Прости и не прощайся

Они ужинали в столовой. Посередине стола красовался зеленый остролист с ярко-красными ягодами. В гостиной благоухала маленькая елка, украшенная игрушками и блестками. Все это создавало впечатление праздника. У Мелани не было никакого желания отмечать Рождество. Не было… до тех пор, пока она не услышала голос Форда.

По настоянию Мелани корзинку с Табитой поставили так, чтобы можно было ее видеть, когда они ели. После ужина Мелани отнесла кофе и шоколадные кексы в гостиную, а Форд переместил туда же Табиту и устроил у камина. Кошечка не возражала и спокойно выглядывала из корзинки.

Шоколадные кексы были такие вкусные, что Мелани проглотила один за другим три штуки и в смущении посмотрела на Форда:

— Я буду размером с дом до того, как родится ребенок. Теперь, когда тошнота прекратилась, все, о чем я думаю, — это о еде. Не успею съесть завтрак, как жду ланча, а потом обеда. А тут Рождество… Сколько искушений: кексы, сливовый пудинг, шоколад.

— Нелл, для меня ты всегда выглядишь великолепно. — Он приподнял ей подбородок, слизал липкую шоколадную капельку с уголка рта и начал целовать… целовать так, словно в мире никто больше для него не существовал. Ее губы, мягкие, теплые и сладкие, как глинтвейн… Она поцеловала его в ответ, провела руками по плечам и запуталась пальцами в волосах.

Он, осмелев, стал целовать ее крепче и требовательнее. И как-то само собой она очутилась у него на коленях. Дорожка из поцелуев обжигала ей шею и впадинку на груди.

У Мелани перехватило дыхание, а Форд приподнял ей голову, чтобы увидеть ее раскрасневшееся лицо.

— Я хочу тебя, — прошептал он, — все время хочу. За письменным столом, в машине, дома, когда ем или принимаю душ. Нет ни минуты, чтобы я о тебе не думал. Ты у меня в крови, ты это знаешь? На всю жизнь. Это такая сладкая боль, с которой невозможно бороться.

— А ты хочешь бороться? — еле слышно спросила она.

У него скривились губы в горькой улыбке.

— Иногда мне казалось, что боль утихнет, если с ней бороться, но нет, я не стал бороться.

Когда она поцеловала его, он сомкнул ладони у нее на груди, ощутив сквозь шерсть платья, как напряглись соски. Она не стала возражать, когда он потянул наверх подол. Наоборот, она подняла руки, помогая ему стянуть платье через голову. Сквозь кружевной бюстгальтер просвечивала пополневшая грудь. Выемка на груди стала глубже, живот округлился. У Форда дыхание от волнения застряло в горле. Ее тело изменилось, приспосабливаясь к его сыну или дочке. Сердце разрывалось от любви, любви собственника этого великолепия, принадлежавшего только ему одному.

— Ты такая красивая, Нелл, — шептал он, не скрывая слез. — Такая красивая.

Они раздевали друг друга, лаская легкими прикосновениями рук и губ, пока, обнаженные, не смогли больше сдерживать желания. Тогда Мелани устроилась поверх него и стала медленно опускаться, принимая его в свое теплое и мягкое лоно. Он изо всех сил старался не торопиться, чтобы она одновременно с ним испила полную сладострастную чашу. Ее восторженное лицо доставило ему не меньшее удовольствие, чем само чувственное наслаждение.

Он почувствовал, что она достигает экстаза, и в упоении соединился с ней. Спустя несколько минут расслабленная Мелани прижалась к нему.

— Скажи, что это не сон, — пробормотал ей на ухо Форд.

— Нет, не сон, — ответила она.

Он увидел, что она дрожит, протянув руку, снял со спинки дивана плед и укрыл их обоих. Она положила голову ему на грудь и через минуту уже спала. Тишину нарушало только шипение и треск в камине. Пахло сосновыми дровами. Форд посмотрел на корзинку. Кошка тоже мирно спала, маленькое полосатое тельце поднималось и опускалось в такт с дыханием.

«Я твой должник, потому что сейчас, благодаря тебе, я никуда не уезжаю отсюда», — молча произнес Форд.

На стенах комнаты плясали тени от отблесков пламени в камине и от огоньков на елке. Форду казалось, что он лежит в теплой, уютной пещере. За окном выл и стонал ветер, в стекла бил дождь со снегом.

Прижимая к себе Мелани, Форд закрыл глаза.

Глава 11

Отдаленный гул нарушил сон Мелани. Она открыла глаза и увидела, что лежит щекой на груди Форда, а гул — это стук его сердца. Внутри у нее задвигалось дитя, и довольно прытко, словно понимая, что его отец рядом.

Мелани улыбнулась своим фантазиям. Приподняв голову, она посмотрела на Табиту — кошка крепко спала.

«Господи, пожалуйста, пусть все хорошо закончится и для нее, и для котят, — молча молилась Мелани. — Пожалуйста».

Форд сказал — Табита знает, что может доверять им, что ей нужен кто-то, кто любил бы ее безоговорочно. Сейчас она поняла, почему его слова так созвучны ее душе. Вот так Форд поступал с того самого дня, когда они познакомились, — он всегда ставил ее нужды перед своими, и в спальне, и вне спальни, и его любовь была беспредельна.

Она прерывисто вздохнула.

После смерти Мэттью она ушла в себя, занималась самобичеванием, была настолько убеждена, что она — человек, приносящий несчастье, и что Форду было бы лучше без нее, что ей и в голову не приходило, будто она может ошибаться. Она была слишком эгоцентрична и не думала о том, что он тоже страдает. Она многое узнала о себе на сеансах у Мириам, и кое-что из этого ей было тяжело переварить.

Но Форд не видел ее такой, какой она сама себя видела. Он любил ее. Любил безгранично и безоговорочно. Так, как он призывал ее любить Табиту. Когда она от него ушла, он сказал ей, что никогда ее не отпустит. Она может с ним развестись, сбежать на другую сторону света, отказываться видеть его или разговаривать с ним, он все равно никогда не оставит попыток заставить ее одуматься и вернуться к нему. Тогда это ее испугало, даже повергло в ужас. Но сейчас…

Мелани посмотрела на его спящее лицо. Сейчас она была ему благодарна. Мелани провела рукой по животу. Она никогда не сможет уйти от своего ребенка и от отца этого ребенка. Господи, как она могла, пусть и на минуту, подумать об этом?

А сейчас? Если она возвращается к Форду, то это будет соединение телом, душой и мыслями. Она просила Бога о счастье для Табиты, но она должна верить в такое же счастье и для себя. Верить, что может без колебания отдать себя в руки Форда, отдать ему ту часть себя, которую она всегда оберегала от посягательства.

Мелани услыхала царапанье — это проснулась Табита и стала вертеться в корзинке. Кошка замяукала, завыла, потом выпрыгнула из корзинки и скрылась за другим диваном.

О нет. Мелани рывком села и этим разбудила Форда, который сонно пробурчал:

— Что такое… Нелл?

— Кажется, Табита рожает. Что будем делать?

Форд сел, спустил ноги с дивана и откинул со лба взъерошенные волосы.

— Где она?

— За тем диваном. Ветеринар говорила, что она может спрятаться.

Форд встал и, как был голый, прошлепал по комнате и заглянул за диван. Черт, Нелл права — кошка ведет себя в точности как предупреждала ветеринар.