Просто игра

Кошка откинула голову, окидывая его взглядом: волевая челюсть, крепкий лоб...

– Мик, а как у нас отыгрывается отрезание яиц?

Первым ухнул Мик. Потом заржал весь стол. Парень - делать нечего усмехнулся тоже, постоял еще, выжидая приличествующую паузу, и отошел.

Игра, как обычно, началась до Игры. Уже заключались пакты о ненападении, скупщики сулили большие барыши, уже дипломат и интриган Шустрик уходил и говорил с известными и неизвестными людьми; возвращался очень довольный, вклинивался в беседу, выпивал и снова исчезал. Мик только отмахивался от игроков, пытающихся что-то уточнить у него по Правилам:

– К командным мастерам, дети мои, к мастерам!

В голове было пусто, звонко и гулко. Кошка вертела стакан и размышляла, почему такие дозы не валят ее с ног. Обычно ей хватало одной рюмки.

– А помнишь, - говорил Мик, приобняв ее за плечи, - первые Хоббитские? Ельфы...

– Пильфы, - отсутствующе вставил Улыбка.

– ...орки, Фродо, - зажмурившись, мечтательно продолжал Мик. Колечко... песня! Эх, где наши годы молодые!

Кошка на самых первых ХИ не была, но коль пришла мастеру охота поностальгировать, слушала с удовольствием.

– То-то я смотрю, ты точно такие игры и делаешь!
– язвительно заметил Арнольд, у которого алкоголь наконец добрался до головы и начал портиться характер.
– Гибрид "Зарницы" с п-пейнтболом!

– А что? Игры всякие нужны, игры всякие важны... Пусть человек лучше здесь оторвется, чем на твоей башке в подворотне!

– Психотерапеут ты наш! Бла-адетель!
– пропел вернувшийся Шустрик.

– Понимаешь, - говорил Улыбка, потирая покрасневшее ухо, - у меня такая работа.. в общем, я всегда должен быть в форме.

Кошка кивнула.

– Метрдотель?

Улыбка хмыкнул.

– Ну, где-то рядом...
– ей пришлось податься через стол, потому что над левым ухом продолжали дискутировать два гиганта.

– А мне это уже - вот где! Особенно после Игры - так, знаешь, хочется что-то изменить...

Кошка знала. Два года назад после Игры она наконец подала на развод с Романом и, как ни странно, до сих пор об этом почти не жалела.

– Ну вот и...
– Улыбка вновь потер ухо. Кошка отвела его пальцы.

– Спиртом протирай.

– Водкой можно?

– Хоть пивом

Пьяная идиотка, подумала Кошка, обнаружив, как уютно устроилась ее рука в улыбкинской теплой, бьющей током ладони. Правда, дальше самокритики дело не пошло...

– Ну и как на это посмотрели на твоей работе?

Он засмеялся:

– Радостно!

Кошка представила, как приходит на работу в ярко-розовых "бермудах" и ядовитой "кислотке" с вырезом до пупа и завистливо вздохнула:

– Везет же некоторым! У нас сурово - юбка до колен, чулки.

Капитан медленно улыбнулся:

– Чулки? Чулки - это здорово...

Кошка встретилась с ним глазами и чтобы отвлечься, прислушалась к общему разговору. Общий разговор меж тем катился по излюбленной колее - а почему же мы все-таки играем?

– В жизни скучно, - говорил Мик, хрустя огурцом. ("Говори за себя" вставка от Арнольда.) - Хочется адреналинчику. А повысить можно по-разному. Геймы компьютерные адреналин повышают? Повышают. Удовлетворение есть? Есть - если выиграешь. Жизненный тонус - ноль. Или вот, к примеру, дали тебе по башке в подворотне...

Улыбка хмыкнул:

– Видно, часто ему в подворотне прилетает!

– Оно и заметно!
– поддержала Кошка.

Мик продолжал:

– ...Адреналин? Повысился. Удовлетворение? Есть - если ты мазохист. Жизненный тонус? Нулевой. И что мы имеем в итоге?

– А в итоге мы имеем тебя, Мик, и твои "Зарницы"!
– сообщил вновь объявившийся Шустрик.
– Будь здоров! Хорошо, что тебя по жизни никто как следует не удовлетворяет!

– А ты зачем на Игры ездишь, Арнольдик?

Арнольд подумал, повел могучим плечом.

– Здесь можно побыть совсем другим человеком.

– А есть еще такая болезнь, - услужливо сообщил Шустрик, - раздвоение личности. Шизофрения называется.

Мик поскреб волосатую шею.

– В свое время знакомые мне такой диагноз и ставили. А потом мне в голову пришла такая интересная мысль: а может, мы-то нормальные, а вокруг одни психи?

– Жить, - сказал Шустрик глубокомысленно, - нужно играя и играть живя.

– Ну совсем-то другим не получается...
– с сомнением заметила Кошка.

– Да?
– сказал Улыбка.
– У меня, например, по жизни очень скверный характер. Просто стервозный.

– У тебя?
– неподдельно изумилась Кошка. Улыбка был из тех редких капитанов, которые в случае проигрыша не обзывают свою команду козлами и идиотами, не напрягают демонстрацией своей власти и излишней опекой. Кошка поглядела на потолок, подумала и перегнувшись через стол, спросила:

– А веришь, что я по жизни очень закомплексованная и нерешительная девушка?

Улыбка, подавшийся ей навстречу, беззвучно засмеялся - в полумраке блеснули белые ровные зубы:

– Что девушка - верю!

Кошка перехватила взгляд Арнольда на их сцепленные руки и внутренне ощетинилась - пьяный Арнольд начинал язвить все, на чем фокусировался его взгляд. Но Арнольд, на удивление, промолчал. Выступил обнявший Кошку за плечи Мик:

– Ох, народ, за что же я вас так люблю? Ведь я же вижу в всего несколько раз в году!

– За то и любишь, - сказала Кошка.

И вот они лежали мордой в землю - кто молча, кто вполне внятно матерясь - попасть на "сковородку" после хорошего получасового броска безо всяких происшествий по "надежной" улыбкинской карте...

Кошка лежала там, где ее застал возглас Улыбки - спрятав под себя руки, натянув на голову воротник куртки и одним глазом поглядывая на братьев-сталкеров. Шустрик вертелся, действительно как уж на сковородке, непрерывно ругая Мика, так их уевшего, и время от времени зверски шипел на пытавшегося поднять голову Лоха. Арнольд лежал молча и монументально. Улыбку, упавшего первым, не было видно из-за его мерно дышащей груди... Могло быть и хуже - в конце концов, лежишь на сухой земле, на листьях, черт подери, опять яичники застудишь... И ради того, чтобы полежать мордой в землю на заброшенном комбинате в окружении здоровенных придурков, платишь такие деньги, кидаешь дитя родное, едешь черте куда, наплевав на работу и личную жизнь, и...