Простаки за границей или Путь новых паломников

Но теперь все это позади. Мы разбились на группы по шесть — восемь человек, и теперь уже разъехались кто куда. Но только одна наша партия отважилась пуститься по длинному маршруту — иначе говоря, по Сирии, — через Баальбек и Дамаск и далее через всю Палестину. Это утомительное и даже рискованное пу­тешествие, да еще в такое жаркое время года, оно под силу лишь крепким, выносливым людям, привыкшим к трудной, суровой жизни под открытым небом.

Другие группы избрали более короткие маршруты.

Последние два месяца одна сторона предстоящего путешествия но Святой Земле не переставала заботить нас: как мы будем передвигаться. Мы прекрасно знали, что в Палестине не очень-то налажено пассажирское сообщение, и каждый, кто был хоть сколько-нибудь осведомлен, давал нам понять, что едва ли хотя бы половине из нас удастся обзавестись драгоманами и лошадьми. Еще в Константинополе все кинулись телеграфировать американским консулам в Александ­рии и Бейруте, предупреждая их, что нам необходимы драгоманы и средства передвижения. С отчаяния мы соглашались передвигаться на лошадях, осликах, жи­рафах, кенгуру — на чем угодно. Из Смирны полетели новые телеграммы. А кроме того, мы по телеграфу заказали множество мест в дилижансе, отправлявшем­ся в Дамаск, и целый табун лошадей, которые должны были доставить нас к руинам Баальбека.

Как и следовало ожидать, по Сирии и Египту рас­пространился слух, что в Святую Землю собираются все жители американской провинции в полном составе (турки полагают, что Америка — это какое-то захолустье где-то на краю света), — поэтому, когда мы вчера прибыли в Бейрут, он так и кишел драгоманами со всем их снаряжением. Мы намеревались ехать дилижансом до Дамаска, заглянуть по дороге в Баальбек, затем вернуться на корабль, дойти до горы Кармель [161] , а потом опять гулять на свободе. Но когда наша маленькая компания из восьми человек узнала, что есть полная возможность отправиться по длинному маршруту, мы решили не упускать удобного случая. До сих пор мы ни в одном городе не были обузой для нашего консула, но бейрутскому консулу мы доставили немало хлопот. Я упоминаю об этом потому, что не могу не отдать должное его терпению, изобретательности и искусству всех примирить и все уладить. Я упоминаю об этом также и потому, что, мне кажется, некоторые из пасса­жиров еще не оценили по достоинству его помощь.

161

Гора Кармель славится монастырем XII века, где воз­ник монашеский орден кармелитов.

Итак, мы доверили троим из нашей восьмерки позаботиться обо всем необходимом. Остальные мог­ли вволю любоваться прекрасным городом Бейру­том — светлыми домами, недавно выстроенными сре­ди зеленого кустарника, которым поросло нагорье, отлого спускающееся к морю; глядеть на Ливанские горы, обступающие его, или купаться в прозрачно-голубом Средиземном море, на волнах которого мяг­ко покачивался наш корабль (мы еще не знали, что здесь водятся акулы). Нам предстояло также побро­дить по городу и посмотреть на здешние наряды, — они живописны и причудливы, но не так разнообраз­ны, как в Константинополе и Смирне. Женщины Бей­рута наводят ужас! Если в Константинополе и Смирне представительницы прекрасного пола носят тонкие по­крывала, сквозь которые можно разглядеть их лица (и нередко выставляют напоказ ножку), то здесь они наглухо закрывают лица темной или черной материей, так что их можно принять за мумии, и выставляют на всеобщее обозрение грудь. Некий молодой человек (если не ошибаюсь, грек) вызвался показать нам го­род, — он сказал, что это доставит ему огромное удо­вольствие, так как он изучает английский язык и рад случаю попрактиковаться. Однако, когда прогулка по­дошла к концу, он потребовал вознаграждения: он сказал, что джентльмены, верно, дадут ему какую-нибудь малость, хотя бы несколько пиастров (пиастр соответствует нашей пятицентовой монете). Мы дали. Консул был удивлен, услышав об этом: оказалось, что он хорошо знаком с семьей этого молодца, — это ста­ринное, в высшей степени почтенное семейство и об­ладает состоянием в добрых сто пятьдесят тысяч дол­ларов! На месте этого молодого человека многие по­стыдились бы выступить в подобной роли, да еще так навязываться.

