Простри руце Твои..

Господи Боже мой, удостой меня быть орудием мира твоего.

Чтобы я вносил любовь туда, где ненависть.

Чтобы я прощал, где обижают.

Чтобы я соединял, где есть ссора.

Чтобы я говорил правду, где давит сомнение.

Чтобы я возбуждал надежду, где давит отчаяние.

Чтобы я вносил свет во тьму.

Чтобы я возбуждал радость, где горе живет.

Господи Боже мой, удостой

Не чтобы меня утешали, но я утешал,

Не чтобы меня понимали, но чтобы я понимал,

Не чтобы меня любили, но чтобы я любил,

Ибо кто дает, тот получает,

Кто забывает себя, тот обретает,

Кто прощает - тот простится.

Кто умирает - тот просыпается к новой жизни.

– Молитва...
– повторила Ксеня. Она слушала, верила и не верила. Пыталась верить... - Чудеса... Это правда так действенно?

Батюшка ответил вопросом:

– Вы никогда не встречались с чудом?

Ксения помолчала.

– Как-то у Сашки зуб болел. А время позднее, ехать в дежурную не хочется. Так он стал читать молитву Антипе великомученику. Который помогает от зубной боли. Я смеялась... А у него вдруг зуб прошел. Я очень удивилась: надо же, такая связь... И еще. Объективный факт: от чтения Евангелия может проходить голова. Даже если просто прочитаешь пару страниц.

Отец Андрей кивнул.

– По вере вашей да будет вам. Я знаю немало случаев исцеления после купелей в Дивеево, Оптиной, Лавре... Хотя на самом деле... Почему от зубной боли надо молиться именно святому Антипе, а от головной - святому Иоанну Крестителю? Это не более чем предрассудок. Важна сама молитва. Есть ее три вида: просительная, благодарственная и славословящая. Первый - самый распространенный и низкий. Потому что просить Бога о чем-то может даже атеист, когда ему невмоготу. Второй - более высокий. Когда память о Боге уже вытесняет мысли о себе, любимом. Но и здесь все равно "я" на первом месте, а Бог - на втором. Только благодарственная молитва бескорыстна. Скажите, Ксения, почему вы так странно поступили с крещением? Ничего не сказали Александру... Хотя какая разница, где и когда человек крестится... Но Александр был изумлен.

– Я тоже была, - пробурчала Ксеня.

17

Утром Ксения позвонила Варваре.

– Еду на дачу. Папа просил. Вернусь вечером. Как там Денис?

– Кашляет, - меланхолично отозвалась сестра.

– Да ты завари ему травы!
– закричала Ксеня.
– Грудной сбор! Это просто, как линейка.

– Приедешь - заваришь, - сказала Варька.

– Я его и так травой пою, когда он у меня. Но нужно ведь все время!

– Ладно, к чему зря ломать веники?
– пробормотала Варвара.
– Кланяйся названому братцу! Ты там с ним поаккуратнее, тонкая натура, - фыркнула и повесила трубку.

Потом Ксения справилась, как дела у дочери.

Новая няня с отличными рекомендациями - Ольгина находка - подробно рассказала, как ведет себя, как спит и ест Дашенька. За нее можно было теперь не волноваться.

Митя... Как это всегда больно - Митя... Не надо было его отдавать Сашке... не надо было... не надо... Но она отдала.

Ксеня спустилась вниз. Лифт глухо ворчал, сползая к первому этажу, в мутном зеркале расплывалось Ксенино дисгармоничное лицо с маленькими глазками. Она всмотрелась в себя. Какая все-таки некрасивая... Но так ли это важно? Когда-то даже преподаватели ВГИКа - как давно это было!
– жалостливо и соболезнующе вздыхали: да, очень способная студентка, но внешность... Что она сможет с такой, что сыграет, как будет жить на сцене? Она сумела - и жить, и играть. Плохо ли, хорошо ли... Великая артистка Ксения Леднева, та самая, которая...

Она вывела машину из гаража, посидела несколько минут - неподвижно, посасывая сигарету... Ранее зимнее утро обнимало - синее, жесткое, безрадостное. А впереди дорога....

