Прошлое никогда не проходит

– Что ж ты хочешь сказать, что за квартиру и убили его родителей? А Пасикису какая с этого выгода? Может, ты просто ревнуешь своего Гришеньку к одесситке? – заступился за Пасикиса Николай.

– С чего это? Мы просто друзья. Захотела бы, давно стала бы его женой, тоже мне, проблема!

– Знаем мы таких друзей! – подыграл Николаю Фёдор и понимающе подмигнул Жене, но заметил, что ей не до смеха. – Однако, если серьёзно, история действительно странная, и уж слишком много дорог ведут в одну, явно заинтересованную сторону. А теперь он опять использует Гришу в своих целях, правильно я понял, Жень? Белым днём убили двух человек, и что же, никто ничего не видел? И следствия не было?

– Было, конечно, а толку? Его родители были бесконфликтными порядочными людьми, богатств не нажили, но и врагов не имели, никому дорогу не перебегали… И молодому следователю эта история тоже очень не понравилась. Но как только он стал усиленно копать, его нашли мёртвым рядом с домом, диагноз – обширный инфаркт (и это в 30 с небольшим!). Новый следователь закрыл дело, заявив, что это обычный несчастный случай, и нечего огород городить. Мои родители попытались поднять скандал, но тут же папу на катке сбил какой-то тип, и он оказался со сломанной ногой, а его обидчик пропал. Мы всех в лицо знали, кто катался на Чистых прудах, а этот только один раз там и появился. Тогда к следователю пошла моя мама, он с ней очень грубо разговаривал, даже кричал на неё, и этим же вечером её зверски избили в нашем же дворе, причём били ногами и только в лицо. И опять никого не нашли или не захотели найти. Она потом долго лечилась. Я приехала с практики, а у меня папа со сломанной ногой, мама в больнице, а тётя Маруся с дядей Изей на кладбище, вот так. Сами понимаете, мы с Гришей было развернули бурную поисковую деятельность, но родители со слезами молили нас не лезть в это дело, тем паче с нашей юношеской безаппеляционностью и бесстрашием. Нас тогда срочно сбагрили на недельку папиному фронтовому другу в Вильнюс, пока всё хоть как-то утрясётся.

– Их можно понять, – заметил Дениска

– В жизни всякое бывает, но чтобы всё вот так совпало – это вряд ли.

– А ты мне этого раньше не рассказывала…, – понуро согласился Николай.

– Больно вспоминать, Коля. Ведь недаром и она Гришу предупреждала, чтобы был осторожен с Виктором, – рассеянно добавила Женя, глядя на реку.

– Кто она?

Женя сразу же прикусила язык, ей вовсе не хотелось рассказывать про их странную встречу на Чистых прудах. Это была не её тайна, а сейчас, подумала она, может быть, даже опасная для Гриши.

– Да одна цыганка, прямо так и сказала: «Берегись своего спутника, с которым полетишь за океан». Это давно было, когда ещё Гриша никуда не собирался. Мы с ним тогда просто посмеялись, и забыли, а сейчас я вдруг вспомнила.

Жене пришлось выкручиваться и придумать на ходу историю с цыганкой. Все поверили, кроме Николая, который пытливо посмотрел на Женю и произнёс многозначительно:

– Что-то ты темнишь, подруга.

– Просто ты не во что, кроме фактов, не веришь.

Коля согласился (или сделал вид?), кроме того, он хорошо знал её характер, и понимал, что теперь Женя и под пытками ничего не скажет, лишь более замкнётся.

Ребята ещё поболтали о всякой всячине, но поневоле периодически вновь возвращались к Гришиным родителям, обсуждая, что же тогда произошло, и кто в этом виноват.

– Интересно, а как вообще Пасикис попал к нам в институт, Жень, ты не знаешь? Загаров, например, мне сам рассказывал, что ему в Академгородке предлагали должность в московском институте и квартиру в придачу за то, что он и его лаборатория проголосуют за Ельцина, причём дважды: и там, и в Москве. Вот так он к нам и попал.

