Простодушны и доверчивы

Видимо, и сам вспомнил о такой специфической функции этих духов.

— А под кладом, — продолжила Ольга, — можно понимать всё, что угодно. Главное, принцип: она обладает охранной силой. Причём, немалой, если её хватает на охрану лесов, земли и даже… Как там было сказано?

— Вселенских возможностей, — подсказала Ветка. — Думаешь, полуверица тут не зря ошивается? — обратилась она к Сумерле.

— Эти девки, — многозначительно проквакала та, — могут ещё кой что охранять. Тайные знания. Думается мне, вовсе не зря она приставлена к тайным делишкам Масатки.

— Ну, для того, чтобы сохранить современную тайну, не обязательно приставлять к ней духов, — усомнился полковник. — У нас и без того полно достаточно надёжных способов.

— Бумажки прятать в стальные короба? — усмехнулась Гата и покачала головой: — Не всё так просто, воевода. Бумажки ты спрячешь, а мысли?

— Чьи мысли? — встряла Ветка. — Марго? Она их что, таскает отдельно от головы?

— Мысли, говоришь? — задумчиво протянул полковник.

— Догада, — от души похвалила Сумерла.

— Дедуль, — затеребила его Ветка, требуя законного внимания к обучению подрастающего поколения. — О чём ты догадался?

— Полуверицу к делу с подлогом по земле привлекли с одной целью, — не стал таиться Степан Степаныч, — сторожить мысли того или тех, кто за взятку внёс изменения в земельные планы. Передвинул границу раздела территории заповедника. Чтобы эти гадёныши не сболтнули лишнего. Или не слиняли раньше времени, поскольку дело ещё не закончено.

— Последняя подпись, — согласилась с ним Ольга. — Видимо она их контролирует. И пока они под заклятьем полуверицы, даже в мифических, но ужасных пыточных подвалах ФСБ не расскажут о том, кто им заплатил.

— Во всяком случае, до тех пор, пока моргощня не докопается до того, что им нужно, — резюмировал дед. — А потом эти взяточники могут петь, сколько им влезет.

— Ну, разобрались? — напомнила о себе Гата. — И как вы намерены дело поправить?

— Сначала вытряхнем из неё духа, — хмуро обозрев застывшую в кресле Людмилу, приступил полковник к составлению плана захвата инициативы. — Затем вытрясем из духа душу. Вместе с информацией о его деловых партнёрах в администрации. С этой информацией я прогуляюсь в гости к нашему губернатору.

— Ты его знаешь? — удивилась младшая внучка.

— Ты знаешь точку привязки для прыжка? — озаботило Ольгу нечто иное.

Первое её нисколько не волновало: если дед и не знает губернатора, тому придётся с ним познакомиться. Когда из воздуха в его кабинете материализуется бородатый обломище в наряде очень далёких предков с огненной рогатиной в руке. Что-то ей подсказывало: губернатор не откажется пообщаться. Если так разобраться, они ему услугу окажут, вскрыв преступление: неаккуратное и незаконное обращением с федеральной собственностью.

Людмила, между тем, покинула кресло, вяло поправляя волосы и шаря по бумагам на столе рассеянным взглядом. И тут перед ней возник громадный воин с посохом. Она застыла, поражённо хлопая глазами. На пару секунд — полуверице не нужно было объяснять, откуда он взялся. А потом тело Людмилы рухнуло на пол, как подкошенное.

— Ку-ку! — радостно поприветствовала нырнувшую в межмирье полуверицу девица в белой ферязи. — Какая встреча!

Её огненный кнут мгновенно обвил попавшегося духа за шею. И пополз ниже, образуя одну петлю за другой. Но полуверица, казалось, этого не замечала. Она выпучила на второго приставника круглые выпуклые уже практически нечеловеческие глазищи без век. Широкий — как у игошки — безгубый рот скалился и гавкал что-то невнятное.

Костлявая женщина с лицом скелета, обтянутого серой кожей, бросалась на соперницу бешенной собакой, которую удерживал лишь поводок самобоя. Вытянутые вперёд руки пытались дотянуться до ненавистной разлучницы и вцепиться той в горло. Скрюченные пальцы напоминали чудовищной длины когти — которыми, собственно, и заканчивались.

Жидкий клок волос на макушке довершал кошмарное зрелище того, как могут со временем деформироваться неупокоенные. Кстати, лохмотья — бывшие когда-то длинным сарафаном — были отнюдь не красные.

— Что любовь-то с нами делает, — притворно посетовала Ветка, стараясь не пережать с кнутом, чтобы не отрезать взбесившейся полуверице голову.

Её, вообще-то, планировалось допросить, а не ликвидироваться безо всякой пользы.

— Не смешно, — раздражённо процедила Ольга.

Раздумывая, как бы вернуть этому созданию сознание — хоть ненадолго. Иначе полковник им устроит такую головомойку, что сами начнут бросаться на людей, как собаки.

— Да, скажи ей, наконец, — потребовала Ветка, всё больше тревожась за целостность пленницы.

Самобою до фонаря их планы. Он мужик суровый и конкретный: что драть кого-то подтаскивать, что драных оттаскивать — без разницы. Главное, защитить хозяйку. А тут такое.

— Ты о чём? — не поняла бестолковая разлучница.

— Что у тебя шашни с Ильёй, — менторским тоном пояснила сестрица. — А на Олега тебе начхать.

Ольга не успела воспользоваться мудрым советом: полуверица вдруг замерла. Её рот ещё скалился, а пальцы хищно скребли воздух, но в глазах сверкнула искра понимания услышанного.

— Да, — стараясь не отпускать глазами её взгляд, громко и чётко подтвердила Ольга. — Я люблю Илью. Он любит меня. Если не врёт. Поэтому я надеюсь вскоре выйти замуж.

Дряхлая влюблённая дура долго вращала глазищами, беззвучно шлёпая губами. Наконец, переварила неимоверную для неё новость и переспросила:

— Илья и ты… вы… А как же… Олег? — таки выдавила полуверица единственное, что её волновало.

— Его я не люблю, — отчеканила Ольга. — А сегодня ещё и уважать перестала. Когда увидела, как он с тобой обращается.

— Не смей! Не смей! Он мой! — вновь облаяло её осчастливленное чучело, пока до конца не уразумев сего факта.

— Хватит! — рявкнула Ольга, понимая, что увещеваниями она будет долго приводить его в чувство. — Не придуривайся! Главное ты знаешь: Олег твой. До скончания веков. А теперь сосредоточься и слушай. Пока я тебя не убила, — не удержавшись, в сердцах проворчала она.

Подействовало. Полуверица перестала изображать из себя невменяемую социопатку и замерла.

— Марго тебе не рассказала о нас с Ильёй? — не без задней мысли уточнила Ольга, уткнув блисковицу ей в лоб. — Не обрадовала тем, что я тебе не соперница?