Просто друг?..
Шрифт:
— Если не поднимешь голову — я снова тебя отошью, — пригрозила Сакура, прекратив гладить волосы мужчины.
— Ты и так меня отошьёшь, — справедливо заметил он, пожав плечами, так и не убирая головы с её груди.
Сакура тяжело вздохнула: опять он начал эту тему. Казалось, что она уже так люто приелась, что даже одно упоминание о ней было отвратительным. Девушка опустила глаза, с жалостью покосившись на мужчину. Он так и лежал на её груди, крепко прижимая к себе за талию, но при этом не предпринимал больше никаких решительных действий, что Сакуре нравилось. Она любила, когда он был рядом с ней, — с ним было тепло и спокойно, и даже сейчас, в такой накалённой обстановке после его слов, девушке было с ним хорошо: Учиха был не из тех людей, кто станет кричать
— Сильно голова болит? — поинтересовалась тихо и осторожно Сакура, посмотрев на него.
Её рука принялась снова гладить его волосы, постепенно спускаясь к чувствительному уху: слегка сжала мочку, погладила кончиками пальцев заднюю сторону, очертив ласковыми прикосновениями нежную кожу и будто раздразнив его ещё больше. Сакура спустила тёплую ладонь к сильной шее, принявшись гладить её кончиками пальцев. Ощущение бархатистости мужской кожи под ней вызывало слабое желание сильного тела, сидящего рядом с ней, пусть она и не хотела себе в этом признаваться. Нижнюю губу Сакура поспешила закусить с внутренней стороны, чтобы не сказать чего-то лишнего и снова не послать Саске куда-нибудь далеко и надолго.
— Поаккуратнее с прикосновениями, — усмехнулся Учиха, приоткрыв глаза.
Широкая мужская ладонь поползла ниже, к округлому бедру девушки, и Сакура посмотрела в ту сторону, понимая, что того, что не должно случиться, ей явно уже не избежать. Сколько бы она не утешала себя присказкой о том, что он просто друг, — всё было бесполезно. Внутренне девушка понимала, что Саске далеко не просто товарищ — этот мужчина привлекал куда больше и вызывал желание не только обнять его и поцеловать в щёку. Его рука снова поднялась к узкой талии девушки, крепче прижав её к себе. Ему хотелось сделать контакт более близким, а Сакуре, наоборот, хотелось отдалиться от мужчины, чтобы не причинять ему боль и новые душевные страдания.
— Сам себе скажи, — заметила девушка, улыбнувшись.
Но сейчас она была счастлива, когда он прикасался к ней.
— Сам себе скажи, — сделав голос тоньше, он передразнил её, и Сакура искренне засмеялась, пусть и тихо.
Сакура улыбнулась, снисходительно покачав головой, чувствуя, что груди стало легче: вес, который придавала голова Учихи, куда-то пропал, однако девушка не могла его видеть. Тут же что-то тёплое стало подниматься по её шее вверх, и только спустя мгновение Сакура поняла, что это кончик его носа. Он, казалось, оставлял за собой невидимую горячую дорожку воздуха, тянущуюся от плеча к шее, и девушка выдохнула, не удержавшись. Внизу живота начинал скапливаться один большой и знакомый ком: жаль только, что просто так он не размотается, — для этого нужны были усилия с обеих сторон.
Девушка закрыла глаза, стараясь не отворачивать голову в сторону и не подставлять его прикосновениям шею, но Учихе было достаточно и этого: зубы осторожно прикусили кожу, а затем аккуратно оттянули, словно боясь причинить ей вред. А может, он боялся того, что она станет кричать и вырываться, а это было совсем не в планах Саске. Хотелось прикасаться к её коже, поглаживать её, сжимать пальцами, покусывать и целовать… Только вот он понимал, что нельзя — потом она будет смотреть на него с укором и жалеть о том, что произошло: Учиха был уверен.
Всё-таки оба они довольно плохие актёры.
Краем глаза он заметил, что девушка чуть запрокинула голову назад, так что кончики её длинных волос, ещё влажных после мытья, стали щекотать руку Учихи. Он улыбнулся, присмотревшись к ней. Надо было отстраниться от неё, оставить всё так, как есть… а так не хотелось. Учиха еле сдерживался от того, чтобы не провести кончиком языка по её шее, — он, казалось, сам рвался наружу, и мужчина всё-таки сделал это. Кончик языка, очертив совсем небольшой участок кожи, оставил маленькое незаметное пятно, и этого было достаточно, чтобы Сакура, сведя вместе коленки, выдохнула приоткрытыми губами.
