Простри руце Твои..

– А тебе, Олежка, пиво, конечно, с карандашом?

Он машинально часто брал карандаш и кусал зубами, откусывал краешек. Потом - второй. И так упорно минут за двадцать раскусывал весь карандаш на кучу мелких кусочков. В течение дня мог из одного-двух карандашей сделать на столе одну-две груды обломков. Однажды и этого ему показалось маловато - Олег взял пластмассовую ручку и нервно разгрыз и ее, превратив в яркую горку кусков.

Один из операторов Мосфильма, услышав, что в драме, которую он снимает, будет играть Авдеев, трагически заломил руки:

– Вы что, люди?! Авдеева на киностудию?! Он же мне камеру сгрызет!

С точки зрения психологии тут есть трактовка: у человека постоянная сдерживаемая агрессия, проявляющаяся на подсознательном уровне в виде желания кусаться. Отыгрываться на карандашах.

Шепот в трубке:

– Не плакай и не печаль бровей...

20

Удача - это мера счастья в ширину, тогда как неудача - проба на счастье в глубину.

Ксения оказалась удачливой на сцене и в кино. И неудачливой во всем остальном. Но такого огромного везения - всюду - не бывает. И так ей несказанно повезло: у нее были театр, роли, фильмы, зрители, поклонники... И враги. Тоже закономерно.

– Всем талантам и гениям приходится долго бороться за существование, прежде чем мир признает их, - иногда посмеивался Сашка.
– Крепись! Ты попала в число избранных.

Попала... в число... избранных... за что?.. за какие заслуги?..

Иногда твердила себе: "Все, я больше не могу... Нет сил..." Приползала домой в слезах. И отвечала самой себе: "А через не могу..."

И снова: съемки, душные студии, продувные ветра на натуре, вопли режиссеров, истерики партнеров и партнерш... И ее собственные, конечно...

И овации зрительного зала, и премии кинофестивалей, и добрые объятия Лели... И холодные глазки Натальи...

– Маленькая, но кусючая, - говорил Сашка о Наташе Моториной.

И однажды пристал к ней, как дитя малое, но спокойно-сардонично:

– И-е! Натка, ты Сальери!

Она ответила серьезно и пронзительно:

– Я Моцарт!

Тоже большой ребенок.

Сашка посмеивался:

– Нет, Сальери!

Натка отозвалась еще пронзительнее и истеричнее:

– Моцарт!

Она была прирожденным снобом: всюду к месту и не к месту вворачивала о своей близкой дружбе - с самого детства, с московского серо-пыльного двора между громадами домов - с Ксений Ледневой, всегда ходила на все премьеры и просмотры в Дом кино - а Ксеня всегда приглашала подруг - и потом опять монотонно твердила, что вот была... видела... поздравляла... приятельницу детства... Ксению Ледневу... ту самую... которая...

– А ты ее не боишься?
– как-то спросил Сашка.

Ксеня удивилась.

– Натку?! С чего бы это?

– А в речке крокодил...
– пропел Сашка.

Ксения с досадой махнула рукой.

В последнее время она все чаще и чаще мечтала об одном: чтобы Митя окончил Семинарию, но ничего для этого не делала, даже в церковь его не водила. Хотя туда сын ходил с Сашкой.

Ксеня старалась не заговаривать с ним о сыне. Понимала: так лучше и безболезненнее. И возврат невозможен. Наверное, она во многом виновата перед Митей, а как же иначе? И вообще, почему люди всегда так уверены, что виноваты их дети, которые не слушаются, не учатся и убегают из дома при каждом удобном случае? Почему так редко, так мало взрослые задумываются о собственной вине перед своими детьми?

Ксения часто думала, что Мите так - именно так - лучше. Она все равно не сумела бы в своей вечной театрально-киношной суете уделить ему столько времени, сколько Сашка. И ты его со счетов не сбрасывай... Но... И все-таки... тем не менее... Забор коротеньких насмешливых слов, твердящих свое: "Какая ты мать?.. А еще Варьку осуждаешь... Ты ведь немногим лучше..." И раздавливающая правда этих слов...

Ксеня сделала несколько провалившихся попыток вернуть Митю, всякий раз наталкиваясь на его сопротивление. И отступала. И жила дальше. И пробовала снова...

Маленький Митя однажды переделал на свой лад главный пасхальный тропарь, который часто поется на Пасху: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Он на Пасху пел тропарь вместе со всеми, но не до конца понимал его смысл: что значит "во гробех". И, по "собственному усмотрению", пел так: "и сущим воробей живот даровав".

Сашка хохотал потом, услышав вопрос сына, понимавшего, что он поет неправильно. Но как надо?

– Ты ему плохо объясняешь, - сердито сказала Ксения, выслушав Сашкин рассказ.
– Отец Андрей говорил, что молитва должна быть понятна каждому, тем более ребенку.

– И-е! Совсем не плохо.

И промурлыкал:

Старинная беседка,

Увитая плющом...

Сиреневая ветка...

А я тут ни при чем!

Ксения злобно швырнула трубку.

Куда бы ни пришел Сашка - хоть на скамейку во двор - никто никогда не слышал от него рассказов о работе. И новостями он не интересовался, зачастую искренне не знал о том, о чем все горячо толковали уже полгода. Но зато все обязательно и первоочередно слышали от Сашки, что России необходимо возвращение монархии. И его монологи о близком или прошедшем церковном празднике, о том, как надо праздновать, как поститься, как причащаться... Плюс ко всему Сашка вдруг собрался петь в церковном хоре.

Накануне своего очередного дня рожденья позвонил Ксене:

– Заглянешь?

– Без вариантов, - буркнула она.

Понимала: придешь туда на день рожденья и увидишь людей вроде Сашки, которые будут толкать речи про монархию в России и дарить в основном одно и то же - иконы, кресты, ладанки, пояса с молитвами, свечки, просфоры... Ксения поразмыслила и купила подарок соответствующий - икону Богоматери.

Пришла...

– Мама!
– обрадовался Митя и бросился к ней.

Прижался светлой головой - весь в Сашку! Притих.

Как трудно жить на Земле... А кто тебе обещал, что будет легко?

И какая она мать...

Вдруг выяснилось, что с подобным подарком одна Ксеня. Обстановка довольно свободная, и гости - вполне светские люди, кто-то даже неверующий. И подарки - огромный сувенирный бокал, книги, что-то по карате, кассеты, техника... кто-то вообще принес деревянную статуэтку, с Востока привезенную, - обнаженную девушку. И одна Ксеня с иконой...

Задумчивая Натка аккуратно расставляла подарки на столе. Вот это сюда, это туда, это вместе, а вот то... Поставила деревянную статуэтку, а возле - Ксенин подарок, как два предмета художественной работы. Секунду подумала.

– Нет-нет, рядом нельзя - не смотрится.

И поменяла расположение, поставила икону в один уголок, статуэтку - в другой. Ксения усмехнулась. У нормального человека, пусть и светского, все равно на уровне подсознания возникает мысль: икона Богоматери и голая баба вместе не стоят, как ни крути, хотя подарки одному человеку.

Команда смирно сидела на диване. Улыбалась. Натка тоже.

– Сашке сделали три дара вроде как волхвы младенцу Иисусу. А именно - ручку - как пишущему человеку, он скоро закончит книгу по экологии, бутылочку вина и православную икону с молитвой.