Прости, но я люблю тебя

— Твоих родителей нет?

— Нет, по воскресеньям вечером они всегда уезжают ужинать, а потом в кино.

— Братья или сёстры?

— Нет.

— Тоже ушли?

— Я единственный ребёнок, — он нежно сжимает её руку. — Идём. Я тебе покажу, — он открывает дверь из орехового дерева, и они попадают в большую комнату, светлую и заполненную книгами хозяина комнаты. Он не даёт ей спросить «Ты много читаешь?», потому что всё равно сам ей задаст более важный вопрос. Долгий поцелуй, жаркий, глубокий похищает её разум.

А эта комната похожа на море, которое колышется летом, похожа на небо, которое наблюдает за двумя белыми облаками, преследующими друг друга. Голос Робби Уилльямса доносится из гостиной... и похож на ветер, когда тот говорит с деревьями и колышет их, говорит с ними издалека, хотя только что был рядом... «We are love don't let it fall on deafears. Now it's clear, we have seen heaven from here...» Рай – это просто комната парня, который играет в баскетбол и каждое утро разделяет с ней кое-что приятное, что-то со вкусом злаков и лесных фруктов. Рай – это тонкое синее покрывало на кровати, которое приглашает её стать лепестком, падающим на волны. И она чувствует себя лёгкой и немного напуганной, но счастливой быть здесь, принять это приглашение в путешествие, в которое они собираются отправиться вместе. Без дорог. Без сумок. Без карт и планов. Потому что в любви дороги и пейзажи каждый раз открываются сами. Потому что никто тебе их не покажет. Или, может, покажет. И его дыхание ведёт тебя. Говорит тебе, где повернуть. Где замедлиться. Где остановиться... И вновь двинуться в путь без страха. Филиппо смотрит на неё лежащую и такую прекрасную. И ему кажется, будто он никогда не видел, чтобы всего два глаза могли так светиться. Ему кажется, будто жизнь внезапно обрела смысл, и что всё, что он делал до этого дня, было сделано именно для того, чтобы они оказались здесь. В этом новом раю, рождённые быть счастливыми. В этой комнате. Он медленно приближается и ласкает её, чувствует, как её дыхание становится медленнее и глубже, она напугана, маленькая волна, потерянная в этом море, в которое они собираются войти.

— Я... никогда этого не делала... — тихо шепчет она ему.

— Я тоже.

— Это твой первый раз?

— Да... с тобой, — может, это правда, а может, и нет. Но ведь так прекрасно верить в счастье. И этот ответ стоит сотни, стоит тысячи ответов, стоит всего прошлого, которое уже неважно знать. Потому что когда занимаешься любовью, это всегда в первый раз, это всегда игра. Дилетта смотрит на него, а потом обнимает изо всех сил. Она чувствует себя защищённой, чувствует себя покорённой и любимой. А затем кровать превращается в лодку посреди волн. Спокойных, лёгких волн, волн, которые обволакивают. Волн, которые не пугают. Волн, которые уносят их на новый необитаемый остров, только для них двоих.

«Происшествия. Молодой Джино Базанни, более известный по прозвищу Сова, был тяжело ранен в перестрелке. Молодой человек был арестован ранее за кражу машин и незаконный оборот наркотиков. На этот раз он пытался совершить более серьёзное дело, внедряясь...»

Позже. Между дверью и шкафом повешена фотография огромной скалы, о которую бьётся море. Дилетта смотрит на неё. Улыбается. Филиппо гладит её по волосам, убирает их, освобождая от них её лицо и подставляя его свету. А потом нежно-нежно целует в щёку.

— Ты такая красивая после любви.

— Ты тоже. Видел?

— Что?

— Рифы.

Филиппо поворачивается. Он тоже смотрит на фото.

— Да, это фото я сделал, когда ездил в Бретань прошлым летом. Знаешь, её называют королём ветра. Можно лучом света с маяка проложить маршрут от Бреста[16] до Уэссана, из Трезиана в Плуарзель. Но мне понравились скалы. Твёрдые, сильные, всегда поддерживающие буйное море, и в конце концов они просто превращаются в часть этого моря.

