Прости за любовь

— До вечера, Оля.

Забираю покупку, забираю свою девчонку и покидаю магазин.

— Тормози. Надень-ка это, — говорю ей снаружи.

— Марсель, — Тата настороженно на меня смотрит.

— Давай, ледышка, ныряй, — отдаю ей на примерку недавнее приобретение.

— У меня есть перчатки.

— И где?

— В чемодане.

— Содержимое твоего чемодана давно растащили турки.

— Нет! Он уже в Москве. Нужно забрать из аэропорта.

— Как ощущения? Удобно?

— Да.

— Клёвые же? Смотри, как офигенски сели!

— Без меня подобрал…

Явно очень удивлена. Да и сам я не меньше.

— Прикинь, как я угадал! Тютелька в тютельку.

Качает головой, вздыхая, хотя по реакции вижу, что перчатки ей реально нравятся.

— Теперь не будешь мёрзнуть.

Она обнимает меня и тихо благодарит.

— Давай что-то посущественнее слов, — пальцем маню к себе.

— Мы посреди улицы, Марсель, — напоминает, застеснявшись.

— И чё? — прижимаю к себе.

— Это не…

Некультурно. Неправильно. Неподобающе. Или что там ещё с этим дурацким не?

Целую её мягкие, розовые губы.

Прикрываю глаза от удовольствия, разливающегося патокой по телу, когда она, не взирая на смущение, отвечает на мой поцелуй нежно и не менее страстно.

Это необыкновенно чувствуется, чёрт возьми! Невероятно. Незабываемо. Нереально хорошо. Настолько хорошо, что отключается мозг. Уходит боль. Забываются проблемы, переживания.

По ходу, я отыскал своё волшебное лекарство от всего. Ну или почти от всего…

— Тут кругом люди, — ловко уворачивается, подставляя скулу.

— Плевать на них.

Никого, кроме неё, не вижу.

— Перчатки мне купил, а сам без шапки, — трогает мои волосы.

— Я их не ношу.

— Заболеешь и не сможешь петь.

— Не велика потеря.

— Ещё как велика! Ты пригласил ту девушку на концерт? — интересуется будто невзначай.

— Её и сестру. Кстати, про концерт. В пять собираемся с пацанами. Я просил Горина о встрече.

— Судя по всему, разговор будет не из приятных? — предполагает осторожно.

— Стасу он точно не понравится.

— Что ты собираешься сказать ему?

— Что я ухожу из группы.

*********

В обозначенное время стрельнуться не получается. Собраться всем вместе выходит только после саундчека, уже перед концертом.

На этой встрече присутствуют: Олег Батурин, совладелец лейбла, Горин, Илона и пацаны.

— Слушай, Вебер, в свете последних событий, начинаю верить в эту твою теорию относительно Ретроградного Меркурия, — невесело усмехается Стас.

Она пожимает плечами.

— Что тут у вас происходит, молодёжь? — переводит взгляд с меня на подразукрашенного Ромасенко.

Хера се, у него синячище на пол морды!

Но сам виноват.

— Чё с лицом? — интересуется Олег.

— Споткнулся и упал с лестницы, — цедит тот в ответ.

— Упал, — повторяет за ним Батурин, глядя при этом на сбитые костяшки моих пальцев. — Ты как с такой рожей выступать собираешься? Вы чё, дебилы совсем? По-другому свои проблемы решать не можете? Язык на что вам дан? — уже ко мне обращается.

— Сами как-нибудь со своими проблемами разберёмся.

— Пока, Абрамов, у тебя получается их только создавать, — подъёбывает язвительно. — Сегодня на концерте опять бухим-обдолбанным планируешь выступать, гений ты наш?

— Он трезвый, Олег.

— Пока трезвый, Стас.

— Я больше не пью и не употребляю, — сообщаю сквозь зубы.

— Правда? И давно? — усмехается.

— Олег, не надо, — встревает в наш диалог Илона.

— Ты рот закрой вообще, защитница, и скажи спасибо, что не выкинули тебя за все твои…

— Нормально с ней разговаривай, — перебиваю.

— Не то что?

— Тоже споткнёшься, — предупреждаю, припечатывая взглядом.

— Марсель…

— Охреневшие они у тебя, Стас. Вконец.

— Выкидывать меня смысла нет, Олег, я итак дорабатываю крайние дни, — сообщает девчонка.

Вот так. Даже не сказала мне.

Пацаны, судя по реакции, не в курсе.

— В смысле? — недовольно хмурится Батурин, только что выставлявший её вон.

— Собственно, это новость номер один, — вздыхает Горин.

— Причины?

— Личные.

— Я тоже ухожу, — заявляю следом.

— А это новость номер два, — констатирует Стас.

— Издеваетесь? Тебе, Кучерявый, моча в башку от популярности ударила? Забыли, кто вы и из какой дыры исключительно благодаря лейблу вылезли?

— Давайте мы все успокоимся.

— Успокоимся? Твои подопечные подрывают мне репутацию и срывают контракты!

— Мой заканчивается в этом году. Я ничего никому не срываю. Просто иду дальше своей дорогой.

— Своей дорогой? А она у тебя есть, моя дорогая?

— Концертный директор — востребованная должность в нашей сфере. Без работы не останусь.

— Ты смотри-ка, как заговорила. «В нашей сфере», «директор»… Почувствовала себя, блядь, ценным работником?

— Она и есть ценный работник, — заступается за подругу Паша.

— Это действительно так, — соглашается с ним Горин.

— А в чём особенная ценность заключается? Сосёт она, что ли, вам по очереди?

Ну всё, урод!

Подрываюсь со своего места. Через стол хватаю его за грудки.

— Марс!

Не успевают среагировать, как и в случае с Ромасенко. Батурин получает по хлебалу до того, как меня оттаскивают назад.

Валится со стула.

— Всё, тихо-тихо! — передо мной вырастает фигура Илоны. — Он того не стоит, Марсель. Просто обиженный мужик. Не надо.

— Слышь, охренел руки распускать? — Батурин, поднимаясь с пола, прижимает ладонь к носу.

На один разбитый теперь больше. Принял эстафету, сука.

— Я тебя предупреждал.

— Нарик грёбаный! Посмотри на себя! По тебе рехаб плачет! Неадекват!