Прошлое должно умереть

– Ну, хорошо. Пока все, но если еще что-нибудь появится, мне уж снова придется вас побеспокоить, вы уж простите.

– Ну, что вы, что вы, – любезно сказала Альбина, провожая его к двери. – Я же понимаю, что такая работа. До свидания, – она даже улыбнулась ему на прощание, но он видел, что она поняла таящуюся в его последних словах угрозу.

***

Шполянский сдержал слово. На следующий день он позвонил во второй половине дня и рассказал что его знакомому удалось узнать в милиции. Олега, в общем-то, искали, но не как подозреваемого, а как важного свидетеля. В розыск его не объявляли, так как улик против него не было. Был только мотив и Марианнины слова, но ей не очень поверили. На квартиру ему, правда, не стоит возвращаться, так как неизвестно, что все-таки может прийти в голову следователю. Оперуполномоченный, занимающийся этим делом, человек вдумчивый и порядочный, но ведь на него давят сроки и начальство тоже. Кроме того, на квартиру заглядывают какие-то подозрительные личности, грозятся найти его. Так что жить ему лучше на даче. Если он согласен, то завтра же Шполянский оформит доверенность и послезавтра завезет ее и подробно объяснит, что нужно делать. Но получилось так, что ему пришлось приехать раньше.

Ночью Олега разбудил звонок мобильного телефона. С испугу он сначала не мог понять, что звонит, где. Но телефон звонил долго и упорно, и он, в конце концов, нащупал его, и дрожащими руками нажал кнопку.

– Слава богу, Олег, Я боялся, что не добужусь.

– Что случилось? – еле выговорил Олег. Со сна он никак не мог прийти в себя.

– Олег, слушай внимательно. Мне только что позвонил мой осведомитель, помнишь, я тебе говорил, что плачу одному из банды моего соседа. Так вот, он мне сказал, что они решили сегодня ночью устроить обыск у меня на даче. На квартире у меня ничего не нашли, так решили, что сокровища я прячу там. Они сейчас едут туда. Ты можешь быстренько все там прибрать и исчезнуть чтоб они тебя не видели. А то от них всего можно ожидать. Ты уж извини, но придется тебе переждать где-нибудь. Давай, Олег, побыстрей, потом позвонишь мне сразу, как они уедут.

Так, подумал Олег, вот тебе и безопасное место, хорошо, если успею ноги унести.

Преодолевая противную дрожь в коленях, он стал быстро собирать постель. Потом побросал свои вещи в сумку, заглянул в кухню, все ли там прибрано. Его аккуратность сослужила ему хорошую службу, все было чисто вымыто и расставлено по местам.

Он надел куртку и выскочил из дома.

Лучше бы дверь не закрывать, а то ведь сломают замок, с сожалением подумал он, но все-таки дверь закрыл, иначе было бы подозрительно. Он перешагнул через низкий кустарник на соседнюю дачу, потом на следующую. Пройдя несколько дач, он решил, что ему нужно спрятаться поближе к дому, чтобы видеть, что там будет происходить, и когда они уедут. Лучше всего было пересидеть на крыше деревянной дачи напротив. Он перешел через дорогу, и, подойдя к резному дому, поднялся по лестнице наверх. Поставив сумку за колонной, он уселся на нее и стал ждать. Он просидел довольно долго, стал замерзать и уже решил спуститься, как увидел машину, свернувшую с шоссе к дачам. Машина подъехала к даче Шполянского, из нее выскочило четыре здоровых лба и открыв калитку направились к дому. Замок не задержал их надолго, вскоре в доме зажегся свет. Олег видел, как за шторами метались тени, раздавались звуки передвигаемой мебели. Что-то рушилось, что-то трещало и ломалось.

Ну, дикари, ну скоты, думал Олег, чувствуя, что замерзает. Он уже понял, что выбрал неудачное место для засады. Между этим домом и дачей Аркадия Семеновича стоял столб с фонарем, и Олег сидел, чуть дыша, боясь пошевелиться. На его несчастье они, видно, решили произвести тщательный обыск, а может, обнаружив бутылки и еду, сели закусывать, но время шло, а они все не выходили.

Олег решил, что ему придется замерзнуть насмерть на этой крыше, когда они, наконец, вышли, уселись в машину, развернулись и уехали. Олег попробовал пошевелиться, с большим трудом встал, и, пошатываясь, пошел к лесенке. С трудом спустился и побрел к дому, волоча сумку.

