Шрифт:
Панфилов Василий Сергеевич
Просто выжить (рабочее название)
Глава первая
Снова и снова заходил Алексей в грязный, пропахший мочой и экскрементами переулок. Зажмурившись, вприпрыжку, на одной ноге... Переулок не менялся, оставаясь
Обитатели местных трущоб, виденные им, были одеты в нечто, прямо-таки кричавшее о Викторианской Англии. Грязные обноски, сменившие не одно поколение хозяев, ухмыляющиеся лица оборванцев, со смешками и гоготом наблюдавших за явно спятившим чудиком. По спине студента потекли тонкие ручейки ледяного пота...
Лица были из тех, о которых классики писали 'Испещрены пороком'. Раньше Алексей не понимал этого выражения, но сейчас... такие физиономии даже у напрочь опустившихся бомжей не часто встречаются. Парень был готов поклясться, что по меньшей мере у двоих из трёх десятков зевак на лицах явственные следы сифилиса.
Тихонечко подвывая от ужаса и не замечая этого, он молился про себя все богам сразу, смешав в кучу всех. Обрывки молитв и виденных в фильмах ритуалов, придуманных сценаристами, слились воедино.
– Боже, пусть сейчас санитар придёт с уколом, - шептал Алексей, - пусть я шизиком окажусь. Пусть дурка, чем такое... За что...
Но реальность не отвечала его мольбам, а собравшие обитатели трущоб веселились, глядя на будущего обитателя Бедлама .
– Слышь, дурак, - хрипло заорал здоровенный оборванец, - пойдём с нами в паб, - народ повеселишь!
Алексей затравленно взглянул на толпу, ссутулился и пошёл. А что ещё оставалось делать?
Реальность вне переулка оказалась всё такой же, Викторианской. Точнее, трущоб времён Викторианской Англии, разница с милыми особняками состоятельных людей была разительной.
Дома в три-четыре этажа, стоящие вплотную друг к другу - настолько, что некоторые переулочки были шириной меньше метра. Архитектура самая убогая, 'эконом-класса', да и построено было из откровенного мусора, в котором каменный фундамент мог сочетаться с фасадом из битых кирпичей и вторым этажом из старых досок.
Особой мусора Алексей на улице не заметил, но его преследовал всё тот же стойкий запах мочи и экскрементов. Казалось, всё пропиталось вонью - дома, грязь под ногами, сопровождающие его оборванцы.
Случайный ветерок, заблудившийся в трущобах, подул на студента, донеся запах толпы.
' - Бомжи как есть' - подумал он, впадая в апатию.
Короткая прогулка и компания с гоготом ввалилась в вонючий трущобный паб с крепкой дверью, обитой жестью.
– Джонни, - заорал всё тот же здоровяк бармену, рыжеватому мужчине с залысиной, видневшейся из под сдвинутого на затылок засаленного котелка, - смотри, кого я тебе привёл! Настоящий псих, он у Вонючего переулка танцевал. То на одной ноге туда скакать начнёт, то зажмурится, то на корточках.
Толпа радостно загомонила, оборванцы начали рассказывать бармену и сидевшим в пабе выпивохам, эпопею с сумасшедшим, расписывая всё очень смачно и не слишком-то правдоподобно. При этом они обступили Алексея и вовремя рассказов то хлопали его по плечам и спине, то награждая пинком.
– Эй, псих!
– Гаркнул Джонни, ковыряясь в ухе, - ты чего эт в переулке танцевал?
– Не знаю, - нервно ответил парень, постукивая зубами, -
просто я себя здесь не помню.– Как это?
– Заинтересовался бармен.
– Не знаю, - повторил с тоской Алексей, прекрасно понимающий, что правду говорить нельзя и нужно сейчас валить всё на амнезию.
– Очнулся, голова болит. А кто я, где... Страшно от этого до жути. Просто показалось, что в переулок войду, и снова окажусь в привычном месте.
– Погодь, - один из оборванцев пощупал ему голову грязной рукой, - есть шишак. Не самый свежий, но башка дело такое...
– А... так значит не псих, просто память потерял?
– Со скукой сказал кто-то в толпе. Интерес к Алексею поутих - подумаешь, память потерял... Почти каждый из местных после хорошей драки или попойки мог 'похвастаться' временной потерей памяти, а у некоторых такие провалы длились неделями и месяцами. Подумаешь...
Из-за травмы местные прониклись к нему... не то чтобы расположением, но лёгким сочувствием. Как потом понял Алексей, случай в трущобах скорее редкий, тем более к чужаку.
Компания оборванцев, усевшись за дощатыми столами, начала пить что-то вонючее, пахнущее дрянной сивухой. Впрочем, некоторые пили пиво, судя по запаху, подкисшее. Ели немногие и такое... в общем, тухлинкой и прогорклым жиром пахло очень отчётливо.
Студент растерянно потоптался и... сел на лавку. Куда идти, зачем... здесь, по крайней мере, хоть какие-то контакты налажены. Нервно оглядываясь по сторонам, он поймал равнодушный взгляд бармена и пересиливая себя, встал.
– Вам нужны работники?
Джонни смерил его взглядом и отрицательно мотнул головой.
– Да я бы только за ночлег и кормёжку, освоиться надо, - жалко сказал парень, сам себя презирая в это время. Джонни собрал губы в куриную гузку и пристально оглядел Алексея.
– Ладно, - хрипло сказал он, - спать будешь в подсобке на тряпках. Еда... ну, что останется.
Алексей закивал, ещё не зная, на что подписывается.
Работа началась сразу же...
– Повозку иди разгрузи, - буркнула стряпуха Марта, по совместительству жена Джонни, оказавшегося не только барменом, но и владельцем 'Золотого Клевера'.
Выскочив на улицу, парень помог разгрузить бочонки с виски неопрятному пожилому вознице, пахнущему потом и почему-то лошадиным навозом.
– Новенький?
– Спросил тот и начал разгружать бочонки, не дожидаясь ответа. Вместе закатили их в подсобку за стойкой Джонни, после чего Марту тут же окликнула попаданца и поручила ему почистить ледник - очень холодное помещение в подвале, пропахшее застарелой кровью.
Вопреки названию, льда в нём не было, только висели куски мяса не первой свежести, вперемешку с колбасами и окороками. Пока он работал в леднике, Марта регулярно устраивала ему проверки, подозрительным взглядом проверяя окорока.
Разогнуться Алексей смог только поздно ночью, когда публика разошлась. Всё это время он помогал то на кухне, то в зале, крепко умаявшись от неопытности - там, где можно было обойтись одним движением, делал десять, да ещё и нервничал. На интересного новичка пялились все, а самому Алексею то и дело приходилось рассказывать выдуманную историю своей амнезии.
Так же местные не могли определить его акцент. Лондонцы говорили на 'Кокни' , а у студента был пусть и не слишком поставленный, но явственно выделяющийся оксфордский акцент, которым говорили британцы высшего класса и те, кто желал на них походить.