Прощение

Мы с Клэр сидели на берегу ручья Дракон, опустив ноги в ледяную воду. Потом полежали на солнце, на высушенной траве. Хотя мы много разговаривали, Клэр никогда не спрашивала меня прямо о том, как я восприняла приговор. Я не знаю, почему она молчала. Возможно, боялась разбередить мои раны, но она не могла знать, что они кровоточили так же, как два года назад.

Однако в тот день она выплеснула все, что, очевидно, зрело в ней несколько месяцев.

– Ты хотела бы, чтобы его заперли в сумасшедший дом? – спросила Клэр.

– Может быть, – проговорила я, – но только навсегда.

– А что, если его можно вылечить?

– Какое это имеет значение? Если я убила кого-то, потому что была больна, а затем выздоровела, разве это означало бы, что я никого не убивала?

– Нет, не означало бы, – согласилась Клэр. – Но все зависит от того, сознательно ли ты шла на преступление. Джозеф Смит говорит, что для грешников нет оправданий, но, коль скоро грех совершен, грешнику может быть даровано покаяние.

– Я понимаю, – сказала я ей. – Ты такая правильная, извини меня за резкость. Но что делать с человеком, который знал о том, что совершает убийство? Ведь в этом случае должно последовать какое-то наказание.

– Ты не веришь в то, что у человека может случиться помрачение рассудка? – спросила Клэр, отворачивая кромку футболки, чтобы увидеть, сохранилась ли линия загара. – А потом его состояние улучшится?

– Если говорить о людях неполноценных, вероятно, – ответила я. – Но не о людях, которые получили ученую степень в области фармакологии. Может, надо делать скидку тем, кто всю жизнь был сумасшедшим. Родился таким.

– Хм, – только и вымолвила Клэр.

– Что говорит твоя мама?

– То же, что и ты.

– А папа?

– То же, что и ты.

– Что же тогда с тобой?

– Я просто считаю, что нельзя нести ответственность за поступок, который совершаешь не по своей воле. Можно ненавидеть грех, но не грешника.

– Не думаю, что это звучит хорошо в отношении памяти Беки и Рути.

– Сестра, ты несправедливо меня обвиняешь, – произнесла Клэр, хотя мы очень редко обращались друг к другу, как предписано Церковью. – Я чту память о них. Просто я хочу сказать, что никто ни за что не совершил бы этого преступления, будучи в здравом уме. Только человек, одурманенный наркотиками, или настоящий сумасшедший, или палач. Поэтому я не могу не согласиться с решением судьи. Хотя не говорю, что оно мне по душе.

Я встала и обняла ее.

– Это уже позади, – сказала я, – и если бы я решила вернуться в баскетбольную команду, то уже никто не стал бы пялиться на меня. Может, теперь моя мама выйдет из состояния забытья. Может, Рути и Беки с большим пониманием отнесутся к такому повороту нашей судьбы, потому что им должно быть все известно.

– Я тоже так думаю, – кивнула Клэр.

Мне так хотелось быть нормальной и обычной. Для этого был только один способ, если ты девочка-подросток, поэтому я спросила:

– Тебе нравится Дэвид Пратт?

– Мы с тобой говорили не о Дэвиде Пратте. Мы говорили о прощении и о том, как ты восприняла приговор.

– Я знаю, – с надломом вымолвила я.

Что мне было ей сказать? Что я на самом деле думаю? Мы всегда были почти зеркальным отражением друг друга, с тех пор как стали учиться в начальной школе. Она заслуживала того, чтобы знать правду.

– Клэр, – начала я, – то, что я скажу, может привести тебя в шок.

– Ничего из того, что ты мне скажешь, не приведет меня в шок.

– Я и вправду думаю, что он должен был умереть. А еще лучше если бы на его глазах убили жену, раз уж ему стало настолько хорошо, что он понимает, каково это – чувствовать боль.

Клэр медленно выдохнула сквозь сжатые губы:

– Шшшшшшш.

Я поняла, что она делает дыхательное упражнение, чтобы успокоиться.

– Ронни, ты не должна отравлять себя такими мыслями, – произнесла она. – Но в твоей ситуации подобные слова кажутся абсолютно нормальными. Он очень раскаивается. Уверяю тебя.

– Что ты хочешь сказать? Мне все равно. Я не желаю, чтобы он ходил по земле, где Рейф. Где я.

– Ты хочешь, чтобы он был в раю вместе с Рут и Ребеккой? Потому что, если он раскается, как и полагается верующему, то именно туда улетит его душа. Для него это будет освобождением, благодатным бегством. Или же ты хочешь, чтобы он остался здесь, каждый раз закрывая глаза и думая о том, что совершил? Что для него хуже?

– Я никогда не думала об этом в таком духе, – сказала я.

– Мне кажется, что именно ты получила то, чего хотела.

– Я никогда не задумывалась об этом, – повторила я. – О том, что он все время думает о содеянном.

– Это должно быть таким мучением, – тихо произнесла Клэр. – Ну а то, что касается Дэвида... Мне он нравится, как и все дети Праттов.

– Я не думаю, что мы можем сидеть и болтать ни о чем после такого разговора.

– А я думаю, что мы не могли бы сидеть и болтать ни о чем, если бы такого разговора не было.

В этом была вся Клэр. Даже когда она не одобряла чего-то, она все равно выказывала понимание. Наконец, преодолев себя, я спросила:

– Я хотела сказать, нравится ли он тебе, именно тебе?

– Мы слишком маленькие, для того чтобы рассуждать на такие темы, Ронни.

– Мне нравится... Мико.

– Ты с ума сошла? – воскликнула она, и на мгновение мы превратились в двух девочек-подростков, которые сидели и хихикали, говоря о каких-то пустяках. Было так хорошо!

– Он даже не обсуждается как кандидатура! Он ведь пьет кофе. И его мама не член Церкви. Да он, наверное, сексом уже раз десять занимался.

– Ты не можешь сказать наверняка! Кофе для него не грех, потому что Мико не мормон. И он пьет только дорогие напитки, там и кофе, скорее всего, половинка унции, а остальное – молоко. Я видела, у его мамы есть такая интересная кофеварка.

– Все-таки это грех, – упорствовала Клэр. – Это все равно что сказать: я курю всего одну сигарету в день, поэтому я толь ко немножко грешник.

– Это не грех, – возразила я. – Это их образ жизни. Я не говорю, что на это не стоит вообще обращать внимания. Но из-за такого перед тобой не закроются врата рая. Джозеф Смит сказал, что настанет Судный День и многие из тех, кто не попадут на небеса, окажутся мормонами! Так, ладно, ради меня он начнет пить кофе без кофеина, обратится в нашу веру, совершит миссионерское путешествие. А потом я спущу с вершины башни свои длинные волосы, он завяжет их в узел и взберется ко мне. Мы спустимся вниз вместе, после чего поженимся и будем практикующими врачами.