Прости, мне плевать, что нельзя

– Не торопись с выводами...- тихо бормочет Антон ей вслед.

– Ладно, Лей, я побежала одеваться, а то по магазинам не успеем...- Мадина его уже не слушает, окрыленная тем, что добилась того, чего хотела.

И я моргнуть не успеваю, как сестра, напевая, исчезает в дверном проёме, оставляя нас с Антоном наедине.

31.

Дверь за сестрой громко захлопывается, заставляя меня крупно вздрогнуть. Считаю вдохи, набираясь смелости поднять на Антона глаза. Я ощущаю кожей его взгляд, точечным ожогом горящий на моей щеке.

– Ты должен был ей отказать,- шепчу хрипло, скользя глазами вверх по его высокой фигуре.

Серый худи, широкая горловина, переходящая в капюшон, крепкая шея, дернувшийся кадык, гладко выбритый твёрдый подбородок, застываю на четко очерченных умеренно полных губах. Не могу выше...

– Наверно, это у вас семейное,- глухо отвечает Антон, пока я смотрю на его губы,- Впутывать меня в какую-то дичь...Ладно...

Он поворачивается ко мне спиной, и вместо его губ перед моим застывшим взглядом мелькает коротко стриженный затылок. Мощный импульс паники, и я подскакиваю со стула за ним.

– Антон, постой,- пальцы крепко обхватывают мужской локоть и тут же испуганно разжимаются. Пульс закладывает уши, ладонь печёт от мимолетного прикосновения, - Подожди...

Отступаю на шаг и всё- таки смотрю ему прямо в глаза. Ошибка. Вообще забыла, что сказать хотела. Стою и ресницами хлопаю, заливаясь удушливым смущением. Как дура...В его тяжелом взгляде, направленном на меня, мне чудятся обрывки прошлой ночи. Тело обмякает, по позвоночнику пробегают короткие чувственные токи. Кажется, я потеряла ощущение времени...

Понимаю это, когда Антон вопросительно изгибает бровь, показывая, что ждать, когда я на него насмотрюсь, ему надоело.

– Я...я...- мнусь, чувствуя себя застенчивым нескладным подростком, какой была в четырнадцать. Долговязая, худая, как некормленая курица...

– Антон...
– Голос совсем пропадает. Дрожит как листик на ветру. Ну, не смотри ты на меня так! Нетерпеливо...

– Ты же не обижаешься на меня?
– наконец выдавливаю из себя почти шепотом.

– Нет,- перебивает меня Палей слегка раздраженно и бросает быстрый взгляд на закрытую дверь.

Снова переводит серые глаза на меня. Я вижу, как расширены его зрачки, чувствую тяжелую ауру напряжения. Словно он с трудом выносит меня рядом.

– Правда?
– тихо уточняю. Не знаю, как вывести его на нормальный диалог.

Я хочу обсудить то, что было ночью. Хочу понять, что вообще происходит между нами. Но...я сгораю со стыда от таких разговоров и просто не могу.

– Правда, Лейла,- он так отстранен, что это физически больно.

Серебристый взгляд медленно ощупывает моё взволнованное лицо. И Антон уже мягче добавляет.

– Не бери в голову...

– Значит...- я собираю всю свою смелость и делаю шаг к нему, кладу холодную дрожащую руку на его талию, сминая плотную ткань худи,- У нас всё хорошо?

Антон коротко дергается от моего прикосновения. Вижу, как поднимается его грудная клетка от пары глубоких вздохов, почти чувствую жар. Сильнее нажимаю ладонью, пытаясь ощутить кожу сквозь толстовку. Губы приоткрываются, я делаю ещё один шаг к нему. Совсем близко. Легкие оккупирует его горьковатый запах, низ живота ноет. Веду ладонью вниз к бедру, ближе к паху. Пальцы жжет. Я вижу, что он возбужден. Я тоже...

Антон вдруг перехватывает моё запястье и с силой отводит от себя. Я тихо всхлипываю, хмурясь. Он так сжал, что делает мне больно. Дергаю рукой, пытаясь вырваться, но безрезультатно.

– Каких таких "нас", Лукум? Жить надоело?
– шепчет Палей зло, наклоняясь к самому моему лицу.

– Что?
– я в шоке раскрываю рот,- Но ты же...ты..???

– Что я?

– Я думала...- я захлебываюсь в потоке оторопелого возмущения и лихорадочных вопросов, атакующих меня,- Я думала...Да ты мне вчера сбегать предлагал! А теперь значит ничего "нет"???

– Да, предлагал. А ты отказалась. Нет? А как ты по- другому себе "нас" представляешь?

Антон подаётся ещё ближе ко мне. Так, что наши лбы почти соприкасаются. Перехватывает пальцами второй руки мой подбородок, не давая отвернуться от него. Я сглатываю, трясясь. Испуг от его неожиданной грубости вперемешку с никуда не девшимся возбуждением доводят меня до почти предобморочного состояния. Левое запястье уже ноет от стальной хватки. Только бы без синяков...

– В этом доме не может быть "нас" , Лукумчик,- его ласковый шепот у моего виска так не вяжется с грубыми прикосновениями.

Я неосознанно подаюсь головой к его губам. Хочется потереться как кошке и тихо жалобно замурчать.

– Даже бл..ть в этой стране не может быть. Понимаешь? Одно что-то выбирай...

– Я не могу... Не могу!
– чуть не плачу, прикрыв глаза, и все подаюсь к нему, пока лицо не зарывается в его худи. Его запаха и тепла сразу становится так много. По всему телу расползается трепетный жар.

Я думала, люди не так влюбляются. Я думала, ты можешь это остановить. Думала, ты можешь выбрать. Думала, должны быть какие-то объективные причины. Хотя бы одна. Я думала...

А теперь я просто стою и умираю от того, что могу зарыться носом в ЕГО толстовку.

– Ну раз ты не можешь- я выберу,- как-то совсем сипло произносит Антон.

Мужские пальцы отпускают мой подбородок и едва ощутимо проводят по волосам. А потом его тепла и запаха становится катастрофически мало, потому что Палей резко делает шаг назад, заставляя меня жадно качнуться за ним. Но я ловлю лишь пустоту.

– Давай, будто не было ничего. Слышишь?
– серые глаза болезненно мерцают, как бывает при сильной лихорадке.

По нервам прокатывается тошнотворная волна. Я часто моргаю. Пытаюсь осознать. Сердце, вместо того, чтобы биться, больно сжимается в рваном ритме.

– Как? Ты...правда...- голос уходит в фальцет, жестоко подводя,- Правда этого хочешь?

– Да, очень хочу. И это ты на меня...не обижайся...Прости меня, Лукумчик. Пожалуйста.

32.

Мадина обозвала меня предательницей, но я, сославшись на вспыхнувшую головную боль, по магазинам с ней так и не поехала. Я бы просто не смогла делать вид, что ничего не произошло, улыбаться, болтать и мерить вещи, до которых мне сейчас нет никакого дела...