Просто друзья

— Идем, Глеб Навицкий, — сжимает мою руку, глаза свои пьянящие не отводит, смелая.

— Ну идем, балеринка.

Тот же подъезд с кошачьей мочой. Второй раз нет той тошноты и головокружения. Наш организм странный механизм. Есть такая штука, как привыкание. Нам многое со временем становится привычным. Запахи, ощущения, чувства, боль.

Милка еще крепче взяла меня за руку. Сново это слепое доверие, что так и стучит в мою закрытую душу. На ней замки, в нее никто не должен заходить. Мои чувства, моя жизнь, мои мысли — под запретом для всех.

— Тут… тут чем-то пахнет, Глеб.

— Я знаю. Кот нассал.

— Боже!

— Не дыши, мы уже почти пришли.

Звоню в дверь к Марату. У него снова какая-то вечеринка. На этот раз, как он выразился, только для своих. А я для него свой. Друг, как он меня называет.

Открывает сам хозяин. Уставился на нас. Я в костюме, держу Милу за руку, выпустить, значит, лишить себя поддержки. Не готов, уже не готов. Она в красивом вечернем платье, прическа чуть потрепалась, но от этого она еще прекраснее, пряди спадают на плечи, на лицо, оживила эту маленькую статую.

— Привет. Мы войдем? — спрашиваю я Марата, тот выпучил на нас глаза. Мы в этой обстановке все еще нелепы, чужды. По одну сторону моя жизнь, где деньги правят балом, где за тебя судьбу решают родители, где каждый твой шаг расписан еще до твоего рождения, по другую сторону — другой мир, вот такой противоречивый, где скорость, запах бензина, липкий от бухла пол и такой человек как Марат, что садится ко мне в машину и просит гнать, тот, кто называет себя моим другом. Я между этими мирами, балансирую. И зачем-то тяну за собой Милу. Но только я эгоист. Потому хочу, чтобы сейчас она была здесь, со мной.

— Бл*ть, Нава, ты ли это? И кто эта прекрасная фея? — он разглядывает ее, придурок.

— Фея — моя жена. Мила Навицкая, усек?

— Да не тупой. Все понял. Проходите!

Мила оглядывается, если не озирается. Если ей и противно, то виду она не подает. Делает такие маленькие аккуратные шаги в сторону комнаты. Слышу тот противный звук прилипающей подошвы к полу. Остановилась. Думает. Поворачивает голову ко мне, в глазах уничтожающий огонь, что сражает наповал. Я вижу его языки пламени, на них то она меня и сжигает. Заживо. Хотя скорее вскрывает своими раскаленными щипцами мои тяжелые замки, проникает внутрь.

А затем проходит в комнату, с гордо поднятой головой и ровной прямой спиной. Это поражает. Ее стать, ее сила поражает. Никто не знает, кто такая Мила. Истинную себя она всегда прятала за той оболочкой, что научили показывать. А то, что внутри — ее мысли, ее чувства — они под таким же замком, как и мои. Но мой ключ к ней — это темная Мила. Она сама помогла подобрать к ней код, когда зазывно и плавно двигала бедрами, а чертята в глазах притягивали меня к себе.

Наблюдаю за ней. Мила подходит к шкафу, именуемому баром, и находит вино. Красное, полусладкое. Берет его в руки и наливает в бокал. Очень надеюсь, что чистый. Поворачивается ко мне и, глядя в глаза, делает глоток.

— В прошлый раз на бокале, из которого хотел выпить, были чьи-то отпечатки пальцев. Пришлось его мыть, — шумно глотает и смотрит на меня, со злобой. Такой взгляд возбуждает.

— Ты сам помыл бокал?

— Да. Пошел на кухню, включил кран и помыл.

— Уау, Глеб Навиций, а в тебе столько всего еще интересного оказывается.

