Прощенные

– Эй, вы!

– Экрис, не надо, - обреченно положила на лапу паучихи руку Олимпиада.
– Я согласна с приговором, мне нечего возразить против него.

– Но как же так?
– недоуменно уставилась на нее Экрис.

– Я вампир. Как долго я смогу сдерживать жажду, кто знает? Так не лучше ли закончить все бесполезные попытки вернуться к прежней жизни?

– Но это неправильно, несправедливо!

– Жизнь вообще несправедливая штука, - горько хмыкнула Лима.
– Иди, ты обрела свободу.

Она встала, глубоко вздохнув.

– Я готова принять ваш приговор.

– Крик, не надо!
– закричала Экрис.
– Хрен с ней свободой! Это не стоит твоей жизни! Несправедливо! Эй, вы! Вы что, не понимаете, что творите?! Она же всей душей вам верна и вашему хренову свету! Она верила в него! Верила в прощение! Чтобы ее простили! Неужели вы не видите, что она хочет этого?!

Но слова не достигли цели. Лица эльфов остались бесстрастны. Лима, прежде чем Экрис сумела ее остановить, встала в центр круга из мужчин, словно не замечая их презрительных полных недоверия взглядов.

– Крик!

– Стой, мы ей ничем не поможем, - тихо шепнул Горлун.

– Если это свет, то я отказываюсь от него!

Олимпиада обернулась и встретилась взглядом с синими глазами Экрис, укоризненно покачала головой.

– Так правильно, - сказала и отвернулась.

– Кри-ик!

Эльфы не разомкнули круга, пока они шли к месту казни по длинным дорогам из огромных ветвей. Множество глаз провожали ее как осужденную, как носительницу скверны. Лима не в обиде на них, их обвинение справедливы. Она монстр и подобное существование ей самой претило. Если суждено умереть в этом полном красок мире, что ж, она готова к этому.

Место казни - идеальный зеленый круг. По центру находились два столбика с цепями, рядом с ними стоял бледный эльф с белыми волосами. Лицо - суровая маска. В руках он держал посох, заканчивающийся ветвистой и цветущей веткой, скрывающей светящийся кристалл ослепительной белизны.

Лиму поставили на колени и приковали цепями к столбикам. Эльфы разошлись в разные стороны. Наблюдателей хватало. Они все ждали, когда заговорит старший. Девушка прислушивалась к биению собственного сердца. Но слишком медленные для человека удары неразличимы даже в такой глубокой тишине.

По щекам катились крупные слезы. Ни стонов, ни криков истерики. Истинная боль никогда не сопровождается громкими звуками. Она проходит в молчании. Воспоминания катились назад в прошлое. В счастливое детство. Во времена, когда папа и мама вместе и ничего не предвещает беду. Сестра маленькая лежит в коляске, брат не такая сволочь и все, все хорошо.

– Ты согласна с приговором, вампир?
– спросил сурово эльф у Лимы.

Она ответила настолько твердо, насколько позволяло ее состояние:

– Да, согласна.

– С тем, что твое темное существование требует прерывания?

– Да, согласна.

– Согласна с тем, что ты носительница зла?

– Да, согласна.

Он на миг замолчал, удивленный услышанными ответами. Оглянулся на эльфов. Они не менее поражены, чем он. Старый эльф кинул взгляд в сторону еще одного зрителя, но тот стоял непреклонный, словно гора, лишь глаза меняли время от времени цвет.

Обычно темные пререкались, огрызались, ругались и даже плевались. Они смеялись в лицо суда эльфов. Неважно кем они являлись в прошлой жизни. Приговоренные к смерти люди никогда не соглашались с приговором. Как делала это Экрис. Они не вникали в саму суть, им важнее собственная никчемная жизнь. Но эльфам еще никогда не встречалась подобная покорность судьбе.

– Ты понимаешь, что ты сегодня умрешь, вампир? Что ты прекратишь сегодня свое существование? Ты это понимаешь?

– Да, понимаю.

– Можешь объяснить, как ты это понимаешь? Время еще есть, мы никуда не торопимся.

Лима всхлипнула, по щекам снова покатились крупные слезы.

– Я угроза, - начала.
– Я понимаю, что у меня мало шансов победить зло внутри себя. Что вместе с укусом мне передалась и темная сущность адского вампира. Я хочу жить, но не за счет чужой жизни. И если у меня есть выбор между жизнью вампира и смертью. Я выбираю смерть. Я не имею права отбирать у других их жизнь. И лучше будет, если здесь и сейчас исполнится ваш смертный приговор.

Он кивнул удовлетворенный ее ответом.

– Да будет так.

Эльф уже собирался опустить посох на девушку и уничтожить ее раз и навсегда, когда раздался громовой голос:

– СТОЙ!

Лима с замиранием сердца смотрела на вышедшую вперед женщину. Ее коричневый волос настолько длинен, что казался нереальным. Он двигался вслед за прекрасной фигурой незнакомки. Лицо женщины невозможно запечатлеть. Оно имело и одновременно не имело формы. Высокая и величественная в эльфийсоком одеянии она подошла к седому эльфу. Женщина не являлась эльфом, но все-таки ее облик заставлял задуматься над тем, кто она такая.

– Зачем ты меня остановила, Многоликая? Разве ты не согласна с нашим приговором?
– в голосе слышались почтительные нотки.

– Нет, мудрейший, ваш приговор не имеет изъянов, - ее голос очень громкий, хотя заметно, что она говорит шепотом.

– Тогда в чем же дело?

– Ваш приговор касается порождений тьмы, но не этой девушки.

У эльфа изумлено раскрылся рот больше, чем того требовали законы приличия.

– И?

– Она могла много раз умереть, - выдохнула женщина, - но судьба отводила от нее руки смерти. Я чувствую, ее час еще не наступил, и ни вам и ни мне решать, когда ей умереть. Ей даровали шанс стать другой, избавиться от тьмы и встать на сторону света. Мы не имеем права отнимать у нее этого права. Ее покорность нам только доказывает это.

– Но это риск.

– Риск существует всегда. Ей дали шанс, Маранаэль. Вслушайся, у нее бьется сердце. Укус пришелся в плечо. Смеешь ли ты отрицать, что после подобного, так долго не держат человеческий облик? Второй раз ее укусили за шею и напоили темной кровью. Чудовище выходит наружу сразу, и никто не может остановить его кровожадности. Именно против такого существа действует ваш приговор.