Прощение

С того самого лета я все время возвращалась к мысли покинуть дом и сейчас решила, что подошло время поговорить об этом.

– Я тут думала, – начала я, – что могла бы поступить не только в местный университет. С такими результатами тестов можно попробовать подать документы и в другие вузы.

Мама посмотрела на меня встревожено.

– Далеко отсюда? – спросила она.

– Возможно, – решилась я. – Мне так понравился океан.

– Но ты поступаешь в колледж не для того, чтобы любоваться природой, – возразил папа. – С другой стороны, нет ничего страшного в том, чтобы стремиться побывать и в других местах. Я бы не стал предлагать Беркли, но есть Йелль.

– Йелль? – воскликнула мама.

– Я получу грант на обучение, – сказала я ей. – Потом, у меня еще много времени и я могу поработать. Подкопить денег.

– Ты не сможешь накопить денег, нянча детей и убирая в доме Сассинелли, если метишь в университет такого уровня, – решила мама.

– Я думала о том, чтобы поучиться на ассистента врача неотложной помощи. Я бы поработала немного, пока мне не исполнится девятнадцать.

– Я нижу, что ты уже думала об этом, – заметил папа.

– Но это того стоит, папа. В городах специалисты на «скорой помощи» зарабатывают не меньше двадцати тысяч в год. К этому можно прибавить мои сбережения, и даже если мне придется копить дольше, чем другим...

– А профессия врача тебя привлекает как красивая идея или ты чувствуешь к этому призвание? – прервала меня мама.

– Я знала, что стану врачом, еще с детства. Я знала это с тех самых пор, как Беки обожгла руку.

– Это совсем не просто – иметь такую сложную профессию и воспитывать детей.

– Но другие справляются, – ответила я. – Пусть у меня будет не так много детей, но мой муж будет помогать мне, и мы можем; работать посменно.

– Ничего себе! – воскликнул папа. – Ты даже и это предусмотрела! Но если жена в семье зарабатывает больше, обеспечивая всех, то не унизит ли это мужчину?

Я посмотрела папе в глаза.

– Нет, если он будет таким, как ты. Он не отвел взгляда.

– Знаешь, я думаю, что ты права.

Спустя несколько месяцев, как только потеплело, мама выдвинула идею, услышав которую я чуть не упала. Она касалась моего шестнадцатого дня рождения. Мама решила устроить танцы. Для меня.

Как будто я готовилась к балу невест. Конечно, с ее стороны это было очень мило и неожиданно. Все это не в ее стиле. Вообще противоречило стилю жизни нашей семьи в последние годы. Я знаю, что мама хотела наверстать... прошлое. Восполнить те дни рождения, когда я получала пальто, заказанные по почтовым каталогам, молчание, в которое мы все погрузились, а тем временем детство небрежно помахало мне рукой, оставив меня растерянной тринадцатилетней девочкой. Наверное, мама хотела наградить меня за такие хорошие результаты в школе. Это было поощрение и за учебу, и за то, что я «не подвела»: готовила, меняла ребенку подгузники, убирала в доме, утюжила папины рубашки, часами искала в Интернете то, что другим преподавали, то есть фактически около двух лет занималась самообразованием, самостоятельно находя тесты, самостоятельно выполняя их и самостоятельно отсылая. У меня сложилось впечатление, что мама словно просыпается после долгой комы или сна. Она начала отвечать на вопросы, сначала просто реагируя на звук чужого голоса, а потом вставая с постели, а потом начав ходить. Было так странно видеть ее напевающей какую-то мелодию, замешивающей тесто для пирожков. Когда случался такой хороший день и она появлялась на кухне красиво одетая и с прической, я чуть не подпрыгивала от неожиданности.

Ее выздоровление сопровождалось маленькими шагами вперед. Она начала участвовать в жизни общины, но не только занимаясь вязанием шапочек, которые она мастерила не глядя. Она сшила одеяла для младенцев и красивое свадебное покрывало для одной из племянниц моего папы, у которой муж умер много лет назад и теперь она снова собралась замуж. Мама выезжала даже в город, в центр, где распределялась еда для нуждающихся. Иногда она по-прежнему могла оборвать себя на фразе, когда ее взгляд падал на сарай, но после этого она не застывала напряженно и не выходила из комнаты, чтобы спрятаться под горой одеял, а начинала плакать. В слезах она находила утешение. Мама плакала и гладила рукой те наброски портретов Беки и Рути, которые сделала накануне похорон. Папа сделал для них рамки и повесил на стену. Когда появлялся папа, она целовала его. Было видно, что у него словно камень с души свалился. Папа перестал каждую ночь мерить шагами комнату. Иногда я слышала, как он плачет в кухне. Я слышала приглушенные рыдания, которые он, большой и сильный мужчина, не мог сдержать. Мама заходила к нему со словами: «Лонни...», брала его за руку и уводила в спальню.