— Ага, затрахаешься узнавать, — снова этот шумный глоток. Губы слегка приоткрыты. Перед глазами картинка. Хочется пальцами надавить на щеки, потом провести пальцем по нижней губе, по этому бл*дскому бантику. Прикрываю глаза, прогоняю ее. Снова запираю на замок, что с каждым днем, каждым ее взглядом, слабеет.

Отхожу от нее подальше. Марат что-то оживленно доказывает Кощею. Тот заявляется каждый вечер к нему. Нет у меня к Кощину доверия, скользкий тип, но без него пока никак.

Тема разговора — смена трассы. Еще один риск, который не всегда оправдан.

Мы привыкли к тому пути, по которому не раз проезжали. Каждый камушек, каждый поворот нами изучен. Смена локаций — и мы можем откатиться назад. Вы думаете так просто наладить процесс ночных гонок, что по сути являются нелегальными? Да ни х*ра. Это сложная работа, где задействованы не только организаторы, механики, сами гонщики, но еще и силовые структуры, неофициально конечно. Мы не гоняем по городу, улицы мегаполиса — это не про нас. Наш путь это трассы далеко за чертой, где мы можем быть уверены в безопасности. Это одно из базовых правил ночных стритрейсеров.

Мы не безбашенные ребята, у нас нет дури в голове. У каждого есть то, чем мы дорожим — жизнь. И свобода.

— Марат, еще раз повторю, на том отрезке ничего сложно, но он просто длиннее. Там, где мы гоняем сейчас — уже пройденный этап. Никому неинтересно. Пора что-то менять, — пытается доказать Кощей.

— Бл*ть, Кощей, ты понимаешь, что понадобится время, чтобы узнать ее. Мне выигрыши нужны. Деньги нужны.

— Там будет все по-другому, более масштабно, ты это понимаешь? А значит, и денег больше. Когда ты уже всечешь, а? Нава, ты что молчишь?

Слежу за их диалогом. Оба и правы, и неправы одновременно. Надо двигаться вперед. Гонять по одному и тому же маршруту уже ничего не приносит.

— Стоит попробовать, — заключаю я.

— Нава, ты серьезно? — Марат в шоке.

— Почему нет? Ты хочешь застрять там, где мы сейчас находимся? Вспомни, сколько соперников у тебя было в прошлые заезды? Один? Два? Это я себя не беру в расчет. Хочешь деньги, так двигайся дальше, — уже кричу я.

— Бл*ть… — отпивает большой глоток какого-то вискаря. — Надо съездить и посмотреть, куда хоть вы меня втягиваете.

Смеюсь. Потому что всегда верил и доверял моему мнению. Доверял моему слову. Еще один человек.

— Сколько там машин было в прошлые выходные? — спрашиваю я Кощея.

— Шесть.

— Не мало.

— Кто выиграл?

— Тойота Альтеза.

Мы присвистнули. Я и Марат.

— Ведро твое надо приготовить, — обращается он к Марату, — заменить подвеску бы тебе, полегче что-то найти.

— Посмотрим, — Марат расстроен.

Замечаю Милу. Она стоит и о чем-то щебечет с симпатичной брюнеткой. Кажется, в прошлый раз я видел ее с Маратом, они отходили от меня в обнимку. Сейчас Мила весёлая, расслабленная. Уже не замечает обстановку. Не смущает странное вино, возможно, и грязный бокал.

— Ты Милу не хочешь с собой взять? — Марат обращается ко мне, видит, что я залип на ней.

— Зачем?

— Ну, типа болеть за тебя.

— А что, за меня некому болеть?

— Это другое, друг, — он смотрит на ту девушку, что рядом с Милой, та ему улыбается и машет. На лице у Милы ни тени улыбки. Но своими нитями она притягивает мой взор именно к ней, не могу отвести взгляд, это подобно магниту.

Не выдерживаю. Нити тянут на себя, она потянула за них, даже не касаясь.

— Отдыхаешь?