Просто была зима…
Шрифт:
– У тебя ведь самореализация, – напомнила Славяна на случай, если мать позабыла, – у тебя на меня нет времени.
– На то, чтобы надрать тебе задницу, я найду время! – ласково пообещала мать.
– А есть другие альтернативы? – осведомилась Славяна.
– Есть. Репетитор по французскому и математике.
Славяна нехотя кивнула – ладно, договорились, пусть будут занятия с репетитором.
– Репетиторов найму, надеюсь, они тебя подтянут. Кстати, завтра я уезжаю в командировку на три дня, еду оставлю в холодильнике, – предупредила Лиза.
Славяна усмехнулась:
– Вы с отцом не иначе сговорились?! Вчера он уехал в командировку, теперь ты…
…Ее родители разошлись год назад. Формально Славяна осталась жить с матерью, но когда мать уезжала в рабочие командировки (а это случалось часто), девочка переезжала жить
Перед тем как уйти из комнаты, мать напомнила Славяне, что та должна взяться за ум, потому что «с твоими тройками ты неминуемо станешь дворником и будешь мести дворы с утра до ночи долгие-долгие-долгие годы». О-о! – застонала Славяна: вот это фирменное, материнское причитание «про дворников» было самым ненавистным и набившим оскомину! Как же ее все – решительно все! – достало!
Ну да, правда – в последней четверти она и впрямь скатилась на тройки, но ведь тому есть причина, есть. Между прочим, в начальных классах девочка училась хорошо, но в этом году… Дело в том, что пару лет назад у нее стало портиться зрение и ей выписали очки. И если в краснодарской школе Славяна носила очки без всякого стеснения, то в новой школе, в Приморске, после того как одноклассники стали дразнить ее «четырехглазой», перестала носить очки (втайне от родителей). А поскольку без очков уже ничего не видела даже с первой парты, то быстро запустила материалы по многим предметам. Она, конечно, переживала свой новый статус «троечницы»; в новой школе у нее вообще нашлось много поводов для переживаний. Особенно невыносимо ей стало месяц назад, когда отца избрали мэром Приморска. С тех пор девочке стало казаться, что на нее все пялятся, будто она голая, и тычут в нее пальцами: смотрите, это дочь нашего мэра Степана Тришкина, и она очень-очень тупая!
Вот получить ярлык «тупой» Славяне стало бы обидно, а потому в школе она теперь демонстративно напускала на себя умный, гордый вид, на переменах держалась особняком и читала исключительно «умные» книги – за последний месяц ей попалось, например, несколько взрослых «культовых» книг (не сказать, что из них она вынесла что-то особенное, кроме того разве, что мир принципиально непостижим).
Впрочем, в этот вечер ей захотелось чего-то совсем другого. Девочка достала из шкафа свою любимую детскую книгу – «Волшебную зиму» Туве Янссон и погрузилась в сказочную сагу о муми-троллях. Рядом с книгой она положила учебники (в случае, если мать вернется, можно сделать вид, что ты фанатично учишь французские артикли или, как больная, чертишь параллелепипед). В ногах у Славяны на собачьем коврике мирно посапывал пес Цыганок (клубок черной шерсти, глаза как две коричневые пуговицы, хвост бубликом).
…Цыганок в семье появился, когда они жили в Краснодаре. Как-то на улице за Славяной увязался щенок, да и пошел за ней до самого дома. Славяна притащила его в квартиру, спросила маму Лизу: можно? Мама Лиза покачала головой: категорически нет! И Славяна сникла. Щенка пришлось отнести на улицу. Всю ночь девочка проревела, а утром, выйдя из дома, увидела щенка во дворе, тот никуда не ушел, так и сидел под кустом. Тогда Славяна кинулась к отцу – он был последней надеждой. «Пожалуйста!» По лицу отца стало ясно, что собака не входит в его планы, и Славяна пустила в ход последнее оружие – заплакала. Отец сморщился, как от зубной боли, и махнул рукой: ладно, пусть остается, усыновляю.
С тех пор прошло много времени. Цыганок вырос, а родители Славяны развелись.
…И вот сейчас Цыганок спал на коврике, а Славяна читала про муми-троллей. Дойдя до самых «снежных» описаний, она взгрустнула: жаль, что в Приморске не бывает снега. Снег был ее самым прекрасным воспоминанием детства – того периода, когда она гостила у бабушки в Сибири. Славяна помнила, какой он белый, искристый и что когда его много и он наплывает облаками – это счастье. Но вот в Приморске снега нет даже на Новый год, и ни у какого самого мастеровитого Деда Мороза его не выпросишь…
Шелест страниц, сопение собаки… На Муми-долл опустилась долгая-долгая зима, дом муми-троллей занесло снегом, и до весны было еще так далеко…
На середине книги Славяна заснула.
