Просто была зима…
Шрифт:
И так – работа, работа, ничего, кроме работы. Какие там спа-салоны, посиделки с подругами, вечеринки?! Ничего подобного, на это нет времени. И, разумеется, никакой личной жизни. Ну а что – Гарик, что ли, личная жизнь?! Да ну, я вас умоляю… Гарик – это так… Секс три раза в неделю (говорят, он нужен для здоровья). А на серьезные отношения она не подписывалась – потом… как-нибудь потом, когда популярность пойдет на убыль и Ольга сможет позволить себе расслабиться (в идеале – когда выйдет на пенсию!). Так что ее жизнь – четкий график, как маршрут поездов в РЖД (отлажено, расписано, согласовано), и однако же в этой идеальной схеме вдруг случился какой-то сбой, все пошло не так. Неожиданно все поезда, вопреки установленному маршруту следования, летят
Ольга посмотрела на старшую сестру едва ли не с ненавистью, как когда-то в детстве:
– А ты думаешь, Таня, у меня не было причин поступить так, а не иначе?! Если хочешь знать, я сбежала в Москву не из-за своей стервозности или капризов, а ради… мечты. Ну не смогла бы я жить, не став актрисой! Я бы сдохла в вашем Приморске от тоски!
Ольга и впрямь считала, что если у нее есть какие-то оправдания, так это то обстоятельство, что она в свое время уехала в Москву ради высокой цели – стать незаурядной актрисой, и ради любви к профессии (потому что вся ее жизнь – служение искусству).
– Что же, Оля, – вздохнула Татьяна, – я рада, что мечта твоя исполнилась, что ты реализовалась в любимом деле, рада, что у тебя все хорошо.
Примиряющие слова сестры, как ни странно, вызвали у Ольги сильное раздражение (Татьяна, как когда-то в детстве, проявляла унизительную «снисходительность»). Не выдержав, Ольга буркнула:
– Рада?! А в душе, небось, считаешь меня последней сволочью?! Небось, думаешь, что я украла у тебя судьбу? Славу, деньги, яркую столичную жизнь?! Может, это ты должна быть на моем месте?!
Татьяна растерянно пожала плечами.
– Да хочешь, давай поменяемся?! – в запале выкрикнула Ольга. – Хотя бы месяц побудь в моей шкуре?!
То ли Ольга в этот вечер выпила слишком много коньяка, то ли ее действительно так «допекла» собственная жизнь, но сейчас ее несло, и внезапно пришедшая в голову идея вдруг захватила Олю.
– Ты о чем? – не поняла Татьяна.
– Чего непонятного? Я предлагаю тебе сыграть в интересную игру под названием «Перемена участи». Давай вернемся в ту точку прошлого, где наши пути разошлись, и на три недели – скажем, до Нового года, поменяемся местами и судьбами, используя наше внешнее сходство!
– Ну и как ты это себе представляешь? – Татьяна смотрела на сестру с изумлением.
Оля немедленно разъяснила свой план. Татьяна останется в Москве (квартира, документы и звездный статус актрисы Искры прилагаются), а Ольга поедет в Приморск, будет жить в квартире Татьяны и попытается подстроиться под обычный уклад ее жизни.
– Ты серьезно, Оля? – Серые и без того большие глаза Татьяны от удивления стали огромными – в пол-лица.
– Ну что ты вытаращилась? – усмехнулась Ольга. – Я предлагаю тебе интересный эксперимент. Попробуем пожить жизнью друг друга! Ты – моей, я – твоей. Ты ведь хотела стать актрисой? Так вот тебе роль – сыграй Ольгу Искру! А я сыграю тебя!
– Я не хочу, – поежилась Татьяна. – Зачем все это?
– Мне это нужно, – вдруг разом стала серьезной Ольга, – зачем-то нужно. Да и тебе, думаю, будет полезно разобраться со своей жизнью, взглянув на нее, так сказать, со стороны.
– Но у меня работа, дела! – спохватилась Таня.
– Отмени!
– Что ты, я не могу, – испугалась Татьяна. – Я подведу людей!
Ольга поморщилась: о, узнаю ответственную Таню! Она и в детстве была такой! Чтобы успокоить сестру, Оле пришлось сказать, что неотложные дела в Приморске она попробует исполнить сама. Это несколько успокоило Татьяну, правда, она тут же озаботилась другим вопросом: а разве она сможет сойти за сестру? Ольга махнула рукой: да конечно!
