Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

— Он что, увлекся другой женщиной? — нахмурилась Лариса. — Спасибо, Мария Федотовна, я постараюсь разобраться в этом вопросе. Передайте ему, я очень огорчена. Всего доброго!

В просветах между тучами сверкали яркие весенние звезды. Наташа и Сергей неторопливо шли по аллее сквера, расположенного неподалеку от общежития Литературного института.

— Так зачем ты пришел? — допытывалась Наташа.

— Учебник тебе принес, английского языка, чтобы ты в свободное время готовилась потихоньку к экзаменам в институт.

— Я же тебе сказала, что в школе изучала немецкий! — засмеялась она. — Не нужен мне учебник английского.

— Почему бы тебе не выучить еще и английский? — усмехнулся Сергей — Два языка — лучше, чем один. К тому же английский считают международным языком.

— Из-за этого ты и приперся?

— Нет, — честно признался Сергей. — Просто захотелось вдруг тебя увидеть. Вот я и придумал причину. Как жизнь показала, не совсем удачную.

— А зачем ты хотел меня увидеть?

— Да я уже несколько вечеров только и делаю, что думаю: почему хочу тебя увидеть. И ничего не могу придумать. Просто хочу, и все. Может быть, я люблю тебя… не знаю.

— Ой, Господи! Что же такое ты говоришь? — испугалась Наташа.

— Что думаю, то и говорю, — нахмурился Сергей. Он не привык говорить то, что думает. Изобретательный в разговоре, помнящий множество цитат на все случаи жизни, он любил блеснуть остроумием, сказать красиво, элегантно и так, что никто не мог понять, что же у него на уме. Но сейчас не получалось, будто заклинило — ни одной подходящей мысли. — Ты, наверное, часто слышала признания в любви, это естественно.

— Нет. Ни разу. Ну, знаешь, меня куда-то приглашали, на что-то намекали, просто приставали, а про любовь не говорили. Наверное, потому, что я и слушать не хотела никого. — Прости, Наташа, это смешно и глупо вышло с учебником. Я всегда, если хотел встретиться с девушкой, мог просто прийти к ней и сказать: пойдем погуляем или что-то другое. А тут испугался, подумал, что ты прогонишь меня, если заявлюсь просто так. А я не хочу, чтобы ты меня прогоняла.

— Ну и пришел бы просто так… Мне тут скучно было, «Анжелику» я уже прочитала и «Марианну» тоже, можешь забрать эти книги. Принеси еще что-нибудь почитать, ладно?

— Ни за что! Пока не повторишь, что я могу приходить к тебе каждый вечер и ты не станешь прогонять меня или смотреть, как на врага народа.

— Не стану, — тихо повторила Наташа. — Но если ты думаешь, что это означает…

— Это означает только то, что ты сказала. Все остальное будет также означать твое желание. И — ничего больше! — воскликнул Сергей от радости. — Ну какой сегодня чудный вечер, правда, Наташка? Смотри, и погода стала улучшаться, скоро весна наступит!

— А Ленин какой хороший. — Наташа показывала на памятник вождю революции. — Первый раз вижу такой памятник.

— Здесь когда-то проходило знаменитое испытание электроплуга, во всех учебниках есть фотография, поэтому и памятник поставили. А чем он хороший?

— Ну, сидит себе, о чем-то думает, записывает свои мысли. Никому не мешает, никого никуда не призывает, сидит человек, своими мыслями занят. Что в этом плохого? А то сделают памятник: лицо злое, руку тянет — идите, бейте друг друга, приказывает. Разве это хорошо? А он ведь умный человек был, и такой памятник — самый правильный.

— Да и ты умница, Наташа. — Сергей разглядывал памятник так, будто впервые видел его. — Отлично сказано! Сейчас, в эпоху очередного великого перелома, редко такое услышишь даже от докторов философии.

— Беру пример с тебя, — улыбнулась Наташа. — Тоже — что думаю, то и говорю… Погода улучшается, — зябко повела плечами. — Но все равно холодно. Я уже замерзаю, пора нам возвращаться в общежитие. Ты проводишь меня?

