Проснитесь, сэр!

– Ты не похож на парня, который ввязывается в драки в баре, а твой галстук мне нравится, – сказала Ава, все-таки не закончив беседу, и пощупала галстук от «Братьев Брукс». – Симпатичные птички.

Дживс подкладывал колибри чаще, чем предписывала ротация галстуков, и я был несказанно ему благодарен за это – Ава меня тронула. То есть дотронулась до галстука. Но галстук как бы составлял неотъемлемую мою часть – я чувствовал это сильнее большинства других людей. Потом она его выпустила. Будучи представительницей изобразительного искусства, оценила изображение крошечных птичек, но все равно коснулась их и коснулась меня. Я стремительно рос все выше и выше, достигнув своего полного роста, став теперь выше Авы!

– Это мой любимый галстук, – сказал я.

– Каждый день носишь?

– Стараюсь.

– Почему?

– Нравится. Внушает ложное ощущение целеустремленности.

– Ну что ж, рада встретить здесь интересного человека… Увидимся нынче за ужином.

Беседа вновь резко оборвалась, что на этот раз не уязвило меня. Я был доволен встречей. Она обратила на меня внимание, прикоснулась ко мне, похвалила. Чего еще ждать от первой беседы?

– Хорошо, – кивнул я, – увидимся вечером.

Она улыбнулась, вышла из черной комнаты в центральный холл. Я получил возможность свободно разглядывать ее сзади. Тестостероновый клапан настежь открылся; чувствовалось, что и серотониновый тоже. Кровь обогатилась разнообразными ингредиентами, я испытывал радость, блаженство, веселье. И, придя в такое хорошее настроение, добавил к меню экстаз.

Забрав свою флягу с едой, полетел по лестнице к своей комнате. Упавший из-за Бобьен дух полностью воспрянул. Много новостей для Дживса. Возникшее вчера ощущение при виде Авы подтвердилось. Я влюблен!

Разумеется, я понимал, что, может быть, это просто физическое возбуждение. Впрочем, конечно, вы знаете, как бывает. Думаешь, будто это любовь, и действительно иногда пару раз в жизни случается.

Глава 23

Размышление о любви, возможно, целиком и полностью ошибочное. Я знакомлю Дживса с газетными заголовками со странички светской хроники и криминального раздела. План поимки вора, укравшего тапочки; не ошибочно ли считать его извращенцем?

Дживс заканчивал разглаживать углы постели молодого хозяина, стоя ко мне спиной и так стараясь идеально сделать свое дело, что не услышал, как я вошел в комнату, хотя никогда не позволяет мне застать его врасплох – он всегда наготове.

Я источал любовь ко всему белому свету. Дживс заправлял мою постель, самозабвенно обо мне заботясь, думая обо мне, желая угодить. Я едва не заплакал.

Понимаете, время от времени я мельком, на мгновение ока бросаю взгляд на людей, присутствующих в моей жизни, и любовь к другим – в данном случае к Дживсу – поражает меня, как вспышка озарения, становится явственной, чистой, не замутненной суждениями, страхами, посторонними отвлекающими соображениями – стремительным потоком жизни, – об этом удивительном прекрасном чувстве хочется сказать тому самому человеку, только я сомневаюсь, сумею ли его выразить, боюсь, вдруг слушатель испугается моих слов, вдруг я сам их побоюсь, вдруг они покажутся пустыми, фальшивыми, и рядом с чувством любви к окружающим, словно бы на другом берегу, видится хрупкость, бренность, безнадежность всего этого, я предчувствую близящуюся утрату, прежде чем ее понести, потом сознание обычно затуманивается, и я с нетерпением жду следующего события.

Каверзное дело. Одна из моих проблем заключается в том, что я путаю любовь и жалость. Фактически не отличаю одно от другого, хотя, может быть, они идут рука об руку, потому что, как только кого-то полюбишь, не хочется, чтоб он испытывал боль. Хотя знаешь, что будет испытывать. Видишь, как люди окутывают себя туманными иллюзиями, чтобы жить дальше; как легко ранить их, сокрушить; и поэтому начинаешь жалеть точно так же, как глубоко в душе жалеешь себя по тем же самым причинам.

