Простофиля

Не одну сотню лет насчитывает ритуальная книга, что хранит в себе множество записей о бывших ули, которые могли продолжить повествование упоминанием о будущем превосходстве искусства брать тепло для регенерации его в сознание. Прородитель жриц тепленького, знакомый не понаслышке с отцами, действительный Лекало, решил закончить их эпоху, смазав и разбавив скучное по его мнению существование улей абсолютно новым большинством отценив. Непослушными и неуправляемыми были эти грозные создания, прошибали на своем пути, действительным Лекалом выстроенным, все уста и законы невосприятия, обвивая всех пришедших сквозь них своими нежно кровавыми губами, с кусочками запекшекшейся крошки, что осыпалась с них кусочками земли, обагряя землю и приподнося отцам дары. Долго так продолжаться не могло, и низверг Великий Ремнон силу и продолжительность жизни отцам, что взывали к его терпению и суровости понесенного наказания. Отценив увидев бесполезность своих действий, огромной цепочкой выстроились для создания большинства от действительного Лекало, но не выдержали путы и оковы, нашлась брешь и лазейка для созидания и восхваления позиции стоя, принеся эту натуру в волю и действующие окончания отцов, что взирали за неумолимым концом своих страданий от подношений жриц. Хитрый Лекало смерив и оценив возможности своих подручных, начал бесцеремонно склонять старшин принять небольшую участь в судьбе оставшихся от отценив ули. С радостью и бесприкословной дерзостью принялись считать оставшиеся отценив себя как предумышленную жертву произвола происходящего по “прихоти” Великого Ремнона, не вынес он этой дерзости, что как вызов бросили ему из большинства, и приземлил с вершин своего существования. По-одиночке стали бродить они по земле, на которой начали расцветать прекрасные сады и воды, питающие все живое своими сложными метаболическими процессами; ули в руках древних превращались в красивые создания, которые своим приземленным качеством стали наполнять воздух, что пропитывал наслаждение большинства в единицах. Так с течением времени из отценив ушли страдания за многое, сосредоточив их взор на мелочах, что сквозными перебежками заставляли двигаться в их такт, и что особенно нравилось действительному Лекало, в такт ули.

Наступало окончание прекрасного знакомства с меньшинством, слегка подуставшие посетители таверны, что с зодука или около него, допивали свои напитки и закуски, разнося по всему окружению меланхолию желания и страсти, которая наполняет всякого ждущего результатом знакомства со значимым, так хорошо но мало и по-хорошему отлично знакомым.

Тепло попрощался Малик и Везу с Типажом, подарив ему на прощание скромный велосипед, очень похожий на произведение мастера Колеса, что не теряя времени работал, не покладая рук, а вертя педали.

Кима: Педали?

Малик Бара: Осторожно.

Рики: Зачем.

Самри: С намерением.

Кима: Всю?

Рики: Всю.

Малик Бара: Частично.

Самри: Знакомо.

Глава 8

Знакомство.

С детства их приучали не грубить прохожим и не произносить в адрес интересующихся нелестные слова или выражения, с этой мыслью прогуливался вдоль шумной компании Текстировщик Юбрей. В своей жизни он повидал много неувядающих совокуплений большинства с низами, чтобы хоть краешком уха поймать неуловимый налет приветствия,но направление движения не может быть разрушено, исключением может стать только дикая стая упругих Тартел, что изредка выходят на охоту за ровненькими и не очень совокупностями в личности. Этой заповедной истине он был предан ни один десяток лет, и она стала для него больше чем напутствием, скорее призванием, Текстировщик, укоренившийся в натуре именем.