Ей снилась зима, занесенный снегом двор, посреди которого стоял грустный-грустный дворник, который когда-то плохо учился в школе.Первое, что увидел Андрей Жданов, когда самолет, на котором он возвращался из Азии, подлетал к Москве, – был снег. Спускаясь по трапу, Андрей с наслаждением втянул московский морозный, снежный воздух. Когда три недели назад он улетал из Москвы на съемки в Азию, снега в Москве еще не было, ну а в Азии, понятное дело…
Такси летело по заснеженной Москве. Город был весь укутан в сугробы. Пожилой, усталый таксист, отвозивший Жданова домой, проворчал, сетуя на затяжные снегопады; что они там, наверху, с ума посходили?! Уже тонну снега на нас сбросили! И высказал гипотезу, что в нынешней непогоде виноваты американцы. Услышав про американцев, доселе молчавший и посмеивавшийся в усы Жданов (в Азии он зарос, как черт) не выдержал и спросил, какая есть связь между американцами и русской непогодой.
Таксист, от волнения чуть не выпустив руль из рук, закричал:
– Дак это же очевидно! Американцы поставили на Аляску свою установку хрен знает каких мощей, которая нас накрывает, ядреный корень, и портит нам климат!
Жданов снова тихонько засмеялся в усы: ну дела! У него было хорошее настроение человека, вернувшегося домой с чужой стороны, и настоящей русской зиме он был рад, и Москве, уже украшенной к новогодним праздникам, и особенно снегу. Со снегом у оператора Жданова всегда были особенные отношения, Андрей любил снимать снег. Режиссер Михаил Седов, с которым Андрей делал свой последний художественный фильм, даже сказал, что благодаря операторской работе Жданова в их фильме главным героем является снег и что Жданову удалось показать какую-то особенную «архитектуру» снега. Андрей не очень понял, о чем говорил Мишка – любитель красивых, но зачастую бессмысленных выражений, однако звучало хорошо – архитектура снега. Кстати, за тот фильм ему дали премию на кинофестивале, отметив лучшую «операторскую работу».
Ехали долго. Андрей смотрел на снег через автомобильное стекло, можно сказать, изучал будущую натуру (на январь у него были запланированы съемки научно-популярного фильма о кристаллографии). Наконец такси остановилось у его дома.
Андрей зашел в свой двор и вдруг увидел, что подъехавший к подъезду «Мерседес» задел его джип, стоявший на принадлежащем ему парковочном месте. Жданов подошел к своей машине и оглядел бампер; скандалить он не собирался, но полагал, что неумелый водитель хотя бы извинится. Однако дамочка, выскочившая из «Мерседеса» (Жданов узнал в ней соседку, жившую этажом выше, – актрису Ольгу Искру), судя по всему, извиняться не собиралась. Вместо того эта дурная баба прицепилась к нему и закатила форменную истерику. Жданов даже плечами пожал: истеричка! А впрочем, что с нее взять – актриса! Все актриски – истерички, уж ему-то, когда-то женатому на актрисе, этого не знать! Ишь, как беснуется! Красивая, но такая дура, прости господи… В этот миг блондинка зашипела, как бешеная кошка – ух, злющая! И Жданов поспешил уйти – что с дурой связываться?
…В квартире было тихо; его любовница Соня уехала в Петербург на пару дней и должна была вернуться завтра. Андрея встретил только кот, замурлыкал, потерся об ноги. Жданов положил камеру, прошел в гостиную и сел за пустой стол.
Радость возвращения быстро гасла. В последние три года он мотался с кинокамерой по всему свету, потому что не мог надолго оставаться в Москве. Он словно бежал от себя, надеясь заглушить застрявшее в душе чувство обиды и горечи, не отпускавшее его после развода с женой и разрыва с Седовым – гениальным режиссером, на пару с которым они сняли свои лучшие фильмы. Тогда, три года назад, Жданов переживал не лучший период жизни: стал выпивать, ушел из кино, перестал видеть смысл в чем-либо. И позже, дойдя до предельной, критической точки, чтобы как-то вытащить себя из болота уныния и отвлечь от алкоголя, намеренно выбрал деятельность, связанную с длительными рабочими командировками, мотался по всему свету и снимал авторское документальное кино. Теперь его жизнь – сплошная география, сегодня он в Азии, завтра – в Африке, а через месяц судьба занесет его на Крайний Север снимать фильм о кристаллографии. В таком образе жизни Жданов находил очевидные плюсы, потому что дома он начинал быстро скучать. Вот и сейчас – вроде только прилетел, а, кажется, уже хандра подступает…