Замок в двери к счастью не был сломан, а открыт отмычкой, но в доме царил страшный разгром. Все книги и журналы валялись на полу, мебель была сдвинута, пол затоптан, в кухне валялись пустые бутылки и остатки еды.

Олег первым делом позвонил Шполянскому. Тот очень обрадовался, когда услышал его голос.

– Слава богу, ты живой.

– Живой, живой, ничего не случилось, пересидел на даче напротив, знаете, той с террасой на крыше. Замерз страшно, а так ничего, В доме только разгром, все выпили, сожрали.

– Не страшно, я сейчас приеду к тебе. Ты уж извини, что я сразу не приехал и даже милицию не вызвал. Понимаешь, завели бы дело, а я ведь уезжаю, мне это сейчас ни к чему. Я сейчас привезу продукты, а ты включи обогреватель и погрейся. Я скоро буду.

Он действительно прибыл в рекордный срок, но Олег уже успел убрать в комнатах. Шполянский тут же налил ему полстакана водки и велел выпить.

– Лучшее средство от любой простуды, давай пей, сразу вылечишься.

– Не знаю, вылечусь ли я, но то, что я сопьюсь с вами, это точно, – пробурчал Олег, но водку выпил.

– Не успеешь спиться, я скоро уеду. Ты не обижаешься на меня, что я не приехал сразу, а отсиживался дома? – виновато спросил он.

– Интересно, чем бы вы помогли? Тут было четыре здоровых лба. Что бы мы с ними сделали? Да и ничего страшного не случилось. Так померз немного и все.

– Ну, слава богу, что все обошлось, – Шполянский и сам выпил, – я думаю, что больше они не придут. А как ты думаешь, тебе безопасно здесь оставаться? Можешь, конечно, перейти жить ко мне на квартиру, но тогда ты засветишься, я уеду, они к тебе начнут наведываться.

– Да, я уж лучше здесь останусь. Они тут все обыскали, ничего не нашли, зачем им сюда возвращаться?

– Слушай, а что ты вообще собираешься делать дальше? Ты, конечно, сможешь здесь оставаться, и когда я уеду. Федору до лета дача не понадобится, но ведь всю жизнь здесь не просидишь.

– Ох, – сказал Олег, – если б я знал, что собираюсь делать дальше. Мне уже что-то и бизнес никакой заводить не хочется, но и домой возвращаться не стоит. Что я там буду делать? Я ведь ни одного дня по специальности не работал.

– Да, жаль, что ты не еврей, уехал бы со мной в Израиль. У тебя, случайно, не было в роду какого-нибудь завалящего предка еврея? – пошутил Шполянский.

Олег с минуту смотрел на него, а потом захохотал:

– Чего ты? – удивился Аркадий Семенович.

Не переставая смеяться, Олег сказал:

– Да кто же, живя в нашем многонациональном государстве, мог избежать такого несчастья.

– Как, – изумленно воскликнул Шполянский, сам начиная смеяться, – кто же у тебя еврей?

– Да моей мамы родная мать была еврейкой.

– Но по тебе совсем не скажешь. Обычно хоть что-то проскакивает.

– Она умерла, когда моей маме и года не было. Ее воспитала вторая жена деда, бабушка Клава. Добрейшей души была женщина, она мою маму любила как родную дочь, хотя у нее с дедом и свои дети были. Мать ее мамой всю жизнь называла, и я до седьмого класса каждое лето у нее жил.

– Но по документам, кто у твоей матери записан? Эта женщина ее удочерила?

– Нет, они как-то не придавали этому значения. В свидетельстве о рождении у мамы записана ее родная мать, бабушка Роза. Когда я собирался стать первым секретарем обкома партии, то очень об этом жалел.

– Погоди, значит, твоя мать считается еврейкой, и ты тоже еврей. У нас ведь национальность считается по матери. Так что ты самый настоящий еврей. Ой, не могу, – и Шполянский тоже начал хохотать, ударяя себя рукой по колену.

Пережитый стресс, бессонная ночь и выпитая водка, видно, сказались на их нервах. Минут пять они хохотали как сумасшедшие, хлопая друг друга по плечам и утирая слезы.