Детство и юность того пролетели как скоробежное течение реки, которая возлегала неподалеку, и которую он с Мартой часто наведывал в дни радостных свиданий с “лесными обитателями”, как любя называла обитателей попутчица ходока. Связь с этой девушкой давалась ему с неимоверной легкостью и трудом, которому были подвержены подклассовые “лесным обитателям” Рыбаки, что имели странную вражду с обитающими в низовьях вод красноперыми пупарями, поглощающими речную тину и вырабатывающими при поимке восторгающееся бурление по поводу новой диеты, также частым гостем их небольших тар были многочисленные гористи, что буйными косяками ложились в направлении движения стаи, но сомнения в правильности пути заставляли покинуть сложившийся маршрут; пефии, что могли с легкостью облегчить работу Рыбакам, зачерпнув своими немаленькими челюстями одну треть косяка гористи, с трудом и не охотой давались враждующему собрату, однако доставшись принимали позу утонченности и дороговизны; прямым противопоставлением этим чудным дарам “дорог” составлялись иглотеции обыкновенные, которые не повышали свою стоимость поглощением гористи, а имели привычную форму строения рыбы, в солидарности с которой, было присвоено призвание Рыбак, как первому запечатлевшему данный вид. Чем только они не занимались с шалуньей Мартой, что не имела привычки оставаться подолгу на берегу, а словно древнее создание, на короткий срок показавшееся из глубин, проваливалась обратно в свою обитель, где находила полные руки речного песка, служившим отличным цементирующим инструментом для начинающего Хлопка.

Порой линия формирования выбирает человека, а порой он сам является творцом своего сознания, что находит выражение в проявлении чувственных свойств над умственными способностями, приводящими к становлению целостности личности. Хлопок Юбрей был из тех людей, что не искал линии формирования, а стремился подчинить и узаконить своим понятиям опыт накопленный ловкими руками Марты Любиной. Расставание с подругой по “рыбалке” для Хлопка не было угнетающим, не применяя боли от расставания, что обычно используется как желаемое усилие разрыва связи, в существовании которой неопытный Юбрей не сомневался, а жесткая реакция на колебание незримых связей, проявляющихся в неадекватном отклике на простые стилеобразующие формы, привели к дружескому рукопожатию вьющихся юнцов.

Форма, обретаемая для корректировки личности как нельзя лучше ложилась на неокрепшие скулы Юбрея, что не теряя времени даром стал подмастерьем мастера по Маскировке с именем Мисня, много где бывавший и много чего видевший, никем не замеченный, и с течением лет приобретший достаточный опыт для обучения сложному ремеслу Маски. Древняя наука приподношения себя в качестве единицы целостности была неподвластна строгим умам Клана Маски, что со времен существования отцов в природе воссоединения с ними вербальным уровнем, подтвердила свое право на приношение незатейливых средств защиты и коммуникации с обитающими ограниченное пространство во всеобщем межгалактическом исчислении. Примечательная фигура девушки по вызову, к которой со временем стали прибегать подражая воли Великого Ремнона отцы, сразу впивалась в их сознание необузданностью форм и исчерпывающим содержанием, что бережно укладывалось внутри нее, не давая обвалиться во вне строгим контуром смазки ее окончаний. Как сатрап Великого Ремнона, быстрым шагом приближалась она к отцам, чтобы передать очередной совет по присвоению количественного измерения их делам и поступкам, величественной горой выстраивающихся в месте обитания и неимоверным шквалом камней слетающих на головы обитателей данной местности. Прислушавшись к речам взываемой, и подчинившись воле всеобъемлющего Ремнона, прибегли отцы к созданию класса сообщества по расчистке пространства от излишков деятельности, что носила характер упразднения вершин существования. Главным Носильщиком стал их соплеменник по раздумьям, в меру ограниченный по убеждениям Клан. Сразу прибег он к помощи вершин, что спускали на его голову потоки грубых неотесанных камней, причиняющих боль и дискомфорт его внеземной натуре, но к его сожалению, поговорить с ними он не мог, настолько серьезными были удары окаменелостей. Набрав знакомый номер, оставленный на крайний случай отцами, пришла к нему девушка, что с легкостью и без усилий объяснила нормы и законы гравитации, которым подчиняются силы человеческого взаимодействия с природой, с нескрываемым восторгом открыл рот величественный Клан, чтобы отблагодарить спустившуюся с небес к его бедам и ногам посланницу, но небольшого размера оказался его голос, чтобы найти контакт с взываемой, тогда и оставила она ему свое напутствие, усиливающее волнение, но не оставляющее следов взаимодействия, подчинив разум того единению с собой, в унисон смазанных окончаний ускользающих от окаменелостей. Со временем главный носильщик Клан избавился от имени и звания, которыми наделили его отцы, оставив на память подарок спускаемой с небес девушки по вызову, назвав себя в продолжение рода – Клан Маски.