– Не будь наивным, он расскажет… Думаю, что предлагали далеко не всем и уж наверняка не за его драгоценный голос, выборы – всегда подтасовка. К тому же, его сразу сделали у нас завлабом, хотя и своих докторов хватало. Кстати, у него старшая дочь живёт в Америке и её муж занимает там какую-то высокую должность. А как попал Пасикис к нам – не знаю, он не распространяется об этом. Денис, неси-ка лучше гитару.

Бренди не одобрил их разнобойное пение, он стал подходить к каждому по очереди и пихать мордой в сторону палатки. В конце концов, ему надоело их ждать, он «махнул на них лапой, и обиженно отправившись в Женину палатку, где бесцеремонно устроился на её спальнике. Когда она наконец-то пришла, Бренди ворчливо забурчал – мол, сколько можно шляться, ночь на дворе, завтра на работу. Он так выразительно показал свое возмущение, что Женя произнесла, ласково трепля пса за холку:

– Тоже мне, мать родная нашлась. Хватит пилить меня, ведь сегодня, всё-таки, день моего рождения!

Бренди вздохнул, перестал завывать и уютно пристроился рядом, свернувшись калачиком у её ног, мордой к выходу.

4. «Приключения» начинаются…

Утром следующего дня произошло настоящее чудо: тундра, словно всю ночь над ней неустанно трудился волшебник, преобразилась. Разнообразные пёстрые растения и крупные цветы на толстых стебельках ярким ковром покрыли всё вокруг, островки белого снега ещё виднелись кое-где на сопках, но они уже стали почти прозрачными. Воздух наполнился волшебными ароматами и весёлым щебетаньем многочисленных пернатых, на низкорослых лиственных деревьях набухли почки, из некоторых уже выглядывали нежно-зеленые листики. Короткая яркая весна вступила ненадолго в свои права, и о властной хозяйке этих мест – зиме – как-то сразу забылось.

Рано утром геологи, с восторгом указывая друг другу на приукрашенную тундру и вдыхая нежные запахи цветения, кое-как перекусили, уселись втроём в лодку и переплыли на другой берег, где находилось обнажение. Фёдор проспал их уход, и очень расстроился – ведь это он должен был накормить ребят. Полевой кок решил наверстать упущенное, и напёк целую гору блинчиков. Как только он заметил, что геологи уже что-то там наколотили своими молотками и уселись записывать увиденное в маленькую маршрутную книжечку, переправился к ним на лодке, захватив к блинам чайник с кофе, кружки и сгущёнку.

Ребята были в восторге – в поле блинчики всегда как праздник, ведь хлеб быстро кончается. Сгущёнка оказалось варёной, что очень удивило и порадовало их: пока они ходили в маршруты в эти дни, Степаныч натаскал кучу дров и проворил её не менее 3,5 часов. Всё было очень вкусно, один только запах угощения возбуждал неукротимый аппетит.

– Ну, ты прямо у нас золушка, спасибо большое. С утра и есть-то не очень хотелось, а сейчас – самое оно! Вот уж, действительно, угодил, так угодил! Теперь, думаю, мы за сегодня здесь всё доделаем.

И даже Николай, который всю дорогу возмущался, что Фёдор их не накормил и бубнил, глядя на Женю, «распустившую его со своим либерализмом» (в те времена это слово употреблялось, как терпимость к другим), был совершенно удовлетворён.

Ближе к вечеру Фёдор с волнением заметил с другого берега реки, как Женю и Дениса, забравшихся на самый верх скалы, атаковали орлы. Сначала над ними покружил отец семейства, затем появилась и его вторая половина. Они парили над геологами с душераздирающими криками, всё уменьшая радиус полёта вокруг них.

Николай работал в средней, более пологой части скалы, и стоял устойчиво, в отличие от остальных. Он стал угрожающе улюлюкать и сердито ругаться на птиц, размахивая геологическим молотком, одновременно вдоль разреза с лаем бегал взволнованный Бренди, но птицы игнорировали вопли и угрозы обоих, у них всё более накалялась ненависть к непрошенным гостям, вторжение которых грозило гибелью их детям. Женя сказала:

– Нужно уходить, видимо, у них здесь где-то рядом гнездо.

– Если б ещё знать, где… А то как раз туда и рванём. Ой, Женя, берегись!!!