— Если даме холодно, что-то не в порядке скорее всего с ее кавалером, — с нарочитой растерянностью развел руками Сергей. — Он слишком невнимателен или слишком робок.

— Если даме холодно, то скорее всего потому, что она легко оделась, — засмеялась Наташа. — И еще потому, что она южанка, не привыкла к такой погоде в апреле месяце… А ты действительно робок со мной?

— Да. Но я могу быть смелее, если ты потом не станешь угрожать мне кровной местью.

— У нас в Гирее нет кровной мести. Это у грузин или у чеченов, а мы ж русские.

— Тогда я непременно буду смелее, — пообещал Сергей, с улыбкой глядя на нее.

— Это как же?

Как прекрасно было ее лицо, согретое детской улыбкой! А лукавый взгляд черных глаз мог свести с ума и памятник, если бы он поднял голову и увидел Наташу. Ожила, растаяла! Как будто распустился красивый бутон, превратился в цветок дивной красоты. Сергей восторженно смотрел на нее. Смотрел, и смотрел, и смотрел. А он ведь знал, что она такая! И тогда, когда она была настороженной, подозрительной, дерзкой, злой — защищалась от чужого, враждебного мира. А на самом деле — она вот какая!

— Наташа, Наташа… — прошептал он, не отрывая от нее глаз.

— Это уже смелость или как? — снова засмеялась она.

— Почти, — выдохнул Сергей и вдруг подхватил ее на руки. — Я не провожу тебя, я донесу тебя до общежития! Наташа…

— Ой, пусти! — испуганно вскрикнула она. — Пусти, сумасшедший, уронишь. Ну, Сережа, я ведь тяжелая…

— Ты не тяжелая, — бормотал Сергей, кружась с нею на асфальтовой аллее. — Ты легкая, как пушинка, ты прекрасная, как цветок, я тебя никогда не уроню. Наташа…

— Нет, уронишь! — Наташа инстинктивно обняла его за шею, крепко прижалась к нему. — И чего выдумал — взрослую девушку на руках таскать! Отпусти сейчас же, а то разозлюсь.

— Ни за что!

Он не смотрел под ноги и не заметил, как ступил в лужу, затянутую тонким хрустящим ледком. Наташа дернулась, пытаясь вырваться, Сергей поскользнулся, потерял равновесие и повалился на бок. Наташа испуганно закричала.

Сергей упал в лужу, больно ударившись об асфальт, но, собрав все силы, Наташу он держал на весу, не давая ей упасть. Она осторожно встала на ноги. Сергей лежал в луже и смотрел на нее. Холодная вода впитывалась в джинсовую ткань его костюма, обжигала тело.

— Ты живой? — Она присела на корточки рядом с ним.

Сергей приподнялся, нежно коснулся ладонями ее щек. Она склонила голову, и он поцеловал ее пухлые, теплые губы.

— Я люблю тебя, Наташа, — тихо сказал он. — Видишь, я не уронил тебя и никогда не уроню.

— Зато сам грохнулся так, что небось ребра себе поломал. Ну, вставай! Или у вас тут обязательно нужно объясняться в любви по-поросячьи, лежа в грязи?

— Не встану, пока ты не скажешь мне, как относишься к нашему общему будущему?

— Вставай, Сережа. — Наташа взяла его за руку, потянула на себя. — Это же не шутки, простудишься, потом что будет?

Сергей вскочил на ноги, болезненно поморщился, растирая ладонью ушибленный бок.

— А ты права, Наташа, — усмехнулся он, — действительно, что-то стало холодно.

— Ой, да ты посмотри, на кого похож! — всплеснула руками Наташа. — Весь мокрый и грязный…

— Чепуха, — бодрился Сергей, дрожа от холода. — Могла бы раньше сказать, что имею право тебя поцеловать лишь в том случае, если упаду в лужу. Я бы только и делал, что падал в лужи. Все падал бы и падал, и падал. Можно еще раз упасть?