– Ну, снимешься в паре телепрограмм, отработаешь за меня на съемочной площадке – пустяки! Да что ты так пугаешься?! Может, еще и не понадобится! И к тому же, если возникнут какие-то сложности, говори всем, что попала в аварию, мол, стукнулась башкой, и теперь временами
находит затмение – ничего не помню и все такое. А потом мы с тобой постоянно будем на связи, если что – все обсудим. Ну? Решайся, сестра! – настаивала Ольга.Татьяна долго молчала, наконец выдохнула:
– Ладно. Я согласна.
Три командировочных дня в Москве оказались насыщены до предела: деловые встречи, переговоры – с утра до позднего вечера. Ни сил, ни времени на то, чтобы просто погулять по Москве, у Степана Тришкина не было. Лишь в последний день служебной командировки ему удалось выкроить время для себя – несколько часов до вечернего поезда, на котором он должен был вернуться домой в Приморск.
А куда идет человек в Москве, если у него есть всего несколько часов? Правильно, Степан Тришкин пошел на Красную площадь. Сначала, впрочем, он заглянул в знаменитый торговый центр ГУМ, чтобы присмотреть подарок для своей двенадцатилетней дочери Славяны, но в помпезных бутиках главного магазина страны с их заоблачными ценами Степану не удалось найти ничего подходящего. Зато в ГУМе у фонтана продавали отличное мороженое, то самое, легендарное, которое Степан помнил с детства. И хотя мороженое он покупать не стал, у фонтана мужчина все-таки присел на лавочку. Взрослый, сорокалетний дядька, замотанный министерствами, отчетами и грозным зверем под названием «бюджет», приобняв свой портфель, набитый важными документами, сидел и вспоминал, как на этом самом месте, тридцать с лишним лет назад он наворачивал мороженое – один стаканчик за другим. Та детская поездка в Москву вдруг припомнилась ему во всех подробностях.
…В ту зиму Степану исполнилось восемь. Вместе с родителями он жил на севере, в маленьком городе, где зима, кажется, длилась большую часть года. В конце декабря отец Степана отправился в Москву в командировку и, к великой радости мальчика, взял его с собой. До Москвы ехали поездом, в вагоне отец читал Степану повесть Гайдара «Чук и Гек». И это было абсолютное счастье – ехать в купе, пить горячий чай в гремящих подстаканниках под стук колес, слушать хрипловатый голос отца: «Большие и маленькие колокола звонили так: тир-лиль-лили-дон! Тир-лиль-лили-дон!
Чук с Геком переглянулись. Они гадали, что это. Это в далекой-далекой Москве, под красной звездой, на Спасской башне звонили золотые кремлевские часы. И этот звон – перед Новым годом – сейчас слушали люди и в городах, и в горах, в степях, в тайге, на синем море… И тогда все люди встали, поздравили друг друга с Новым годом и пожелали всем счастья».
А потом была зимняя Москва, торжественная Красная площадь, гумовское мороженое, заснеженный Александровский сад, рубиновые звезды Кремля, новогодний подарок отца – билет на кремлевскую елку! И снова ощущение абсолютного – до горизонта – счастья.
…Степан вздохнул: с чего он сегодня так разволновался? Здоровый мужик, занимающий солидную должность – как-никак мэр города, отец взрослой дочери, а расчувствовался, как мальчишка… Отставить сантименты! – приказал себе Тришкин и потопал на Красную площадь.
Рубиновые кремлевские звезды сияли так же, как во времена его детства. Площадь засыпал снег. Остановившись под курантами Спасской башни, Степан позвонил дочери в Приморск, но Славяна не ответила, отделалась коротким SMS, мол, она сейчас в школе и разговаривать не может. Степан с нежностью (всякий раз, когда он думал о дочери, его переполняла нежность) подумал: как она там? Он вспомнил, как нахмурилась Славяна, когда он сообщил ей о том, что уезжает в Москву, и как она просила его остаться. Он твердо сказал, что должен ехать и, значит, нечего обсуждать; а чтобы смягчить суровый тон, шутливо спросил, что ей привезти из заморских странствий. «Аленький цветочек!» – отозвалась на шутку Славяна, и отец увидел, что в уголках ее темно-зеленых глаз блеснули слезы. Он обнял ее и сказал нарочито строго: ну-ну, будет… Да, вот эту бесконечную нежность к дочери он прятал под маской суровости и сдержанности.