Прости себе меня

Глава 42

Егору показалось, что в какой-то, почти неуловимый момент, она подалась вперёд. К его губам. Невесомо и неуловимо. Но ему хватило этого мгновения, чтобы ухватиться за него.

Говори. Говори, сколько тебе влезет, Муха. Жужжи. Похер.

Даниэла отпрянула, когда его зубы цепко схватились за её нижнюю губу. Сомкнулись на ней, простреливая острой и неожиданной болью.

— Остановись, Егор, — Дани рваным движением вскинула руку, пытаясь дотянуться до своего телефона, который ранее кинула на кровать. Вот-вот...

Но он опередил её. Дотянулся быстрее, и одним махом сбросил мобильный на пол. Тот глухо ударился о густую ворсу ковра.

— Перестань, — моментально перехватил её руки, бросившиеся в атаку, — уймись, Муха!

Замер над ней, всматриваясь в испуганные глаза. Зарываясь в них. Утопая и пытаясь отыскать в них что-то, чем после сможет себя оправдать. Она хочет его? Хочет. Его нутро вопит об этом. На уровне инстинкта. Это ощущается кожей и неровным строем мурашек от взгляда напротив.

— Если это правда, — сглотнула ком и машинально облизала губы. На них был его вкус. Терпкий, горький. Со сладковатыми нотами на кончике языка, — то, что ты рассказал... ты же знаешь, как это больно, Егор, — прерывистое дыхание заставляло её голос мелко вибрировать, — ты знаешь, как сильно это убивает. И делаешь это снова и снова...

Егор заметил блеск в цветущей зелени её глаз. Они были такими сочными и яркими при свете дня. Можно было бесконечно смотреть в них. Но... он не мог. Взгляд невольно спускался к её губам. И он переставал слушать.

Она была так права... и осознание этого наживую вспарывало ему брюхо, выворачивая наизнанку. Вынуждая давиться и ловить херов воздух дрожащими губами. Такими же дрожащими, как и у неё. Но... остановиться? Что за дичь? Что за ересь? Это не к нему. Не по адресу. Он привык идти по головам, и она не станет исключением. Не станет. Нет. Даже думать об этом не смей, Егор...

Резким движением, он залез рукой под её футболку. Пальцами второй руки стиснул тонкие запястья, чувствуя под ладонью хрупкие косточки. Девчонка завопила. Сука! Сука, да что с тобой не так!

Бросил футболку и схватившись пятернёй за её лицо, дёрнул на себя. Так сильно, что едва не свернул ей шею.

Чёрт! Блять. Прости...

— Это последний раз, Муха. Последний. И я оставлю тебя в покое. Слышишь?! — почти рычал ей в губы, силясь понять, дошли ли его слова до девушки. Кажется, она даже не видела его. Взгляд потерянный. Пелена перед глазами. Тяжёлое дыхание и биение пульса под его пальцами. — Ты меня слышишь, Ксенакис?

Ослабил хватку и большим пальцем провёл по полным и раскрасневшимся губам. Туда и обратно, стирая пару слезинок, скатившихся вниз.

— Один раз, — повторил, не веря в то, что вообще произнёс это вслух.

От её потерянного вида, во рту всё немело. От ощущения соли на собственных губах. От принятия самого себя. Монстр. Чудовище. Тварь. Ничем не лучше Олега...

— Я не прощу себе, — невнятно произнесла девушка, сдерживая дрожащий подбородок, — тебя... Не прощу себе это. Ты раздавил меня, Егор. Раздавил...

— Я не хотел, — мотнул головой, и на миг закрыл глаза. Хотел. Чёрт! Он хотел этого с того самого дня. Жаждал, чтобы она была такой же раздавленной, как и он сам.

— Ты обманешь меня. Ты всегда обманываешь, — дёрнула головой, сбрасывая с себя его ослабленные тиски. — Ты врёшь...

Даниэла уже не сдерживала слёз. Смотрела ему в глаза, роняя солёные капли. Они были свидетельством её перелома. Было бы глупо скрывать. Он и так это знает.

— Я никогда тебя не обманывал, Даниэла. Никогда. Просто... — склонился к её лицу и губами коснулся влажной дорожки, собирая кончиком языка солёную росинку, — просто не оправдывался.