Пора остановиться и выкинуть всё это из головы.
Поняв реакцию на его действия, Саске кивнул себе под
нос, отстранившись от девушки и погладив её плечо. Становилось легче, когда он отстранялся, — он не чувствовал запаха её тела и волос, и тогда нос начинал спокойно дышать, а не жадно заглатывать кислород.Он поднялся с места, отправившись на поиски своей майки, чтобы лишний раз не смущать Сакуру. Девушка же, просидев какое-то время в созданной мужчиной нирване, приоткрыла глаза, как следует поморгав. Лишь бы всё это было не сном… Ей эти мимолётные прикосновения, пусть даже откровенные, были слишком дороги: именно в этот момент, в эти последние два дня, за которые что-то поменялось между ними. Ей так хотелось рыдать от отчаяния, но только так, чтобы Саске этого не видел. И вправду — на зелёные глаза Сакуры стали наворачиваться слёзы отчаяния и боли. Она не могла больше держать это в себе. Саске, будучи и вправду её ахиллесовой пятой, сам же причинял ей боль. Так же, как и она ему…
Покраснев, она поднялась с дивана и принялась убирать импровизированную постель Саске, пока её друг стоял на балконе и, как оказалось, курил. Облокотившись о перила, он опустил голову, то и дело выпуская клубы дыма. Судя по всему, мужчина задумался о том, что между ними происходило, как, впрочем, и Сакура. Девушка то и дело поглядывала в широкую спину, на которую отблесками падало солнце, и тяжело вздыхала: было невыносимо смотреть на Учиху после всего того, что произошло несколько минут назад. Она трясущимися руками складывала простынь и покрывало, а когда покончила с этим, то поспешила выйти из комнаты, довольно раздражённо пробормотав себе под нос:
— Дура тупая, что ли?
Качая головой, она принялась убирать всё постельное бельё в шкаф, тяжело вздохнув. Сакура корила саму себя за произошедшее, за то, что позволила ему это; и всё же она насладилась, хотя бы немного, моментами счастья рядом с ним, чувствуя, как он целует её. В такие моменты Сакура чувствовала себя нужной и необходимой только ему.
— Сакура, ты случайно не знаешь, куда я вчера майку дел? — нахмурился мужчина, сунув руки в карманы и вернувшись в гостиную.
Однако девушку он не заметил — Сакура вернулась только спустя несколько минут, язвительно посмотрев на него. Какого чёрта Саске, который был на балконе, не мог заметить свою майку?
— Она на балконе сохнет, — махнула рукой Сакура, хлопнув себя ладонью по лбу.
«Идиот», — проговорил про себя Саске, качая головой, и направился обратно на балкон. И вправду: его майка висела на верёвке, протянутой от одного угла к другому, где-то с краю. Сакура будто специально хотела, чтобы он её не нашёл. Усмехнувшись себе под нос, мужчина воспринял это по-своему: вообще-то, Сакура должна была давно привыкнуть к виду его обнажённого торса. Саске искренне надеялся, что девушка не заметила его ухмылки уголком губ: он направился в гостиную, чувствуя, что дым от сигарет всё-таки сюда впорхнул, когда он курил. На кухне что-то жарилось, и мужчина, улыбнувшись, направился туда, натянув быстро на тело майку.
Когда он вошёл в кухню, то заметил, что девушка стояла у плиты, слегка склонив голову. Задумчивая, она то и дело поправляла свои волосы, откидывая их за спину, и Саске улыбнулся только этому. Было приятно видеть её такой заботливой, домашней: то и дело лопаткой она поправляла омлет, скворчащий на сковороде, и Учиха лишь тяжело вздохнул. В небольшой, но довольно уютной кухоньке аппетитно пахло свежеприготовленной едой, и Саске понял, что очень хочет есть. Он прошёл к белому небольшому столу, опустившись на мягкий диванчик, и посмотрел на Сакуру. Свободная футболка делала её ещё более стройной — никогда бы никто не догадался, какая фигура была у Сакуры на самом деле. Трикотажные шорты плотно облегали округлые ягодицы, и взгляд Учихи падал на стройные ноги. Одну она завела за другую, и выглядело это как-то маняще, кокетливо и вместе с тем очаровательно. В этих её движениях, которые она делала неосознанно, была пылающая юность, и каждый раз, когда мужчина всматривался в её фигуру, он замечал, что Сакура была ещё будто бы и совсем невинна.