Прошлое и будущее

– Если мне не изменяет память, против Андрея Боголюбского был заговор. Его убили.

Вспыхнула междоусобица, и все, созданное Бого-любским, пошло прахом.

– Кто участвовал в заговоре?

– Да все те же Кучковичи.

– Когда это было?

– По-моему, в 1175 году.

– Мы как раз в него и попали, – задумчиво произнес Глеб. – У нас появился уникальный шанс изменить ход истории.

– Глеб, и давно ты стал фантастом?

– Дан, если мы предотвратим заговор, то Андрей завершит образование единого государства, и оно сможет успешно противостоять нашествию татар.

– Мы не имеем права этого делать.

– Риска тут не больше, чем при перевыборах президента.

– Глеб, в созданном нами будущем нас может и не оказаться.

– Это не столь важно. Ты же сам говорил, что нам здесь будет неплохо.

– Но кто нам дал право?

– Логика. Убийство человека – это преступление перед обществом, убийство политика – преступление перед историей, насилие над ней. Предотвратив заговор, мы тем самым поможем истории развиваться естественно.

На небе уже давно высыпали звезды и засверкал яркий месяц, когда перед ними предстал княжеский замок. Даже в лунном свете высокие стены с островерхими башнями излучали нежный белый свет. Княжеский дворец высился прямо на краю обрыва над Клязьмой, а за ним виднелся купол белокаменного собора с крышей, изгибавшейся по сводам. Справа от дворца взметнулась в звездное небо высокая башня с длиннохвостым петухом на крыше.

Ворота из медных полотнищ были закрыты. Попытка незаметно перебраться через наполненный водой ров, крутой земляной вал и высокую каменную стену выглядела бы чистейшим безумием, и гости из будущего решили действовать в открытую. Глеб постучал по металлической пластинке железным псом с оскаленной пастью, подвешенном на цепи.

– Кого там черти носят? – охрипшим голосом отозвался за воротами стражник, и в следующую минуту их осветили факелом с надвратной башни.

– То ли ряженые, то ли скоморохи пожаловали! – донесся сверху протяжный ответ.

– Они что, с перепоя сюда забрели?

– Не иначе.

– Так дай им опохмелиться расплавленной смолой.

Стражники загоготали. Их диалог ничего хорошего не обещал, и Глеб выкрикнул:

– У нас важная весть для Великого князя!

– Княжьи гонцы в скоморошьи одежды не рядятся! – последовал сверху обескураживающий ответ.

– Наша весть спасет князю жизнь!

За воротами снова загоготали.

– Не иначе, княжеская жизнь им дороже своего живота.

Тут ночной воздух прорезали стук копыт и звонкий юношеский возглас:

– Отчего шум?

– Пустяки, Прокопий! Два пьяных смерда князя домогаются.

– Открой ворота! Я сам с ними поговорю.

Лязгнул засов, огромные полотнища слегка разошлись. Из замка выехал нарядно одетый всадник. Глеб и Дан стали наперебой объяснять ему об опасности, нависшей над князем.

Молодой воевода нетерпеливо махнул рукой.

– Позже потолкуем, ждите. Я скоро вернусь.

Он приказал стражникам впустить вестников и ускакал в сторону Владимира.

– Что застыли, как изваяния!? – грубо крикнул дружинник. – Заходите, коли позвали!

Гости не заставили себя больше уговаривать и вошли в Боголюбово. Они оказались на дворцовой площади, освещенной мягким лунным светом. Она была вымощена плитами.

Ее пересекали тесанные из камня водосточные желоба. Справа от входа на трехступенчатом круглом пьедестале стояла большая белокаменная чаша. Ее окружали восемь колонн, утончавшихся кверху. Они поддерживали восьмигранную палатку, увенчанную крестом.

За площадью высились три здания: собор, дворец князя и башня, соединенные каменными переходами. Перед дворцом стоял высокий четырехгранный столп, увенчанный капителью.

Пока стражники закрывали ворота, путники утолили жажду прохладной водой из белокаменной чаши, уселись на ступеньках кивория и задремали в ожидании Прокопия.

Их сон нарушил незнакомый голос с явным кавказским акцентом.

– Эй, стража, где вы там дрыхните!?

– Здесь мы, Амбал. Сегодня праздник святых апостолов Петра и Павла, все гуляют, лишь у нас сухо во рту.

– В честь праздника я вас угощаю.

Стражники выпили, крякнули.

– Хороший ты человек, Амбал. Даже ночных сторожей не забываешь. Дай тебе бог здоровья.

Тут Амбал заметил посторонних и строго спросил:

– Кто такие?

– Простолюдины, – ответил один из стражников. – Говорят о каком-то заговоре против князя.

Их Прокопий велел впустить.

Кавказец насторожился.

– Стерегите их, как зеницу ока, – приказал он охране, и поспешно направился во дворец.

Вскоре вернулся вместе со щеголевато одетым боярином.

Тот внимательно посмотрел на пришельцев и тихо молвил:

– Идите за мной.

Они зашли в княжеский дворец и спустились по винтовым ступенькам в каменный подвал.

По стенам горели факелы, освещая дубовые бочки и кадки. Между ними бродили вооруженные люди, деревянными кружками черпали медовуху и с наслаждением пили.

Среди мужчин находилась и одна высокая стройная женщина в синем сарафане. Глеб вопросительно взглянул на Дана, но тот отрицательно покачал головой: не Ариада.

Увидев вошедших, все побросали кружки и окружили их. Со всех сторон посыпались вопросы.

– Что стряслось, Петр?

– Кого ты привел?

Петр Кучка немного подождал, пока стихнет гвалт, и коротко ответил:

– Они пришли предупредить князя о заговоре.

– Как!? – прокатился по медушне всеобщий испуганный возглас.

– Откуда они узнали?

– Сами у них и попытайте, – хладнокровно ответил Петр. Может, они волхвы. А, может, знают имя предателя.

– Петр, опомнись! – выступил вперед дородный воевода в шлеме и кольчуге. – Кучковичи никогда своих не предавали.

– Я знаю, брат Яким. Но кто-то им сказал!

Теперь все смотрели на незнакомцев. Глеб давно понял, что попал к заговорщикам, но не испытывал никакого страха. Он видел, что они почти в панике: слегка припугнуть, и они разбегутся, как мыши.

– Да, нам известно о заговоре! – почти выкрикнул Далин. – И не только нам. Дружина из Владимира спешит на помощь князю. Ее ведет Прокопий. Заговор обречен. Только покаяние может спасти злодеев.

Заговорщики в ужасе отступили. Многие попятились к выходу. До полной победы оставалось одно мгновение.

– Холопы! – вдруг пронесся под сводами медовушни звонкий окрик.

Все замерли. В гробовой тишине по ступенькам гордо сошла женщина. Ее лицо закрывала вуаль, однако даже сквозь ткань блестели горящие ненавистью глаза. Она распахнула парчовую накидку, и все увидели в ее руках меч святого Бориса. Крошечные ручки держали его без видимых усилий. Так же легко она извлекла меч из ножен.