Просроченное завтра

— Вы теперь и не здороваетесь?

Алена остановилась и уставилась в спину незнакомого ей человека. Неужели Серега так изменился за те полгода, что она его не видела? Она не приближалась к конюшне, со школы шла прямо домой и училась, училась, училась… Этот тощий с опухшим лицом человек некогда был самым симпатичным парнем среди конюхов. О чем думает мать? Его же надо спасать…

— Я его не узнала, — не своим голосом проговорила Алена. — Он просто ходячий труп. И он нас тоже не узнал, по ходу.

— Тебе его жалко? — спросил Макс и понял, что даже с сестрой говорит глупости. Она же его любила. Но сейчас на лице только растерянность. Ни капли боли и сожаления. Как быстро перегорает у баб.

— Конечно, жалко, но ты сам сказал забить.

Да, он так сказал. Только не из-за жестокости, а из-за боязни за сестру. Он не поверил, что Серега не пытался подсадить Алену, хотя ее вены и были чистыми.

— И ты забила?

— Да, — ответила Алена так же жестоко, как и он спросил. — У Сереги было все, и он сам от всего отказался. Мне его жалко по-человечески, но он лузер. Считаешь теперь, что я должна была стать его сиделкой?

Макс решил промолчать — он говорил, беги от него!

— Я звала его к врачу, но он сказал, что сам со всем справится. Вот пусть и справляется дальше. Два раза помощь не предлагают.

— Но ты его любила… — Макс не сумел поймать очередную глупость до того, как она сорвется с языка.

— Никогда я его не любила, — ответила Алена и прибавила шагу. — Мне было просто интересно, как это, и все. Не сомневаюсь, что и тебе тоже…

Она на два шага была впереди, и слова стелились за ней шлейфом, а он втаптывал их в пыль. Она пела совсем другую песню у него на груди. Когда же она лгала — тогда или сейчас?

— И что ты почувствуешь, если он умрет?

Алена не обернулась, но ответила, и слова пощечиной прошлись по щеке Макса.

— Ничего. Для меня он давно умер. Но я поплачу. По его матери. Вот ее мне жалко. Его же — ни на грамм.

А Максу было жалко. Жалко, что он вообще начал этот разговор. Пусть уж душа сестры остается потемками. Если она легла в постель к деревенскому парню ради интереса, то не ляжет ли она к городскому ради денег? А что ее остановит? Или кто? Только не он! Если она в шестнадцать не мечтала о любви, то ожидать от нее розовых свинок сейчас как-то глупо! Почему она собственно должна отличаться от тех, кто просто так оставался с ним на одну ночь и никогда не возвращался. Одна ему честно сказала — зачем общаться? Вдруг ты мне понравишься в разговоре, а в постели никак, а без секса никуда. Наверное, с ним и было никак. Или он подходил лишь для одной ночи, а встречались с теми, кто не только танцует, но и платит за танец. Но неужели Аленка такая же… Не может быть!

И мать с бабкой точно так не думали. Во всяком случае до того, как их дочка и внучка не начала разгружать рюкзак.

— Ты только день проработала… — сцепила перед собой руки мать.

Алена тоже поджала губы.

— Они узнали, что я еду к вам, и дали аванс.

— Они? — не унималась мать, а бабушка так на стул и не села.

— Хорошо — он. Станислав Витальевич. Теперь довольна моим ответом?

— Я совсем недовольна.

— Тогда возьми вот это, — Алена протянула матери семьсот рублей. — Нам с Максом хватит до зарплаты.

Но мать не взяла. Пришлось положить деньги на стол и придавить чашкой.

— Много у тебя еще таких? — спросила мать тем голосом, каким обычно требовала у учеников достать шпаргалки.

— Нет, — ответила Алена. — Это аванс.

— Бухгалтер так и написала — аванс?

— Мам! — Алене хотелось топать ногами. — Бухгалтера в офисе нет, зарплата будет в конверте, будто не понимаешь?

— Мне кажется, это ты не понимаешь. Ты не помнишь, что случилось с твоей подругой?

Алена вцепилась в край стола:

— Лидка спала за деньги, а я за деньги работаю. Мне вчера продыху не дали. Я даже чая попить не могла!

— В восемнадцать лет девочке столько просто так не платят…

— Мам! — теперь уже кричала Алена. — Мне платят не просто так! Мне платят за английский, которому ты меня учила все эти восемнадцать лет!

— Лучше бы я другому тебя научила!

У матери затряслась губа, и Макс понял, что пора вмешаться. Он положил руку ей на плечо и сказал:

— Мам, я там был. Я всех их видел. Это нормальная фирма. Аленке просто повезло. Че ты заводишься на ровном месте?! Порадуйся за нее, — и тут же добавил, решив больше не тянуть: — Хорошо, что она нашла работу, потому что в «кулек» ее не взяли.

Алена вышла с кухни в их с братом бывшую комнату. Сейчас здесь жила бабушка. На Аленкином столе лежали пакеты с нитками и две пары очков. Бабушка совсем ослепнет с этим вязанием!

— Ты почему мне солгала?! — ворвалась следом мать. — Как у тебя язык повернулся?!

— Мам…

Алена присела на свою кровать. Сегодня придется спать с бабушкой. Мама с дивана перейдет сюда, а Макс ляжет в большой комнате.

— Мам, я знала, что ты мне запретишь искать работу. Если бы я ничего не нашла, я бы вернулась к тебе, честно. Но, мам, так будет лучше. Ну ты посмотри вокруг… Ну что мне тут делать?! Если есть возможность выбраться в город, то только идиотка ей не воспользуется.

— Да, — мать трясла головой. — И только идиот не воспользуется восемнадцатилетней дурочкой.

— Мам, я не дура. И никто мной пользоваться не собирается. Только моим английским. Пожалуйста, успокойся. И еще я хочу пойти на курсы гидов- переводчиков. Говорят, там много работы и хорошо платят.

— А здесь плохо, значит, да? Тебе этого уже мало? Одного дня не проработала. Ты, вот деньгами б не швырялась, а отложила на черный день.

Алена кивнула.

— Мам, я отложу. Но сейчас-то можно съесть вкусной колбасы, а?

Мать убрала с лица тонкие пряди. Сколько можно кичку делать — училка из советских фильмов! Со стрижкой моложе бы выглядела, а так столько морщин! А ведь матери всего каких-то сорок семь лет.

— Алена, — мать подсела к дочери и развернула к себе за плечи. — Будь осторожна, ладно? Ты такой ребенок… Не надо только этих мужиков, хорошо? Да¬ну все эти деньги…

— Мам! — выдала нетерпеливо Алена, но не сумела высвободиться из материнской хватки.

— Ты не отмахивайся от меня. Сейчас вас, девчонок, вообще никто ни во что не ставит. Не надо, ладно? Ты встретишь кого-то, полюбишь, — мать провела ладонью по щеке дочери, — а потом уже все остальное… Это же ужасно, что с Лидой было. А ведь, оказалось, что эта сволочь не только ее оприходовал… Тебя Бог сберег…

Алена взяла мать за запястье и отвела ее руку.

— Бога не вмешивай! Я сама Михаилу Владимировичу отказала. А Лидку не жалей, она блядь последняя, она деньги из него тянула. Так что хватит тут панику разводить. Я в пятнадцать понимала что к чему, а сейчас мне почти девятнадцать. Хватит меня маленькой считать!

Алена вскочила с кровати и пошла на кухню помочь бабушке с чаем. Та уже сделала бутерброды, но суетилась как-то очень нервно.

— Как вы там вдвоем-то будете с Максом?