Просто история

– Да, возможно, вы и правы, - чуть помедлив, согласился Умино и притих, будто ушел в себя, вспоминая

– Я снова сказал что-то не то? – слегка взволновано поинтересовался Хатаке

– Нет-нет, что вы, - оживился брюнет. – Я просто задумался. А вы, - Ирука неудобно заерзал, - вы не расскажите мне о себе? Хотя бы то, что можно

– Мой отец погиб при исполнении, - безэмоционально ответил Какаши, - а в полицию я пошел потому, что он так хотел

– А мать? – Умино, конечно же, не хотелось настаивать, но любопытство взяло свое. – Она тоже умерла?

– Возможно, - так же беспристрастно продолжил пепельноволосый, - а возможно, и живет себе где-нибудь

– Но как же так? – изумился брюнет. – Вы не хотите разыскать собственную мать?

– Я был ей не нужен в годовалом возрасте, когда она бросила нас с отцом, так что не думаю, что за 30 лет что-то изменилось, - Хатаке замолчал, и Умино тоже притих. Все-таки не стоило ему затрагивать эту тему, ведь Ирука видел, что пепельноволосому не то чтобы неприятно было говорить о своей семье, но все же было заметно, что он сторонится этой темы

– Хатаке-сан, - решил разрядить обстановку Ирука, кивнув на шрам на лице мужчины, - а это у вас боевое ранение, да?

– Боевое, да, - Какаши засмеялся, чем ещё больше обескуражил и без того взволнованного брюнета. – Мне 7 лет было. Я играл с другими детьми, мы просто дурачились, а я решил покичиться своей храбростью и залезть на самое высокое дерево. Залезть-то я залез, но вот, когда спускался, не удержался и упал, а одна из веток зацепила лицо. Так что можно сказать – боевой

– Вот как, - слегка разочарованно протянул Ирука

– Только никому об этом не говорите, - Хатаке, игнорируя то, что он за рулем, наклонился к брюнету, переходя на шепот. – Все думают, что шрам боевой, и это придает мне шарма и прибавляет популярности

– Следите лучше за дорогой, Какаши-сан, - буркнул Умино, отодвигаясь практически к самой дверце

– В этом нет необходимости, - Какаши проехал ещё с сотню метров и остановился, заглушив мотор. – Похоже, мы уже на месте.

Мужчины вышли из машины и остановились у калитки, ведущей к небольшому домику с широким крыльцом. Они вошли во дворик, который был усажен цветами и молодыми фруктовыми деревьями, и, не спеша, подошли к дому. Умино пару раз постучал в дверь, но ему, спустя пару минут, так никто и не открыл

– Похоже, никого нет дома, - слегка расстроено сообщил брюнет, пожав плечами

– Не скажите, Ирука-кун, - Какаши прикрыл глаза, будто к чему-то прислушивался. – Пойдемте со мной

Мужчины обошли дом и очутились в небольшом саду. В беседке, облаченный в белую юкату с красной накидкой, сидел пожилой мужчина и мерно покуривал трубку, всматриваясь в небо. По лицу старика, которому на вид можно было дать лет шестьдесят, сразу было понятно, что жизнь хорошенько его поиспытала: глубокие морщины залегли у уголков глаз и губ, проступали на лбу и отходили от крыльев носа, мужчина слегка сутулился, что ещё больше подчеркивало его худобу, но глаза выглядели молодо, смотрели цепко и в то же время источали мудрость

– Здравствуйте, Хирудзен-сама, - Умино учтиво поклонился. – Простите, что не предупредил о своем визите заранее

– Ничего страшного, Ирука-кун, - старик слегка улыбнулся и выпустил пару колец дыма. – Мне приятно, что мои ученики меня не забывают

– Я тоже рад вас видеть, - брюнет улыбнулся в ответ и присел напротив старика

– Как обстоят дела в приюте, Ирука-кун? – Сарутоби лишь бегло скользнул взглядом по второму гостю, который так и остался стоять, и по-отечески добродушно посмотрел на своего воспитанника. – Справляешься?