В должный срок наш комитет сообщил, что к по­ездке все готово, — мы выступаем сегодня; с лошадь­ми, вьючными мулами и шатрами двигаемся к Баальбеку, Дамаску, Тивериадскому озеру, оттуда сворачи­ваем на юг, посещаем то место, где Иаков видел сон [162] , и другие наиболее известные библейские места; за­тем — Иерусалим, откуда, быть может, направимся к Мертвому морю, а потом прямой дорогой на океан, и по прошествии месяца прибудем в Яффу, где нас будет ждать наш корабль. Условия такие: по пять долларов золотом в день с головы, а все прочее — за­бота драгоманов. Они обещают, что мы будем жить не хуже, чем в отеле. О подобных вещах я читал прежде в книгах и уж конечно не был так глуп, чтобы поверить хоть одному слову. Я, разумеется, ничего не сказал, но захватил с собой одеяло и плед, чтоб было чем укры­ваться, курительные трубки и табак, две-три шерстя­ные рубашки, портфель, путеводитель и Библию. Взял я и полотенце и кусок мыла, чтобы внушить арабам почтение, — пусть думают, что я переодетый король.

162

Место, где Иаков видел сон... — Уснув на пути из Бе-эр-Шивы в Харан, патриарх Иаков увидел во сне лестницу, вос­ходящую к небу, с которой Бог возвестил ему будущее процветание его рода (Библ.).

В три часа пополудни мы должны были выбирать лошадей. Авраам, один из наших драгоманов, торжест­венно провел их перед нами. Со всей ответственностью заявляю здесь, что более жалких одров мне еще встре­чать не приходилось, и вся сбруя совершенно гармониро­вала с их внешностью. Один конь кривой; у другого обрубленный хвост, куцый, как у кролика, — и, кажется, он этим очень гордится; у третьего костлявый хребет выступает, точно разрушенный акведук из тех, что мы осматривали в окрестностях Рима, и шея тонкая, как бушприт; все они прихрамывают, спины у них стерты, кровоточат, и повсюду блестят старые проплешины, как медные гвозди на кожаном сундуке; их аллюр бесподо­бен и никак не наскучит однообразием — на ходу они точно флотилия в бурном море. Зрелище устрашающее.

Блюхер покачал головой:

— Этому дракону даром не пройдет, что он увел из больницы таких калек, если у него нет особого разре­шения.

Я промолчал. Все шло в точности так, как было обещано в путеводителе, а разве мы путешествуем не по путеводителю? Я выбрал лошадь, которая шарах­нулась от чего-то в испуге, потому что лошадь, у кото­рой хватает резвости, чтобы шарахнуться, еще не со­всем безнадежна.

В шесть часов мы сделали привал на овеваемой ветром с моря красивой горной вершине; отсюда от­крывался вид на живописную долину, где некогда оби­тали иные из тех предприимчивых древних финикий­цев, о которых мы столько читали; вокруг нас — бы­вшие владения Хирама, царя Тирского, который доставлял кедры с этих Ливанских гор для храма, воздвигаемого царем Соломоном.