Пять секунд на размышление... Зачем я туда еду? Ну, зачем? Любоваться Альбертом и выслушивать новые главы его нескончаемого романа? Основной признак графомании - человек не в силах остановиться, сказать себе: "Хватит" и поставить последнюю точку. Но ему не никак дописать, он пишет и пишет - позади многие поколения предков, о которых ни под каким видом нельзя умолчать, о них непростительно забыть, невозможно, преступно не упомянуть.

– Характерная черта людей, одержимых жаждой славы и величия - вести подробнейшие дневники, где записывается каждый шаг, - говорил отец.
– Альберт тоже увлекается дневниками.

– Не забывай: дневники вели и Толстой, и Достоевский, - сказала как-то отцу Ксеня.

– А разве они не мечтали о славе и величии?
– логично отозвался Георгий Семенович.

Ксения погрызла сигарету. Зачем?.. ну, зачем?.. Резко нажала на педаль. И понеслась мимо замерзшая сонная Москва, стылые дома и деревья, хмурые улицы. Все, что угодно, только не рано вставать... Но сегодня надо успеть вернуться в город тоже не слишком поздно. Завтра репетиция.

Так и не проснувшийся к приезду Ксении элитный поселок остался совершенно равнодушным к ее нежданному появлению. Только охранник привычно улыбнулся по долгу службы. Он жил исключительно по обязанности.

Машина проехала вперед, повернула... Вот и коттедж Ледневых. Шикарный домина... Ксеня рассматривала его, словно увидела впервые. Никому не нужная роскошь. Иногда так и подмывает спросить очередного соседа-миллионера:

– Хочешь быть самым богатым на кладбище?

Но миллионер тебе не ответит - что за чушь спрашивают?
– а будет дальше усердно копить денежки. И будут подниматься новые особняки на Рублевке и в окрестностях, бомонд будет развлекаться и спиваться, а рублевские дамы от безделья - писать романы, старательно проникая прямиком в мужскую суть и ее усердно препарируя. Правда, немного путая сущность с физиологией, но им простительно. Поскольку для них все без разницы - что душа, что тело.

Ксения открыла ворота, загнала машину в гараж и поднялась на крыльцо. И вдруг что-то смутило ее, остановило... Она настороженно оглянулась. Нет, все, как обычно. Тщательно расчищенная Альбертом дорожка, завернутые для спасения от холодов в застывшую рогожку деревья, чистое крыльцо... И все-таки... что-то такое... непонятное...

Она всегда смеялась над Сашкой, уверявшим, что в природе существуют жидкие флюиды. Они, якобы, ускользают от научного анализа, но, помимо нашего сознания, действуют на наши чувства и предупреждают иногда об опасностях и катастрофах, совершенно нами непредвиденных. Тот, кто подвергается влиянию этих флюидов, ощущает беспокойство, волнение, нервозность, он не в состоянии ничего объяснить, и только когда опасность поражает его, понимает таинственное предупреждение, которое неведомые силы почерпнули извне и передали ему без всякого указания на источник подобных ощущений.

Сашка рассказывал, что его мать, когда-то очень сильно отравившаяся в столовой, почему-то в тот день никак не могла начать есть - словно даже не хотелось. Но подумала, что впереди еще полдня трудового, и пообедала. Через два часа угодила в больницу.

– Частный случай, - смеялась Ксеня.
– С каждым может случиться. А обобщать нельзя. Я, например, никогда ничего не предчувствую.

– Тоже частный случай.

И коньячные глаза в упор.

Нет, все вокруг тихо-спокойно. Просто она устала... и погода... тяжелая погода... и усталость... давящая... раздавливающая непомерной тяжестью... и холода... и ветра... и режущее глаза пронзительно-синее, невыносимо синее небо... устала... нет больше сил... помоги мне, Господи... вразуми меня, неразумную...

Дом смотрел пробелами окон. Ксения толкнула дверь.

– Альберт, это я. Здравствуйте! Как вы тут? Альберт, вы где? Я не успела позвонить, что заеду...

Нехорошая тишина была ей ответом.

– Альберт!
– что есть силы заорала Ксения.

И он внезапно возник перед ней - какой-то смущенный, потерянный...

– Что случилось?
– прошептала Ксеня.
– Где вы пропадали? Я уже тут оборалась... Ищу вас, ищу...

– Я... писал... не слышал... сидел наверху...
– залепетал сторож, надежда и опора Георгия Семеновича.