Ещё один поцелуй в эти красные нежные губы, всё ещё полные любви.

— Ты думала об этом когда-нибудь? Рифы сопротивляются волнам, соли, ветру, но они позволяют придавать себе новый вид, меняют форму, со временем они становятся гладкими, им больше не нужны эти художники, они кажутся мягкими...

Дилетта опирается на него.

— Волны и скалы. Как любовь между людьми. Встречаются, выбирают друг друга, бросаются в открытое море.

Филиппо берёт её лицо в свои ладони.

— И ты, маленькая волна, занималась любовью.

Они обнимаются. Она смотрит на него, сильно его сжимает. И улыбается, спрятавшись в этих руках.

— Я так долго ждала, потому что боялась. И должна чувствовать себя такой идиоткой. Не говори, что я была права.

— Ты умница, что ждала меня. И что боялась. Но теперь ты будешь идиоткой, если не станешь наслаждаться нашим счастьем.

«Известный певец Фабио Фобия всё ещё находится под защитой. Он участвовал в драке, которая произошла в муниципальном клубе Тибуртины. По-видимому, в конце его концерта одна девушка из публики отвергла неуместное и настойчивое проявление внимания певца к своей персоне. Это послужило поводом для драки между молодым певцом и женихом девушки. Молодому человеку в драке повезло больше. Фабио Фобия всё ещё в больнице. А сейчас мы послушаем его последний сингл, который сделал певца финалистом в конкурсе молодых голосов Вилла Санта Мария в Абруццо: "Прости меня, ошибся, может, я, я вспомнил всё, что ты мне дала. Улыбки. Поцелуи. А теперь нам вместе не быть никогда..."»

Официант подходит с двумя пиццами с морепродуктами. Он уже принёс два стакана хорошо охлаждённого вина.

А Эрика смотрит на него.

— Я должна признаться тебе кое в чём.

— Давай.

— Ты офигенно пишешь. Ты составил мне неплохую компанию в последние недели. Я читала кое-что в твоём компьютере.

— Да ладно! Правда?

— Ты злишься?

— Нет. Честно говоря, человек пишет, чтобы это было прочитано, рано или поздно. И лучше всего, если это какая-нибудь незнакомка!

— Это интересно, потому что мне, наоборот, кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Наверное, потому что я читала тебя!

— И что тебе понравилось конкретно?

— Ну, например, многие из отрывков, которые у тебя в папке под названием «Мартин». Это твой артистический псевдоним, так ведь? Красиво. Да, там всё так красиво написано... я даже их записала в свой дневник. Эта последняя фраза, помнишь: «И в миг, когда он осознал это, сознание оборвалось». Чёрт возьми, она великолепная!

Стефано замирает в молчании. Отламывает немного пиццы. Но у него странное, смеющееся выражение лица. Эрика продолжает.

— Была ещё одна папка, которая называется «Последний закат». Так вот, мне кажется, что там всё самое лучшее от тебя. Там очень красивые отрывки! Но это ты ещё не закончил, правда?

Стефано перестаёт есть. Кладёт вилку на огромное белое блюдо. Берёт свой стакан и делает глоток пива. А затем начинает смеяться.

— Что случилось, что я такого сказала?

— Нет, ничего... просто ты меня рассмешила!

— Что?

— Ладно. «Мартин» это не мой артистический псевдоним. Я назвал её так из-за «Мартина Идена». И то, что ты прочитала в той папке, это мой перевод новеллы Джека Лондона, которая так и называется.

Тишина.

— Тот, о котором нам говорили в школе...

— Да, он самый. Собираются выпустить современную версию, и мне заказали перевод, а ты... Ну, к счастью, ты её сохранила, у меня бы никогда не получилось сделать всё заново, если бы ты не вернула мне ноутбук со всей работой, которую я проделал.

— Серьёзно, это был Джек Лондон?

— Ещё как серьёзно. Я должен перевести ещё и следующий рассказ, «Межзвёздный скиталец».

— Эх, вот я дала маху, думала, что это написал Мартин Иден. Но ты ведь мог написать, как есть, да?