Пространство Откровения

– Где я?

Едва задав этот вопрос, она сообразила, что находится в «Пауке». Для того, кто провел в нем много времени, ошибка была исключена. Здесь тепло, спокойно, удобно, тихо. Целая вселенная отделяет тебя от той секунды, которая запомнилась последней. Руки болят, и сильно, но в остальном самочувствие вполне сносное для такой серьезной переделки, как падение из чрева гибнущего шаттла в направлении открытого космоса.

– У нас получилось, – сообщила Паскаль, но в ее голосе не звучало ни малейшего торжества. – Не пытайся дергаться, ты страшно обожгла руки.

– Обожгла? – Хоури лежала на одной из плюшевых кушеток, что примыкали к стенам; голова упиралась в латунно-плюшевую спинку. – Как меня угораздило?

– Ударилась о «Паука». Тебя сквозняком швырнуло прямо на него. И все же ты сумела по стенке добраться до шлюза, продышав вакуумом минимум пять секунд. Металл так быстро остыл, что ты получила морозные ожоги.

– Ничего не помню. Ничего! – Но достаточно было взглянуть на ладони, чтобы убедиться: услышанное – правда.

– Ты вырубилась, как только оказалась на борту. Вполне естественно при таком болевом шоке.

Паскаль говорила тоскливым тоном, будто считала все сделанное Хоури бесполезным. И Ана подумала: а может, так и есть? Самое лучшее, что их ждет, – это посадка на Цербере, где придется считать, за какой срок с ними справятся оборонительные системы коры и скоро ли их обнаружит и добьет собственный субсветовик. Если не случится ни того ни другого, они все равно умрут от холода или удушья. Хоури порылась в памяти: не говорила ли ей Вольева, сколько времени «Паук» способен протянуть автономно?

– Илиа…

– Она не успела, – ответила Паскаль. – Погибла. Я видела, как это произошло. Через секунду после того, как ты оказалась на борту, шаттл взорвался.

– Как думаешь, Вольева сделала это намеренно, давая нам шанс спастись? Чтобы нас приняли за обломок, как она сказала?

– Если так, то мы ей обязаны жизнью.

Хоури сняла куртку и рубашку, снова натянула куртку и, разорвав рубашку на тонкие полосы, перевязала покрытые темными пузырями ладони. Они жутко болели, но это было не так уж и страшно. На тренировках она и посильнее стирала руки о веревки, а если еще вспомнить, как приходилось таскать тяжелые раскаленные орудия… Она скрипнула зубами и решила перенести боль в самый конец списка насущных проблем.

Впрочем, вышедшие на передние позиции списка проблемы вызывали соблазн нырнуть обратно в пучину боли. Однако Хоури ему не поддалась. Если она не в силах изменить свою судьбу, то, по крайней мере, может глядеть в глаза реальности – до последнего мига.

– Мы скоро умрем? – спросила Хоури.

Паскаль кивнула:

– Но не так, как ты думаешь.

– Не сядем на Цербер?

– Не сядем. Даже если бы умели управлять «Пауком». Мы промахнемся мимо Цербера. На его орбите тоже не останемся – наша скорость слишком велика.

Услышав про Цербер, Хоури нашла его в смотровом окне: он как будто был теперь дальше, чем до гибели шаттла. Должно быть, они проскочили мимо планеты на скорости, которая передалась им от «Печали расставания», а это сотни километров в секунду.

– И что теперь будет?

– Можно только догадываться, – ответила Паскаль. – Думаю, мы упадем на Гадес. – Она кивнула на лобовое окно, за которым впереди краснела точка. – Тебе не кажется, что он лежит прямо по курсу?

Хоури не надо было напоминать, что Гадес – нейтронная звезда и что такого явления, как безопасное сближение с нейтронной звездой, в природе не существует. Ты или держишься от нее подальше, или погибаешь. Нет во Вселенной силы, которая отменила бы этот закон. В космосе правит гравитация, а она не делает скидок на обстоятельства, справедливы они или нет.

Вблизи нейтронной звезды гравитация настолько сильна, что из алмаза выжмет воду, а гору сотрет в щепотку пыли. Собственно, для того, чтобы испытать на себе эту мощь, нет необходимости подходить к звезде слишком близко. Несколько сот тысяч километров будет в самый раз.

– Да, – сказала Хоури. – Думаю, ты права. И это плохо.

– Угу, – отозвалась Паскаль. – Ничего хорошего.

Глава тридцать восьмая

Внутри Цербера, год 2567-й

Для себя Силвест назвал это место Пещерой Сокровищ.

Название было вполне подходящим. Здесь он провел меньше часа (в чем не был уверен, так как давно перестал следить за временем), и все, что успел увидеть, показалось ему чудесным. Пожалуй, для многих находок это слово было даже слишком пресным. Ему не хватило бы целой жизни, чтобы познакомиться даже с малой долей содержащегося в этом зале, хотя бы приблизительно понять суть вещей и явлений.

Когда-то Силвесту случалось натыкаться на области потенциального знания, которых прежде никто не видел и не пытался постичь хотя бы теоретически. Однако он понимал, что те ощущения – ничто по сравнению с нынешними. Здесь он может провести лишь несколько часов, иначе потеряет последние шансы на спасение. А что можно сделать за этот жалкий срок? Очень мало даже в обычных условиях.

Зато к его услугам системы скафандра, а также собственное зрение, поэтому можно рискнуть. История не простит, если он сделает меньше, чем может. И что еще важнее, он сам себе этого не простит.

Он приказал скафандру лететь к центру зала, к тем двум предметам, которые так разожгли его любопытство. К источнику трансцендентального света и огромному «самоцвету», вращающемуся вокруг него.

Когда Силвест добрался туда, стены зала пришли в движение. Как будто их засасывало вихревое поле этих двух объектов. Как будто само пространство свертывалось, образуя воронку смерча. Как будто окружающая среда меняла свою природу, переходя в текучее состояние.

Скафандр пытался анализировать происходящее, торопливо сообщал подробные данные о бушующих вокруг флуктуациях, о квантах, меняющих свои значения на совершенно незнакомые. Силвест припоминал, что нечто подобное происходило на пути к Завесе Ласкаля. Как и тогда, ощущения представлялись ему естественными, хотя по мере приближения к источнику света и его блистающему спутнику он чувствовал, что все его существо кем-то или чем-то анализируется и переводится в некие символы.

Понадобился час, чтобы достигнуть «драгоценного камня», и он уже сомневался, что верно определил размеры зала. По мере его приближения скорость вращения «камня» неуклонно сокращалась, пока не достигла нуля. Теперь с головокружительной быстротой вращались уже стены зала. Силвест понял, что находится достаточно близко, хотя за весь проведенный им здесь срок «самоцвет» ничуть не изменился в размерах.

Сейчас этот объект снова двигался, больше всего напоминая детский калейдоскоп. Непрерывно менялись симметричные узоры, состоящие из цветных отражений, вот только происходило это в трех измерениях, а может, и в четырех. Время от времени «самоцвет» грозно метал в Силвеста копье или стрелу света, и тот щурился, но не позволял себе пятиться, напротив, понемногу приближался, когда объект переходил в фазу относительно медленных трансформаций. Силвест понимал, что его выживание нисколько не зависит от того, с какого расстояния скафандр будет изучать главную загадку Цербера. Такие мелочи тут значения не имели.