Никто и никогда не мог догадаться что в тихой провинции Ьльэнь скрывается организация такой силы и могущества. Путники проходили караванами сквозь данную область не покрытые ни каплей, ни пылинкой, все поглощала передовая система ирригационных систем, выстроенная специально под подорганизационную структуру Клана.

Пеший путешественник Мисня решил увидеть внеземное, что скрывает межгалактическое пространство, покорив на пару с двухколесным четырехтактным сердечником, который ловко скрывал свой недуг за непроветриваемым шлемом, украшенным дивными шарами с газом внутреннего поглощения по имени Равго. С ним он познакомился давно, во времена путешествий за подоспевшими кулинами, что взывали к покорителям пространств с разных уголков неосязаемой поверхности своим дивным ароматом и не менее диковинной вкусовой палитрой.

– Вкусно.– разнеслось по всей округе звучным баритоном Равго.

– Где.– еще более звучным голосом прикрикнул заблудившийся Мисня.

Не расслышав ни звука, Равго со свирепой мордой продолжал поглощать заветный плод. Как вдруг кусты зашевелились и на него с непроницаемым спокойствием надвинулся высокий, худощавый, безликий в сумерках надвигающегося вечера, человек.

– Ты? – с нескрываемым интересом спросил у незнакомца Равго.

Незнакомец лишь слегка улыбнулся и испарился в пелене надвигающейся ночи, задев любителя спелых кулин, разносящейся в воздухе на многие составляющие дымкой, сосчитав которые Равго засиял от радости.

Так дремлющего и нашел его выбравшийся на оперативный простор Мисня, что порядка часа не мог найти выход из сложного вычислительного процесса, в который он погрузился по собственной воле и инициативе.

Мисня: Видишь.

Равго: Ты.

Мисня: Мисня.

Равго: Равго.

Мисня: Точнее.

После этого они оба очутились на внеоперативной площадке, окруженные со всех сторон разными существами, различающихся формами и размерами, но сходные в одном неопровержимом обстоятельстве – “они существуют”.

– Но существуем ли мы.– задал самому себе вопрос Мисня.

– О нас не надо.– украдкой заметил бодрый Равго.

– Почему?– искренне удивился уже плутавший здесь странник.

– Потому что я промок.– ответил Равго.

– Значит мы существуем.– подытожил слегка вспотевший Мисня.

После этого они практически не расставались, лишь изредка покидая один другого для улаживания срочных дел личного характера.

Сложившаяся пара сразу почувствовала что-то неладное, как только приблизилась к кромке проходящей вглубь пустоши дороги. Ничего не предвещало окончание пути, но чувство сиюминутной близости с прекрасным, заставляло задуматься, поддавшись порыву страсти к сухому образу жизни.

– Заступаю.– первым поддался на отчаяный шаг Равго, и сразу же был свержен уже знакомым незнакомцем.

– Зашел.– попятившись назад призадумался осторожный Мисня.

Глава стражи Клана Маски, безликий Лид, задолго до этого обратил внимание на двух путников, что неспеша осматривали пустошь. “Минус один”,– прикинул Лид в голове и решил приблизиться к незванным гостям.

Лид:Вы кто.

– Мы.– осторожный Мисня все не мог сосредоточиться.

– Вы.– громким голосом переспросил Лид, поднимая силой мысли отдыхающего Равго.