Несмотря на то что дело это темное, я скажу людям о своей любви к ним, только не так скоро. В Принстоне у меня был приятель, умиравший от опухоли в мозгу, который, узнав, что жить ему осталось полгода, однажды сказал мне по телефону вместо прощальных слов: «Я люблю тебя». Это был не последний телефонный разговор между нами, я ни по каким меркам не был его ближайшим другом, только слышал по голосу, что в тот момент он хотел объявить о своей любви всем и каждому – больше не было нужды сдерживаться. Я решил точно так же относиться к людям, встречавшимся в жизни, однако не сумел, хотя тому приятелю говорил, что люблю его, при каждом следующем разговоре по телефону в течение нескольких месяцев до его смерти.

Так или иначе, глядя на Дживса, я чувствовал сильный прилив любви. Обожание еще не омрачилось в сознании, не превратилось в жалость, как он, видно, что-то почувствовал, поскольку вдруг вышел из транса гуру, застилающего постель, и сказал, оглянувшись:

– Да, сэр?

Я решил, что Дживс почувствует себя неловко, если неожиданно выпалить: «Я вас люблю». Впрочем, возможно, ему ничего не надо объяснять, даже произносить вслух. Поэтому, хотя мой сентиментальный мотор работал на всех восьми цилиндрах, а нога жала на педаль, я отбросил мысли о наших отношениях и сразу перешел к оглашению известий о событиях текущего дня.

– Крепитесь, Дживс.

– Слушаюсь, сэр.

– Как следует скрепились?

– Думаю, да, сэр.

Я сел на только что застеленную кровать, указав жестом Дживсу на стул за маленьким письменным столиком. Расположившись таким образом, приготовился дать ему полный отчет о случившемся.

– У меня новости, Дживс. В газетных заголовках.

– Очень хорошо, сэр.

Я сделал паузу для пущего эффекта и внушительно объявил:

– Я влюблен! Можно набрать крупным шрифтом. Разогнать в развертку на первой странице.

– Замечательное известие, сэр. Прелестно.

– Я чудесно себя чувствую, Дживс. Полон сил и прыти, как рассыпавшиеся бобы… Можно так сказать?

– Не знаю, сэр.

– А состязания по орфографии почему так называются?

– Прошу прощения, сэр. И на этот вопрос я не знаю ответа.

– Ничего страшного, Дживс. Фактически эти загадки меня не терзают, просто на миг озадачили.

– Вполне понятно, сэр… Если разрешите спросить, в кого вы влюблены?

– В Аву! Я о ней уже мельком упоминал. Женщина с фантастическим профилем.

– Вы уверены, что влюблены, сэр?

– Намекаете, будто это мимолетное увлечение?

– Возможно, сэр.

– Я обдумывал это, Дживс, – вполне может быть. Только влюбиться очень приятно. А самое многообещающее обстоятельство заключается в том, что я тоже ей, кажется, нравлюсь. По-моему, на этот раз роман не останется односторонним.

– Очень хорошо, сэр.

– Она оценила мой галстук, за что я должен вынести вам благодарность. Рад, что вы нынче утром вновь выбрали колибри. Она его пощупала. Женщина никогда так не сделает, если ее к вам не тянет. Она любовалась художественной работой, но на какой-то стадии ей, должно быть, захотелось ко мне прикоснуться, или она не испытывала такого отвращения, чтобы не хотеть ко мне прикоснуться. Если ты женщине не противен, битва наполовину выиграна.

– Очень рад, что выбор галстука с колибри оказался удовлетворительным, сэр.

– Более чем удовлетворительным! Этот галстук ее покорил… Знаете, Дживс, я вам вот что скажу – она не девушка-сон из моего сна о девушке, а некий фотографический негатив. Интересная мысль. Только сейчас пришла в голову, когда я ее высказал. Может быть, подсознание представляет собой нечто вроде негативного изображения или перевернутый телепатический отпечаток будущего… Понимаете, что я имею в виду, Дживс?

– Кажется, сэр, в определенной степени понимаю мысль, которую вы пытаетесь сформулировать.

– Я и сам не вполне понимаю, Дживс, но как-то верю. Я заметил, что таковы многие мои концепции; это несколько обескураживает. Не полностью продуманы. Видно, у меня не тот интеллект, чтоб до конца продумывать. Натыкаюсь на мысленную преграду.

– Вполне удачно справляетесь, сэр.

– Вы считаете, Дживс?

– Да, сэр.

– Спасибо… А как вам нравится имя Ава? Кроме того очевидного факта, что это палиндром. [55] Годится для роковой женщины?

– Ава очень милое имя, сэр.

55

Палиндром – слово, которое одинаково читается с начала и с конца.