Вскоре после шести часов прибыл и наш обоз. Я видел его впервые, и у меня были все основания прийти в изумление: у нас оказалось девятнадцать слуг и двадцать шесть вьючных мулов. Внушительный караван! И выглядел он внушительно, когда, извива­ясь, пробирался меж скал. Понять невозможно, чего ради для восьми человек понадобилось такое снаря­жение? Некоторое время я с недоумением смотрел на все это, но скоро затосковал по дымящимся бобам с салом, аппетитно поданным в жестяной миске. На своем веку я много раз ночевал под открытым небом и поэтому прекрасно знал, чего можно ждать. Ни на кого не надеясь, я расседлал лошадь и вымыл, как умел, ее выпирающие ребра и костлявую спину, а покончив с этим, оглянулся и не поверил своим глазам — здесь уже раскинулись пять величественных круглых шатров! Внутри они были богато убраны голубыми, золотистыми и алыми шелками! Я онемел. Потом слуги принесли восемь железных кроватей, по­ставили их в шатры и на каждую положили мягкие тюфяки, подушки, хорошие одеяла и по две белоснеж­ные простыни. Вслед за этим вокруг центрального шеста, поддерживающего шатер, пристроили стол и на нем разместили оловянные кувшины, тазы, мыло и си­яющие белизной полотенца — каждому отдельный на­бор; нам показали удобные карманы на внутренних стенах, пояснив, что мы можем положить туда всякую мелочь, а если нам понадобятся булавки или иголки, они понатыканы тут же. И в довершение всего по полу был раскинут ковер! «Если это называется но­чевкой под открытым небом, — сказал я, — прекрасно, но я ни к чему такому не привык. Мои личные запасы совершенно обесценены».

Стемнело, и слуги поставили на столы свечи, да не какие-нибудь, а в новеньких блестящих бронзовых подсвечниках. Вскоре зазвенел колокольчик — самый настоящий, — и нас пригласили в «салон». Сперва я по­думал, что по крайней мере один шатер у нас лишний, но теперь и ему нашлось применение: это, оказывается, столовая. Как и все прочие шатры, он был так высок, что тут могло бы поселиться семейство жирафов, внут­ри все так и сверкало и радовало глаз ярким убран­ством. Не шатер, а жемчужина! Стол на восемь персон, восемь парусиновых стульев, скатерть и салфетки та­кие тонкие и белоснежные, что рядом с ними те, к ко­торым мы привыкли на нашем пароходе, покраснели бы со стыда; ножи, вилки, глубокие и мелкие тарел­ки — все в лучшем вкусе. Чудеса да и только! И это у них называется ночлег под открытым небом. Стат­ные молодцы в широких шальварах и тюрбанах пода­ли нам на обед жареного барашка, жареную курицу, жареного гуся, картофель, хлеб, чай, пудинг, яблоки и восхитительный виноград; яства были приготовлены превосходно, таких мы давно не едали, и давно не приходилось нам сидеть за таким красиво сервирован­ным столом, украшенным среди многого другого большими мельхиоровыми подсвечниками. И однако наш учтивый Авраам вошел, низко кланяясь, и просил прощения, если что не так, — ведь снарядиться в такой далекий путь дело сложное, за всем не углядишь; но впредь он постарается, чтобы все было лучше.

Уже полночь, а в шесть утра мы снимаемся с лагеря.

У них это называется ночевать под открытым не­бом! При таких условиях паломничество в Святую Землю — истинное удовольствие.

Глава XV. Джексонвил в Ливанских горах. — Удивительный скакун Иери­хон. — Паломничество на новый лад. — Библейские места: гора Хермон, поля сражений Иисуса Навина и т. д. — Гробница Ноя.

Мы расположились лагерем неподалеку от Темин-эль-Фока; мои спутники изрядно упростили это назва­ние, иначе нам бы его и не выговорить. Они назвали его Джексонвил. Здесь, в Ливанской долине, это звучит несколько странно, но зато запоминается куда легче арабского названия.

И музыкой ночь мы наполним, [163] И стая дневных заботСвернет шатры, как арабы,И так же бесшумно уйдет [164] .

Ночь я проспал крепким сном, однако услыхал и колокольчик драгомана в половине пятого и его крик, разнесшийся по окрестным горам: «Через десять минут завтрак!» Я удивился: уже целый месяц я не слыхал корабельного гонга, сзывающего пассажиров к завтраку, и всякий раз, как мы утром салютовали кому-нибудь, я узнавал об этом случайно, с чужих слов. Но проведя ночь под открытым небом, даже если над твоей головой раскинут пышный шатер, утром встаешь свежий и бодрый, особенно если дышишь свежим горным воздухом.

163

«...И музыкой ночь мы наполним...» — строфа из стихо­творения известного американского поэта Лонгфелло (1807—1882).

164

Перевод 3. Александровой.