Простое море

— До Диксона осталось тысяча сто двадцать четыре мили, — сказал Игорь, когда двинский плавмаяк остался за кормой. Далеко впереди чернели силуэты последних судов каравана. Сергей Огурцов, не выходивший из рубки с тех пор, когда был выбран якорь, произвел несложный подсчет:

— Семь суток ходу, если будем давать по семь узлов.

— Дались вам эти подсчеты, — проворчал капитан. — За сколько дойдем, за столько и дойдем... Не утонул еще ваш кровосос?

Лавр Семенович взял бинокль, вышел на крыло мостика и долго смотрел назад.

— Волнуется старик, — тихо сказал Игорь и подмигнул Сергею.

— Знаешь, — Сергей наклонился к Игорю, — у него есть приказ рубить буксир в случае чего. Ни под каким видом не спасать и не рисковать людьми... Это ж небывалое дело — землесос по морю тащить, да в Арктике.

— Неплохо, неплохо... — произнес Лавр Семенович, вернувшись в рубку. Он положил бинокль, поскреб отросшую за ночь рыжеватую щетину. — Игорь Петрович, потравите еще сто метров троса. Все-таки скорость станет чуть побольше.

— Есть потравить еще сто метров, — сказал Игорь и пошел на шлюпочную палубу, к буксирной лебедке.

У шлюпки, сонно глядя на исчезающие в утренней дымке сиреневые берега, стоял вахтенный матрос Иван Карпов.

— Привет, командир, — сказал он Игорю. — Ты чего не на мостике?

— С добрым утром, Ваня, — сказал Игорь и надвинул Ивану на нос комсоставскую фуражку, которую тот купил в Двинске. — Куда должен смотреть вахтенный матрос? Как об этом в книжке сказано?

— Вперед, — доложил Иван.

— А ты почему направо смотришь?

— Там вид красивее. — Иван поправил фуражку.

— Ох, — вздохнул Игорь. — Ты и старпому так отвечаешь?

— Старпом не спрашивает. Ему наплевать.

— Давай-ка потравим буксир, — сказал Игорь. — Научился с лебедкой обращаться?

— А как же. Я теперь все знаю, — прихвастнул Иван.

Игорь посмотрел ему в глаза, усмехнулся.

— А каков объем одной тонны мороженой баранины?

— Не знаю, — хмыкнул Иван.

— Вот то-то. Объем одной тонны мороженой баранины равен шестидесяти четырем кубическим футам. Запомни. Будешь плавать на рефрижераторных судах — пригодится. Ну а теперь ближе к делу: какова разрывная прочность этого троса? — Игорь пощелкал ногтем по буксиру.

— Не знаю, — признался Иван, даже не пытаясь изобразить на лице раздумье.

— Ох какой ты серый... Ну, отдавай стопора, матрос Карпов.

— Есть отдавать стопора, товарищ помощник... Иван подошел к лебедке, отдал винтовой стопор, потом ленточный.

— Можно травить? — спросил он.

Игорь открутил еще немного рычаг ленточного стопора.

— Трави.

Иван включил электропитание, повернул штурвал. Лязгнули зубья шестерен. С глухим гулом завращался вал буксирной лебедки. Толстый, витой, маслянистый трос, скребясь по дугам, пополз за борт. Иван подошел к Игорю, стал смотреть, как с вала соскальзывают шлаги троса.

— Могучая машина, — произнес Иван, сунул руку под кожух и погладил трос. Игорь взял его за плечи и отодвинул в сторону.

— Чудило. Прихватит руку тросом — ахнуть не успеешь, как из рукава вынет. Я знаю одного такого героя. Ему пенсию дали маленькую-маленькую...

— Нам до Диксона долго идти? — спросил Иван.

— Не знаю, — сказал Игорь, глядя на удаляющийся землесос и прикидывая, сколько метров троса ушло в воду.

— Разве ты не знаешь расстояние до Диксона?

— Расстояние знаю. Стоп! — скомандовал Игорь.

Иван отступил к штурвальной колонке и выключил лебедку. Потом он наложил стопора и вырубил питание.

— Сколько теперь троса вытравлено? — спросил Иван.

— Метров триста. Ну, я пойду на мостик. Увидишь капитана — моментально делай умные глаза и пристально гляди вперед. Без двадцати восемь зайдешь в рубку, сделаешь там приборочку. Это полагается при сдаче вахты. Усвоил?

— А ты сам не можешь там приборку сделать?

— Мне нельзя. Я комсостав.

— Я с этим комсоставом водку пил... — буркнул Иван.

Игорь взял его за отворот брезентовой куртки, придвинул к себе.

— То было на берегу, — сказал он. — В море ценности существенно переоцениваются, запомни это. И будь ты мне хоть родным дядем, я с тобой в море не выпью ни капли. А если плохо приборку сделаешь, взгрею и заставлю переделать. Усвоил?

— Иди ты к черту.

— Тяжелый ты человек, матрос Карпов, — сказал Игорь, снова надвинул Ивану на нос фуражку и побежал на мостик.

Без двадцати восемь Иван притащил в рубку тяжелую швабру, с которой стекала вода. Он вымыл коричневый линолеум палубы, вынес пепельницу с окурками, протер ветошкой пыль на прокладочном столе, смахнул с дивана папиросный пепел.

— Привыкаем к морскому делу, Иван Иванович? — спросил Сергей Огурцов, по обыкновению улыбаясь и встряхивая волосами.

— Дело нехитрое, — сказал Иван. — Особенно это, — он указал на швабру.

— Но полезное, — добавил Игорь. — У тебя цвет лица переменился так, что любо-дорого смотреть. А в Ленинграде что было? Огурец маринованный, а не человек.

Иван разогнул спину.

— Выбирайте все-таки выражения, товарищ второй помощник капитана.

Игорь засмеялся.

— Можешь называть меня Игорь Петрович, — сказал он. — Товарищ второй помощник капитана — это слишком длинно. Если будешь докладывать о чем-нибудь срочном — упустишь время.

Иван посмотрел на капитана, на рулевого, косившего на него глазом.

— Сказал бы я вам...

Он взял швабру, скрутил ее, взвалил на плечо и вышел из рубки.

— Грубиян ты, Игорь, — сказал Сергей, когда Иван захлопнул за собой дверь рубки. — Нельзя так с человеком.

— Я в шутку.

— Хороши шутки, когда у человека пятна на щеках выступают. Не забывай все-таки, что вы с ним приятели. А сейчас ему приходится «вы» тебе говорить и твои приказания выполнять. К этому сразу не привыкнешь.

— Человек три месяца на судне, — сказал Игорь. — Если бы хотел привыкнуть — привык бы. Вроде ветерок потянул от норд-оста...

— Не «вроде», а верных четыре балла, — строго сказал Лавр Семенович. — Замерьте-ка ветер, Игорь Петрович.

Старший помощник, на ходу застегивая ватник, поднялся на мостик, понюхал воздух, повернувшись к северо-востоку, потом зашел в рубку. Он негромко поздоровался, зевнул в ладонь, подошел к карте, долго смотрел на нее, тяжело опираясь на прокладочный стол. Игорь взял анемометр и вышел на мостик. Анемометр был новой конструкции, непосредственно показывавший на шкале скорость ветра в метрах в секунду.