Они потихоньку возвращались к нормальной жизни, и я надеялась, что тоже приду к этому. Я убедила себя, что период скорби остался позади и мою душу будут тешить сладкие воспоминания о том, какими были наши маленькие принцессы. Если бы все шло как шло, возможно, случилось бы именно так.

Предстоящая вечеринка должна была стать еще одним доказательством того, что мы вышли на новый путь.

Я не знала, как реагировать.

Наша жизнь в последние годы была такой тихой, мы намеренно уединялись.

Только прошлым летом я решилась отправиться со своими друзьями и кузинами отмечать в горах день пионеров-первопроходцев. Предыдущих два года я оставалась дома, и кузины Бриджет и Бри с пониманием отнеслись к моему желанию побыть одной. Я никуда не ходила. Только Клэр составляла мне компанию, да и то довольно редко – чтобы отправиться за покупками перед Рождеством, на уроки, в воскресную школу и на уроки для девушек, если меня интересовала тема. Я ездила в реабилитационный центр, куда мы отдали Руби. Она помнила меня. Завидев меня, она начинала бить копытом, пока я не заходила к ней в стойло. А затем она обычно клала свою большую голову мне на плечо. Мне всегда было тяжело переносить момент расставания, но у меня была Джейд.

Неожиданно родители устроили мне настоящий сюрприз. Они собрали около пятидесяти гостей. Меня успели снять с открытым ртом и взъерошенными волосами. Я напоминала выброшенную на берег рыбу. Мама сказала мне, что, когда я закончу убирать в стойле Джейд, мне нужно отправиться верхом в церковь: там по ошибке оставили адресованную ей посылку. Я, конечно, ничего не заподозрила.

Я поднялась в церковь, и вдруг все гости в один голос закричали:

– Сюрприз!!!

Я чуть в обморок не упала.

Немедленно повернув Джейд, я помчалась домой, чтобы переодеться к празднику, установив рекорд скорости. Я приняла душ и надела длинную юбку и широкую хлопчатобумажную блузу, которую купила в Кейп-Коде. Потом умылась, нанесла на лицо увлажняющий гель, подвела глаза, нарумянила щеки, тронув их своей волшебной парижской щеткой, и завершила макияж блеском для губ. Опустив голову, я высушила каждую прядь, накручивая ее на палец. Сохранились фотографии того дня, на которых я выгляжу очень симпатичной. Но первые снимки запечатлели меня в обычной футболке, грязной после работы в стойле Джейд. Однако со временем я начала ценить этот первый снимок не меньше остальных.

Клэр, знавшая о маминых планах, помогла пригласить всех мальчиков и девочек моего возраста из округи и даже из Аризоны. Прибыла и Серена, но Мико не было – он проводил каникулы в Европе. Серена привезла подарок от их семьи – зеленый кашемировый свитер от Донны Каран. Он сохранился у меня до сих пор. Я танцевала со всеми, открывала подарки и чувствовала себя королевой дня. Клэр ездила в Сейнт-Джордж, чтобы записать на компакт-диск все мои самые любимые песни в ее исполнении: и «Уважение», и «Всем бывает больно», и «Где-то над радугой». Мои кузины купили мне портативную швейную машинку, которая весила всего шесть фунтов. Я могла шить на ней все что угодно. Я получила наборы компакт-дисков, джинсы Сар и два мохеровых шарфа, связанных вручную сестрой Баркен. А дедушка Свон прислал мне бабушкино свадебное платье, и это было тем более неожиданно, что он обычно демонстрировал сдержанность. Платье было совсем не такое, как платье Сеси, потому что бабушка Свон была больше, крупнее. Она погибла в автокатастрофе десять лет назад, в расцвете сил. Бабушка всегда хотела, чтобы ее платье надела на свадьбу одна из внучек. Дедушка решил оказать эту честь именно мне. Оно было не из сатина, а из расписного шелка. Рукава с буфами плотно облегали запястье, а шлейф можно было удерживать за петельку. Дедушка сказал, что платье должно было напоминать изысканный наряд для верховой езды, потому что бабушка была прирожденной всадницей, как и я.

Все хотели сделать этот день рождения самым незабываемым днем моей жизни.

Так и получилось.

Родители даже пригласили ди-джея, который играл все – от «Аббы» до хип-хопа и техно-классики. Мой папа приготовил свое знаменитую настойку. Подали и огромный торт, украшенный желтыми сладкими жемчужинами. Гости разъехались только после полуночи.

– Зачем ты устроила такой большой праздник? – спросила я маму на следующее утро после службы.

Было воскресенье, и нам пришлось ждать, пока уберут тент, арендованный до следующего дня, чтобы не осквернять святой день. Мне нравилось воскресенье, потому что после храма можно было лежать и читать, если книжка имела пристойный характер. Последние несколько месяцев я проводила это время с мамой, а папа брал Рейфа с собой на короткие прогулки.