не оставить следов… Следов на теле, а как насчет души?

Епископ замолчал, ожидая реакции собеседника. Но на лице Сандоваля не дрогнул ни один мускул.

— Ладно, Луис, она сделала аборт в клинике. — Он заглянул в лежащие перед ним распечатки. — У меня здесь все записано… Здесь, кстати, есть копия и для тебя, Луис. Смотри, она совершила это двенадцатого октября… восемьдесят седьмого года. Но, к сожалению, это не все. Есть еще кое-что. — Он захлопнул папку с глухим щелчком и нагнулся вперед над столом. — Подумай, а если все это попадет в прессу? Я уже вижу газетные заголовки. Что-то типа «Жаркие поцелуи королевы Испании» или «Аборт по-королевски»… А что ты скажешь о «Как я побывал в объятиях королевы»? Или вот: «Моя бывшая невеста — ее величество». Ты уверен, что вам удастся не допустить таких публикаций? — Епископ сложил руки в умоляющем жесте. — Я знаю, что ты скажешь, Луис. Ты скажешь, что все у тебя под контролем. Хорошо. Допустим, что так оно и есть… Я знаю, ты хороший специалист в своем деле. Где уж нам соперничать с Национальным центром разведки! Даже если и могли бы, мы не желаем этого. Но как насчет иностранных репортеров? Думаешь, твоя власть распространяется и на них? Что ты скажешь о возможном шантаже Королевского дома? Я даже думать об этом не хочу, Луне.

Сандоваль глядел в глаза собеседнику, храня гробовое молчание.

— Ладно, я не собираюсь обманывать тебя, Луис. Тот доклад, что я отослал Токарелли… Там я высказал свое мнение. Ни один испанский епископ, ни один кардинал не благословит этот брак. Таково наше решение, принятое после детального изучения вопроса. Но мы не можем никому отказать в свершении таинства христианского брака. Однако эта свадьба никогда не будет проходить в кафедральном соборе Альмудена. [21]

21

Собор Альмудена(собор Святой Девы де ла Альмудена) — кафедральный собор Мадрида.

Охранник ждал у двери. Увидев выходящего шефа, он спросил:

— К машине, дон Луис?

Тот кивнул и направился к черному бронированному автомобилю с затемненными стеклами, припаркованному у тротуара. Водитель курил, прислонившись к крылу, он тотчас бросил сигарету на асфальт и затоптал ее. Потом открыл дверцу:

— Куда едем, дон Луис?

— В контору.

Ожидавший его в машине Мануэль Эстрачан впился глазами в шефа, пытаясь понять, как прошла встреча с епископом. Но бесстрастное лицо Луиса Сандоваля, как обычно, скрывало эмоции. Так что Эстрачан поднял двойное стекло, отделяющее шофера от пассажиров, и принялся ждать. Машина бесшумно заскользила в обратном направлении по площади Ориенте.

Директор кинул Эстрачану папку, которую ему вручил его высокопреосвященство:

— Вот тут… все, что они нарыли.

Эстрачан молчал.

— Он не хочет… Не одобряет, — сказал дон Луис. — Сволочь!

— А что папа?

— Что папа? Я скажу тебе, что сделает папа: он сообщит послу, что не желает стать причиной раскола в Церкви Испании. Вот что он сделает!

— Епископ сказал тебе, почему было принято такое решение?

— У Церкви есть информация, которой нет у нас. И они знают об аборте. Что ты на это скажешь, Маноло? Епископ осведомлен лучше, чем директор Национального центра разведки.

— Это все «Тоталсекьюрити», — ответил Эстрачан. — Сукины дети.

— Ты думаешь, это они?

— Боюсь, что да, Луис. Епископат пользуется их услугами по охране и сопровождению официальных лиц еще с восемьдесят девятого года. Меня не удивляет, что они раскопали все эти любопытные факты. Это очень профессиональные ребята, и они контактируют с другими подобными организациями. У меня есть список офицеров из армии и спецслужб, которые сотрудничают с ними. Если тебе интересно мое мнение, я считаю, что «Тоталсекьюрити» нас обставила. Должно быть, они занялись делом Лидии раньше, чем мы. Епископат получил информацию заранее, и потому у них было преимущество. Что касается аборта, то мы уничтожили все доказательства и провели беседу с врачом. Аборт десятилетней давности невозможно определить при гинекологическом осмотре. Мы узнали из писем к ее первому парню, что она переспала с ним. Это было у нее в первый раз. Ей было всего пятнадцать. Но писем и медицинских карт уже не существует. Тот мужчина даже не в курсе, что был аборт. Об операции кроме нас знали лишь четыре человека: врач, медсестра, сама Лидия и ее мать.

— А теперь еще и его высокопреосвященство. И вполне возможно, что королевская семья уже осведомлена. С чем тебя и поздравляю!

— Проклятье!

— Мне нужна контринформация, сегодня, сейчас же. Я хочу быть в курсе всех грязных делишек «Тоталсекьюрити» и лично подлеца Сараголы. Мы закроем эту паршивую контору, сметем ее с лица земли. Они у нас попляшут! Ты уж постарайся, у нас должны быть весомые аргументы. Что есть на Гудонова?

— Время от времени он делает кое-какую работенку для «Тоталсекьюрити» но никогда не занимается добычей информации. Его люди специализируются на шантаже, вымогательствах и сведении счетов, их не используют для тонких работ. Луис, у меня пятнадцать человек следят за ней двадцать четыре часа в сутки. Они не спускают с нее глаз, мы знаем даже, сколько раз в день она ходит в туалет. И за все шестьдесят пять дней, что мы занимаемся этим делом, рядом с ней не был замечен ни один мужчина, подходящий на роль жениха или любовника. Я тебе подробно описал все в докладе. Она хорошая девочка, немного фантазерка, это да, но хорошая.

— Мне нужен Сарагола, хочу взять его за горло.

— Я принесу тебе его голову, Луис.

— А что этот Дельфоро?

— С ним тоже никаких проблем. Он всего лишь друг, ее бывший, преподаватель и доверенное лицо. Мы установили прослушку на его телефон и буквально напичкали дом микрофонами. Он ничего не знает. Совсем ничего. Она просила его совета относительно грядущей свадьбы, но имени жениха не назвала. Хотя мне кажется, что его интерес к девушке несколько превосходит обычную дружескую заботу о судьбе бывшей ученицы. — Эстрачан сделал паузу. Взглянув на молчащего шефа, он продолжал — Что же касается наркотиков… Ничего такого… Хотя в молодости, я имею в виду, в университете, наверное, она принимала наркотики. — Эстрачан взвесил на руке папку, которую дал ему Сандоваль. — Но мы не нашли доказательств того, что она принимает их сейчас. Никаких медицинских карт и психиатрических заключений не существует. Мы их уничтожили.