– Все хорошо, Хирудзен-сама, - Ирука с благодарностью посмотрел на старика. – Мне поначалу, конечно, было тяжело, но у меня был достойный учитель, и, благодаря вашим наставлениям, я быстро освоился

– Я никогда не сомневался в тебе, Ирука-кун, - Сарутоби одобрительно улыбнулся, но тут же посерьезнел. – Но тебя ко мне привело совершенно другое, ведь так?

– Простите, Хирудзен-сама, что не сказал сразу, - Умино виновато опустил глаза. – Один наш воспитанник заинтересовал полицию и…

– Присаживайся, Хатаке-кун, - старик пригласительным жестом указал на место напротив себя, которое пепельноволосый незамедлительно и занял

– Я не сомневался, что вы меня вспомните, Сарутоби-сама, - Какаши незаметно под столом сжал руку брюнета, пресекая его попытку задать вопрос, и тут же отпустил

– Ты ведь был первым напарником моего сына, хорошим напарником, - Хирудзен задумчиво затянулся и, медленно выдохнув дым, спросил. – Так что же тебя ко мне привело, Хатаке-кун?

– Расскажите мне об Узумаки Наруто, - твердо попросил Какаши. – Расскажите мне настоящую историю Узумаки Наруто

– Что ж, - Сарутоби слегка нахмурился, от чего морщины на его лице стали ещё более отчетливыми, - как говорится, шила в мешке не утаишь, - старик замолчал, заново забил трубку и продолжил.

– Думаю, стоит начать с того, что помимо Асумы, моего родного сына, у меня был ещё и приемный – Казума. Мальчик попал в приют «Коноха» в двенадцать лет, но уж тогда он был проблемным. Ребёнок, с ранних лет знавший только насилие и боль, был похож на дикого волчонка, такой же неприступный, озлобленный, отвергающий любую помощь и не подпускающий к себе. Тогда, тридцать лет назад, я был ещё слишком молод, воспитатель приюта, который верил, что своей добротой могу менять человеческие судьбы. Жена была против, но Казума мне настолько приглянулся, я так хотел защитить его и помочь забыть всю ту боль, что он испытал в детстве, что настоял, и, когда мальчику было пятнадцать, мы его усыновили, - Хирудзен вновь замолчал, переводя дух, настраиваясь на продолжение рассказа.

– Знаете, я воспитал много детей и всеми ими я очень горжусь, но Казума… Как бы я ни старался, сколько бы усилий ни прилагал, природа Казумы оказалась сильнее. Он не изменился, остался все таким же диким и отчужденным, правда стал более умным, хитрым и изворотливым. В девятнадцать он ушел из дома. Я знал, что он вернулся в свою старую банду, пытался поговорить, образумить, наставить на путь истинный, но тщетно. Я его слишком любил, был нерешителен в своих действиях, все ещё видел в нем затравленного жизненной несправедливостью ребёнка вместо того, чтобы принять более жесткие меры, чтобы пресечь неизбежное. В том, что произошло двадцать лет назад, виноват не только Казума, но и я

– Что же произошло, Сарутоби-сама? – настоятельно спросил Какаши. – Что произошло двадцать лет назад?

– Он пришел внезапно, ночью, - с грустью в голосе продолжил Хирудзен. – Судя по ранам, Казума был уже не жилец, но он так отчаянно прижимал к своей груди малыша, завернутого в какие-то тряпки, что я вновь дал слабину и впустил его в дом. Казума умер часа через два от потери крови, но прежде он успел мне рассказать, что же произошло. Его банда взялась за крупное и гнусное дело – похищение. По его словам, они бы отпустили и женщину, и ребёнка сразу же, как только получили бы выкуп, но из-за вмешательства полиции началась перестрелка, а на заводе, где они укрывались, все ещё сберегались легковоспламеняющиеся вещества. Женщину он спасти не смог, она погибла в огне, а вот мальчика… Об этом событии потом ещё долго сообщали в прессе, показывали фотографии, просили помочь в поисках, но я умолчал