Простая правда
Шрифт:
– Да, – медленно ответила Элли, недоумевая, зачем Кэти спрашивает. – А что?
– Просто как-то не похоже, что вам здесь очень нравится, – пожала плечами Кэти. – На ферме, я имею в виду.
– Ферма мне очень нравится. Только я не привыкла нянчиться со своими клиентами. – Заметив обиженное выражение на лице Кэти, Элли вздохнула. – Прости. Напрасно я это сказала.
Кэти подняла на нее глаза:
– Я вам не нравлюсь.
Элли не сразу нашлась что ответить.
– Я тебя не знаю.
– Я тоже вас не знаю. – Кэти повозила носком ботинка по деревянному полу. – В воскресенье
– Я заметила. Никаких дел по хозяйству.
– Ну, все же дела есть. Но находится время и для отдыха. – Кэти взглянула на Элли. – Я подумала: раз сегодня воскресенье, мы могли бы тоже заняться кое-чем другим.
Элли внутренне напряглась. Хочет ли Кэти предложить им свалить из городка? Найти пачку сигарет? Уединиться на несколько часов?
– Я подумала, а что, если мы станем друзьями? Просто на эти полдня. Вы можете сделать вид, что познакомились со мной, приехав на ферму, где бывали в детстве, и что ничего такого со мной не случилось.
Элли отложила книгу. Если она расположит Кэти к себе, побуждая девушку раскрыться и сказать правду, то ей может не понадобиться помощь Купера.
– Когда я была девчонкой, – медленно проговорила Элли, – то умела запускать камушки по воде дальше моих кузенов.
Лицо Кэти расцвело улыбкой.
– Думаете, и сейчас смогли бы?
Они одновременно вышли через дверь и зашагали по полю. На берегу пруда Элли нашла гладкий плоский камешек и запустила его в воду, сосчитав, что он подпрыгнул над водой пять раз. Потом покачала пятерней:
– Не потеряла сноровку.
Кэти тоже подняла камешек. Четыре, пять, шесть, семь «блинчиков». Широко улыбаясь, она повернулась к Элли.
– А у меня больше, – поддразнивая, сказала она.
Сосредоточившись, Элли прищурила глаза и повторила попытку. Минуту спустя Кэти тоже.
– Ха! – возликовала Элли. – Я выиграла!
– Не выиграла!
– Я опередила тебя на целый ярд, честно!
– Ничего такого я не видела, – запротестовала Кэти.
– Ой, правильно! И твои свидетельства такие же точные. – Кэти рядом с ней сжалась, и Элли вздохнула. – Извини, мне трудно не думать, зачем я здесь на самом деле.
– Вы сейчас здесь, потому что верите мне.
– Не обязательно. Адвокату защиты платят за то, чтобы он заставил присяжных поверить в его слова, которые совпадают или не совпадают с тем, что сказал ему клиент. – Кэти подавила восклицание, и Элли улыбнулась. – Наверное, для тебя это звучит очень странно.
– Я не понимаю, почему судья просто не выберет человека, говорящего правду.
Сорвав травинку тимофеевки, Элли зажала ее в зубах.
– Не так все просто. Речь идет о защите прав человека. А иногда даже для судьи дела не делятся на белые и черные.
– Они белые и черные для «простых» людей, – заметила Кэти. – Если выполняешь «Орднунг», ты прав. Если нарушаешь, тебя наказывают.
– Ну, в англоязычном мире это называется коммунизмом. – Элли помолчала. – А что, если этого не сделаешь? Что, если тебя обвинили в нарушении правила, а ты невиновен?
Кэти покраснела:
– На собрании членов общины обвиняемый человек имеет шанс рассказать свою историю.
– Угу, но ему кто-нибудь поверит? – Элли
пожала плечами. – Тогда-то и выступает адвокат защиты. Мы убеждаем присяжных, что клиент мог и не совершать преступления.– А если совершил?
– Тогда его все равно оправдают. Такое тоже иногда случается.
Кэти от изумления открыла рот:
– Но это будет ложью.
– Нет, так обычно действуют пиарщики. Чтобы привлечь кого-нибудь к суду, надо посмотреть на произошедшее с разных точек зрения. Ложь – это когда человек не говорит правду. Адвокаты – ну, мы можем говорить о разных вещах, которые нам понадобятся в качестве объяснения.
– Значит… вы будете лгать ради меня?
Элли встретилась с ней взглядом:
– А мне придется?
– Все, что я вам рассказала, правда.
– Допустим. – Элли села, скрестив ноги. – А чего ты мне не рассказала?
Взлетела какая-то птичка, бросив тень на лицо Кэти.
– Мы так не врем, – упрямо сказала она. – Вот почему «простой» человек может постоять за себя перед собранием. Вот почему адвокатам защиты не место в нашем мире.
Неожиданно Элли рассмеялась:
– Расскажи мне об этом. Ни разу в жизни не чувствовала себя настолько не на месте.
Взгляд Кэти скользнул по кроссовкам Элли, переместившись вверх по ее летнему платью к миниатюрным качающимся серьгам. Даже в позе Элли, словно трава для ее ног была чересчур колючей, ощущалась какая-то напряженность. В отличие от орд туристов, наполнявших округ Ланкастер, чтобы взглянуть на амишей, Элли к этому не стремилась. Она оказала Леде услугу, переросшую в обязательство.
Кэти понимала настроение Элли, вспоминая свои визиты к Джейкобу. Пусть она и одевалась как обычный тинейджер, но никогда не становилась им. Элли могла считать, что сохраняет свою индивидуальность, однако быть собой в культуре, где другие Englischers озабочены тем, чтобы оставаться собой, – это совсем не то, что быть собой в культуре, где все люди хотят быть одинаковыми, но отличными от тебя.
Мир, заполненный людьми, может тем не менее быть весьма уединенным местом.
– Я могу это исправить, – громко произнесла Кэти.
С широкой ухмылкой она зачерпнула из пруда пригоршню воды и брызнула Элли в лицо.
Отплевываясь, Элли вскочила на ноги:
– Зачем ты это сделала?
– Wasser, – сказала Кэти и снова обрызгала Элли.
Элли закрыла лицо ладонями:
– Не понимаю.
– Wasser. Это «вода» по-немецки.
В следующий миг Элли поняла. Она приняла этот маленький дар, свыклась с ним.
– Wasser, – повторила она. – Потом указала на поле. – Табак?
– Duvach.
Кэти просияла, когда Элли произнесла это слово.
– Gut! Die Koo, – сказала она, указывая на пасущуюся голштинскую корову.
– Die Koo.
Кэти протянула Элли руку:
– Wie bist du heit. Приятно познакомиться.
Элли медленно подала свою руку. Впервые с того момента, как она приехала накануне в окружной суд, Элли глубоко заглянула в глаза Кэти. Легкомыслие этого дня, урок немецкого языка отошли в сторону, и для женщин все сосредоточилось на их рукопожатии, на неумолчном стрекоте сверчков и осознании того, что они начинают сначала.