Вряд ли она сейчас могла внять его словам. Как и он. Её просьбы и мольбы были бесцеремонно отодвинуты на второй план. Его желание — прежде всего.

Пока Дани ловила воздух дрожащими губами, Егор втиснул колено между стройных ножек. Поднял его выше, упираясь им в промежность и слегка подтягивая девушку. Выше... Что бы можно было губами дотянуться до груди. До острых маленьких сосков, натягивающих тонкую ткань.

— Я сегодня же всё удалю, Даниэла. Абсолютно всё. Клянусь тебе. Я оставлю тебя. Больше не приближусь. Даже в глаза не посмотрю, пока ты не позволишь...

Ну же, Муха. Соглашайся. Я не хочу снова делать тебе больно.

Это давно перестало мне нравится.

Егор дышал через рот, хватая губами выдыхаемый ею воздух. Жрал его, понимая, что насытится им невозможно. Ему ОНА нужна. Быть внутри. Чувствовать. Сминать плоть. Входить настолько глубоко, насколько это возможно. Чтобы, сука, челюсти сводило. Чтобы болезненной судорогой контузило ноги. Чтобы дышать было нечем. Совсем.

Она молчала. Подобрала губы, впиваясь в них зубками. Тяжело дышала, прожигая его тёмную радужку тлеющим пеплом своего страха.

— Мне страшно, — её шёпот. Глухой и звонкий одновременно. Он будет ему сниться. После.

— Я не сделаю больно, Дани.

Дани. Кажется, сейчас её имя звучало так естественно, как никогда раньше. Словно сотканное из тысяч шёлковых нитей. Они скользили по его языку. Сладкой патокой лились, оставляя на губах медовый вкус.

Не мог больше ждать. Казалось, что затяни он это ещё дольше, и момент будет упущен. Её "да" он прокрутил в своём уме. Заочно. Убрал руку от лица и мягко, плавно, почти невесомо прочертил кривую дорожку по шее, задевая сонную артерию и обрисовывая ключицу. Касаясь губами тонкой косточки и кончиком языка повторяя её форму. Такая сладкая.

Даниэла резко вдохнула. Дёрнулась, подаваясь вперёд. Теперь наверняка. Неровное дыхание заставляло её грудь резко вздыматься, а после так же резко опускаться. Задыхалась. Так же, как Егор.

Девчонка боялась взбрыкнуть. Даже сейчас, когда он поклялся не делать больно. Но стоило ей запротестовать, и каждый раз их близость была болезненной и удушливой. Каждый раз она шипела, кусая свой маленький кулачок. Каждый раз он опускал её на колени, заставляя чувствовать себя униженной.

Дани закрыла глаза, надеясь успокоиться. Не смогла сдержать тихий скулёж, когда его пальцы проворно развязали узелок на её джоггерах. Спешно стягивая их по бёдрам вниз. Она ощутила холод и, поджав ноги, попыталась закрыться от него. Но Егор, перехватив её под колени. Снова потянул на себя, забираясь сверху. Нависая над ней огромной хищной птицей. Подмял под себя, обвивая тонкую талию крепкими руками и приподнимая девушку. Отрывая её спину от кровати и припадая губами к груди. Сквозь ткань футболки обхватил тугой сосок, с жадностью втягивая тот в горячий рот. Языком ударил по острой бусине, обвёл ореолу и едва не спятил, когда она зарылась пальчиками в его волосах. Не так, как прежде. Это было иначе.

И, плевать на то, что это лишь очередная договорённость. Очередной шантаж и отсутствие выбора. Она не сопротивляется. Она хоть и нехотя, но отвечает на его ласки. Да. Именно ласки. Всё не так, как раньше.

Смял футболку, задирая ту. Обнажая соблазнительную грудь и прижимаясь губами к голой коже. Гладкой и сладкой. Дико. Жадно. Облизывая соски и кусая нежную плоть. Срываясь на рычание и прерывисто дыша. Обжигая. Покрывая раскалёнными поцелуями бархат её тела.

Срываясь в пропасть этой неизбежной, преследующей его день и ночь похоти. Опускаясь на колени перед ней. Вылизывая. Ниже. Живот. Мягкий и подрагивающий от малейшего прикосновения. Языком нырнул в небольшое углубление пупка и тут же почувствовал под ним рябь мурашек. Тихий стон. Тянущее томление, сводящее спазмом низ живота.