Пространство многоточий

лица смыты как в тумане

ни один за подаяньем

не протягивал руки

угасает белый свет

за неблизким горизонтом

не узнать какой же сон там

если сна и вовсе нет

и никто не отругал

нас за то что каждый каин

и монетку отпускает

ослабевшая рука

СТАРИКИ

1.

Чьи-то ноги в зашарканных ботах

Под окном полируют асфальт.

И не ваша, не наша забота –

Этот малозначительный факт.

Как же были они молодыми,

Как же знали, что всё на века,

Как же время их измолотило,

Что осталась в итоге труха.

На кефир, на батон и сосиску –

На одну... всё рассчитано впрок.

И бредут, и последнюю искру

Задувает чужой ветерок.

2.

не грехи так огрехи

вот за это и драть

получу на орехи

как пойду помирать

путь далёкий и краткий

это как посмотреть

я шагнул без оглядки

за последнюю треть

мне немного осталось

полный срок отмотал

и постыдна как старость

в этот час немота

3.

Порою заполночь брожу,

На палку тяжко налегая,

И даже встречному бомжу

Скажу, что нынче дрянь другая,

Что лучше лузером дожить,

Чем в этом... в этом копошиться,

Что победили не ужи,

А вовсе слизни и мокрицы...

Убогий сплюнет жизни ком,

Потом пошлёт меня подальше,

И с незлобивым матерком

Протянет руку за подачкой.

4.

По слухам, ты давно не слышишь

То, что звучало искони,

Когда ломал судьбу, как лыжи,

Когда кричал себе: «Гони!»

И, если падал, – поднимался,

И верил – это навсегда...

Ты был поэт козырной масти,

И брал, как воин, города.

Затих, согнулся, дышишь чудом,

Весь отгорел и всё сказал.

Но почему ж под белым чубом

Так яростно горят глаза!

МАЛЬЧИК

Как же мне хотелось в море –

Лёгким, злым и молодым.

Этот берег нам проспорит,

Растворится, словно дым.

Мне подальше бы от фальши,

От елея и тоски.

Чтобы жил веселый мальчик,

Поседевшие виски.

ГУСАРСКОЕ

Настанет расплата за давние траты,

Мы молоды были, мы были богаты.

Любили, и пили вино из ладоней,

Копытами били горячие кони.

Клинками, со свистом взлетали рассветы,

И было неистовым каждое лето,

И, комнатных дам оставляя вне круга,

Спешили мы к жарким и жадным подругам...

Давно опровергнуты наши резоны,

И всё же, свободы хлебнувшие лишку,

Хотим, чтобы поняли верные жёны,

Куда же так рвутся седые мальчишки!

РЫБЫ 3

Где Полянка целуется с Якиманкой,

Где торчит острый угол машинам назло,

Мы на пару с тобой покупали полбанки,

Не вискарь, не коньяк, а родное бухло.

На квартире, где жили чудные мазилы,

Две художницы мыли картоху и лук,

Ну и, если родители им привозили, –

Тихо таяли рыбы на кухне в углу.

Эти рыбы во льду, отворённые пасти,

Словно ждали напасти – кастрюлю и печь...

Им на дно бы залечь, но распахнуты настежь

Наши жадные рты, и не долго терпеть!

Разливали портвейн, до утра пировали,

Никому не давали уснуть за версту,

И гудели гитары, скрипели кровати

И от ужаса стыл мусорок на посту.

Так и было, да сплыло – поспешно и громко.

Сквозь Москву мы спешили навстречу судьбе...

Мы и жили-то рядом: ты на Божедомке,

Я – в общаге, на Трифоновской, 45Б...

ФАВНЫ

Ларе

Если женщина любит Фавна,

Значит, Фавну легко и славно,

Значит, взгляды не слишком строги,

И окошки в душе открыты!

Ничего, что мохнаты ноги,

И под ними остры копыта.

Вот и бродят, развесив губы,

Эти фавны...

Они от века,

Если женщины их полюбят –

Превращаются в человеков.

* * * ("Не ладья, а только лодочка...")

Не ладья, а только лодочка –

Вот и шпарим по волне...

Подскажи-ка, друг Володичка,

Как же дальше выжить мне?

Стыд лежит на сердце каменно,

Слёзы – крови солоней.

Мы держались бы веками, но

Крайний срок, и силы нет.

Так моей стране ославиться...

Утешает, ёшкин кот,

Что жена моя, красавица,

Лучше прежнего поёт!

Наше времечко увечное

Переможем, не беда.

Хрупкий голос... это вечное,

Остальное – ерунда.

УЕЗЖАЮ ИЗ КОКТЕБЕЛЯ