Проспать Судный день

Он рассмеялся.

— Вау, кто-нибудь долго разбирал бы это по косточкам, по Фрейду, а?

— Заткнись.

Как вы понимаете, спор я выиграл. Моя машина — мои правила.

Представив его амазонкам, которые еще вытирали майонез с губ, когда мы вошли, с радостными лицами парочки непорочных дев из мастер-класса по чизбургерам, только что радостно лишившихся девственности, я провел Клэренса по квартире Каз. Он выпучил глаза.

— Это безумно, — сказал он. — В смысле, отделка, это…

— Нет, — перебил его я. Для меня такие вопросы были болезненны.

— Я не хотел сказать ничего плохого.

Клэренс остановился у стола, за которым я работал на ноутбуке Каз.

Необходимый комментарий. Когда я только привез амазонок в квартиру, я просмотрел содержимое компьютера Каз, чтобы ничто не могло повредить ее безопасности, если амазонки вдруг это увидят. Мерзко, но необходимо. Странно, но помимо предустановленных приложений, там было всего три-четыре других, совершенно невинных, на уровне обзора рейтингов ресторанов. Все равно, что я бы проверил компьютер какой-нибудь бабушки, вот только фотографий кошек тут столько не было. Вполне логично, учитывая, что Каз родилась за столетие до того, как Леонардо да Винчи придумал полупроводники.

В любом случае, на экране ноутбука, на который глядел Клэренс, сейчас была куча спутниковых фотографий с Google Earth. Рядом было десятка четыре листков с заметками, сложными (и, вероятно, бесполезными), где я пытался прикинуть угол, с которого велась съемка в саду Доньи Сепанты, чтобы сузить район поисков.

— Что ты делаешь? — спросил он. Я принялся объяснять, но мелкий выскочка меня перебил.

— В смысле, я понял, Бобби, почему ты думаешь, что это она. Но почему ты не попытался получить адрес нормальным способом?

— Каким нормальным способом? Неужели ты думаешь, что такой влиятельный ангел, как Энаита, которая вряд ли проводит на Земле много времени и которая по самые свои святые уши во всевозможных странных интригах, одна из которых — поставить под угрозу распорядок Небес и Ада, создав альтернативный мир для человеческих душ, обязана иметь официальный домашний адрес?

Он покачал головой.

— Нет, но если она живет земной жизнью, даже время от времени, вряд ли она сама кусты стрижет и деревья обрезает, так? Она иногда проводит мероприятия, так? Фигурирует в обществе? Тогда у нее должны быть повара, портной, работники по дому, садовники, сам понимаешь. Ты можешь неделями возиться, пытаясь найти ее так…

Он махнул рукой в сторону экрана и бумажек.

— Как бойскаут. Ты всегда добываешь огонь трением, а? А спички — для слабаков?

— Не задавайся, Санни Джим.

— Слушай, давай я сам это сделаю. Я же работал в Небесном Архиве, Бобби. Я кое-что умею, в плане поиска информации.

— Ага, но из тебя плохой лжец. Иногда приходится лгать людям…

Он жестом показал мне, чтобы я отошел в сторону, и сел за стол.

— Займись чем-нибудь полезным. Почисти пистолет, например. Если мне потребуется тот, кто не говорит всей правды, даже когда от этого его жизнь зависит, я тебя позову.

Надо ли говорить, что с учетом любвеобильных амазонок, спящих в соседней комнате, но не спящих часами после того, как они отправятся в кровать, а еще расхаживающих по квартире в полуголом виде, все мое оружие было начищено и смазано до блеска, а ножи наточены до состояния маникюрных ножниц. Однако теперь предстояло задуматься и о том, что я буду делать, когда выясню, где живет подозреваемая, и я решил заняться этим плотнее.

Она взяла трубку после второго гудка.

— Нэбер.

— Моника? Это Бобби.

Повисло молчание. Как всегда. В нашей с Моникой истории есть тот плюс, что я всегда могу ей позвонить, но вот разговор всегда начнется с такой вот паузы.

— Да, привет, Бобби. Как поживаешь?

— Бывало и получше. Бывало и похуже. Не вариант мне тебя чашкой кофе угостить?

Клянусь, я слышал, как в ее голове вращаются колесики.

— Что это значит, можно уточнить? — наконец спросила она.

— Ничего плохого, обещаю. Мне действительно надо поговорить с тобой. На самом деле, я прошу об одолжении.

— А-а.

Она явно успокоилась.

— Когда? Я только что выехала к клиенту, тут, у холмов.

— Могу встретиться с тобой, когда поедешь обратно.

— О'кей.

Она назвала ресторан с баром, где мы с ней никогда не бывали.

— Дай мне час на то, чтобы уладить дело. Элис сказала, что случай несложный.

Ее голос слегка изменился.

— Похоже, речь идет о ребенке.

— Прискорбно. Ага, через час. Буду очень тебе признателен. Ты просто прелесть.

— Ага, это про меня — прелесть полка.

Знаете, я не самый чуткий парень во всем мире, но когда Моника вошла, я сразу понял, что случай был тяжелый, поэтому сразу же пошел к бару и взял ей выпить, а потом заставил выпить, по крайней мере, до половины, прежде чем разговаривать.

— Все плохо?

— Сам видишь. Девочка, девять лет. Отчим насмерть забил.

Она поболтала бокалом, сделала хороший глоток, пока кубики льда не застучали по дну.

— Ненавижу детей. Ненавижу, когда приходится работать с детьми. Делать нашу работу с ними.

Я мог лишь кивнуть в ответ. С детьми тяжелее всего, и не только потому, что они чего-то не понимают, если они только не совсем маленькие, а потому, что они задают слишком много вопросов, а ты только и можешь отвечать им: «Не могу сказать тебе» или, если ты честнее, «не знаю».

— Хочешь еще выпить?

— Нет, мне еще за руль садиться.

Она поглядела на меня. Глаза у нее были немного красные.

— Чем могу быть полезна, мистер Доллар?

Я еще не был готов с ходу приступать к делу.

— Все хотел тебя спросить, как у тебя с Тедди Небраской дела? Это всерьез?

— Я не знаю. Он классный, но такой старомодный. Клянусь, он вряд ли покинул мир живых позже конца 19-го века.

— Так вот почему он так странно себя со мной ведет, да?

Она рассмеялась, но невесело.

— Думаю, это больше относится к тому, что он тебя до смерти боится. Хочет быть уверенным, что ты не злишься на него за то, что он со мной встречается.

— Правда? Меня боится? Почему? Думает, я ревновать буду?